– У вас в клане посыльных нету, что ли? – спросил парень, взвешивая кошель в руке.

– Муж их избаловал, – сказала я первое, что пришло в голову. – Дальше Чаата не бегают.

Парень ответил что-то насмешливое, но я отвлеклась на странную тень, маячившую около угла дома. У тени была голова размером с большую тыкву и чахлое узкое тельце, но я никак не могла понять, откуда эта тень падала, и какого размера был отбрасывавший её предмет. А потом сообразила, что солнце-то уже перевалило заполдень, а эта тень лежала, как на рассвете.

– Иди в дом, быстро, – велела я парню и потянула из ножен меч. К счастью, он не стал ерепениться и сбежал.

Я прокралась до угла и осторожно заглянула за него. И перед моим взором впервые в жизни предстал чёрный гигант при свете дня.

Он был на голову выше Вачиравита, но что это была за голова! Хотя плечи и тело гиганта имели скруглённые, покатые формы, в ширину его тело не отличалось бы от тела взрослого мужчины, однако голова парила над ним, как огромный праздничный фонарь, и её крутые бока нависали над плечами на целую ладонь с каждой стороны. Глаз или каких-либо отверстий на голове я не увидела, хотя могла и проглядеть: в ярком свете чёрный гигант напоминал полотно прозрачного чёрного шёлка, вывешенное на просушку. Сквозь него я видела сарай и приставленные к его стене мотыги, но нечётко, а как сквозь речной туман.

Однако я тут не на представление пришла и любоваться мне было некогда. Выскочив из-за угла, я взмахнула мечом и рассекла призрачную фигуру прямо сквозь огромную голову и до самого паха. Тварь не издала ни звука – надо было понять, что это плохой знак – и растаяла в воздухе, словно она мне только привиделась. На землю с деревянным стуком упали какие-то палки. Приглядевшись, я поняла, что это рассечённая вдоль рукоять мотыги.

В то же мгновение меня скрутила адская боль. Голова словно раскололась надвое, и между половинками вспыхнул пожар. Всё тело прошило раскалёнными иглами. Я не могла вдохнуть, так горело в груди, а живот как будто кто-то жрал изнутри. Не помню, как я рухнула на землю. Перед глазами было сплошь бело, словно весь мир раскалился и обрушился на меня потоком расплавленного металла. Я бы закричала, но не могла выдавить ни звука, гортань свело судорогой.

Неужели я вот так и сдохну тут, едва отправив домой письмо о том, что я жива? Знала ведь, что эти демоны не так просты… Кроме испепеляющей боли я чувствовала только ребристую кожаную оплётку в ладони – рукоять меча, зажатую в руке, но не могла сообразить, что с ней делать. «Вы всегда знаете лучше других», всплыл в памяти язвительный голос Чалерма. Дозналась вот… И чем мне помогли все мои знания? Я знала, что духи вещей не могут вредить после того, как уничтожишь вещь. Но если б это было так, я бы тут сейчас не задыхалась.

Боль цвела во мне и пускала корни всё глубже, захватывая моё тело целиком неспеша, смакуя моё отчаянье. Я ничего не видела, но в воображении представляла, что по мне расползаются светящиеся жилы или усики, свитые спиральками. Это ли чувствовал Вачиравит, когда почти отдался лианам? Родится ли сейчас в середине моей груди коробочка со спорой? Или раскалённые побеги только выжгут клеймо?.. Клеймо, похожее на алтарь… Алтарь, который я убила, теперь снова сиял подо мной, и я жарилась на нём, как на сковородке. Мне нужно уничтожить его, пока коробочка со спорой не открылась, пока Вачиравит не превратился в куст, пока из меня не проросли лианы…

Размахнувшись, я всадила меч в землю на всю длину.

Мне показалось, что вокруг меня надулся и лопнул дождевой пузырь. Уши заложило, всё тело обдало жаром – и всё пропало. Перед глазами плыли красные круги, каждая кость в теле ныла, как будто её сломали, а потом кое-как склеили обратно. В носу стоял запах гнилой палёной тины, словно река лавы обрушилась в болото.

Невероятным усилием я заставила себя сесть и уставиться на свои потемневшие руки. Меня что, подкоптило от всего этого огня?.. Потом сообразила: я перестала сдерживать махару, и моя кожа вернулась к нормальному цвету. Хорошо хоть, рядом никого не было. Я задержала дыхание и силком затолкала лишнюю махару поглубже в хранилище. Тело отозвалось остаточной болью, по щекам потекли слёзы. или, может, они уже давно текли, а я только заметила…

Я вытерла их краем мунду и поднялась на дрожащие ноги. Следовало вернуться в дом и предупредить остальных, на что способны местные демоны. Вытянуть меч из земли я смогла только с помощью махары – сил не хватало. Ещё большой вопрос, почему он сработал. Духи вещей не имели никакого отношения к земле… Или это были духи земли?.. Но тогда почему мотыга?

Я вышла на улицу и потащилась в гору, проклиная Саинкаеу, своё любопытство и устройство этой деревни. На краю моего обзора мелькнула какая-то тень, и я обернулась, тут же выставив вперёд меч, хотя только что на своей шкуре узнала, что бывает, если чёрного гиганта им пропороть.

Тёмная фигура не была чёрным гигантом. Это был Чалерм. Пока я разворачивалась, он как-то неуловимо посветлел, будто вышагнул из густой тени на свет. Вот только таких густых теней в это время дня не бывало.

– Пранья? – произнёс он хриплым голосом, совсем непохожим на его обычные медовые рулады. – Где вы были? Мы вас потеряли.

Я не помнила, что я сказала им, когда уходила, и не могла сейчас об этом думать. Чалерм украдкой вытирал слишком блестящие глаза, а в руке у него была мотыга.

В дом на горе мы возвращались в напряжённом молчании, как два пса, которым хозяева настрого запретили драться. Я не выпускала Чалерма из вида, каждое мгновение ожидая, что он обратится чёрным гигантом. Он бросал на меня через плечо хмурые подозрительные взгляды и то и дело пытался пропустить меня вперёд, но я к нему спиной бы не повернулась под страхом смерти.

– Нашёл? – встретил нас на тенистой террасе Адифеп. – Ну хвала богам, мы уж думали, с праньёй что-то случилось.

– Случилось, – мрачно подтвердила я, всё так же не отводя взгляда от Чалерма. – Собирай всех, расскажу.

Заинтригованный, Адифеп резво согнал всех в большую комнату на первом этаже. Я постаралась занять место так, чтобы оказаться напротив Вачиравита, но не выпускать из виду Чалерма. Вачиравит, кажется, это заметил, но, может, оно и к лучшему.

– Ничего себе, – выдохнула Найяна, когда я закончила рассказ о нападении чёрного гиганта. – А по описанию такая охота простая была… Может, лучше будет, если праат Чалерм проводит пранью Кессарин обратно на гору? Тут небезопа…

– Нет! – хором отрезали и я, и Чалерм.

– Я же выжила, – тут же пояснила я. – Если что, выживу ещё раз. Я не для того учусь, чтобы прятаться, когда доходит до дела.

– Учиться лучше сначала на простом, – заметил Джаран. – Если бы эти призраки вещей были нормальными, то и вопроса не было бы, но они какие-то необычные.

– Я вообще никогда не слышал, чтобы призраки вещей могли зеркалить раны, – вставил Адифеп. – Канавут, что по этому поводу говорит антология в твоей голове?

Канавут молча покачал головой.

– А почему вы думаете, что это призраки вещей? – спросил Чалерм, и от звука его голоса у меня волоски на загривке встали дыбом и задрожали.

– А кто ещё? – развела руками Гам. – Чтобы чёрные гиганты, да и потом, пранья же в итоге мотыгу разрубила, оттуда и всё.

Мне захотелось отправить её на исправительный курс ораторского искусства, но в целом я понимала её точку зрения. Правда, я никогда не слышала, чтобы чёрные гиганты являлись днём – но тут не важно, призраки они вещей или чего-то другого.

– Пранья говорит, – продолжал Чалерм, и я прямо почувствовала, как его медовый голос затекает мне в уши, даже головой встряхнула на всякий случай, – что у этого гиганта была ненормально большая голова. Такое зафиксировано для призраков вещей?