– Пранур Вачиравит заходил ко мне посреди ночи, – сообщила я немного мстительно. – Несмотря на ваше обещание, что он сможет попасть в мои покои только с моего разрешения.

Арунотай уставился на меня в ужасе.

– Небеса, что он… Он вас напугал?

– Ну… Разбудил во всяким случае.

– Он, должно быть, переживал, как бы лазутчик не причинил вам вреда, – вздохнул Арунотай. – Простите ради небес, Кессарин! Ваши покои должны были запечатать от посторонних, но все подобные дела в ведении Вачиравита, а он… Я был у него вчера. Он всё ещё не в себе. Я правда не знаю, что с ним делать.

Глава клана устало потёр уголки глаз и занялся разливанием какого-то напитка, похожего на разведённый сок со льдом, по чашам. Вообще-то это должна была делать я как младшая по рангу, но я слишком увлеклась разговором, а он явно хотел мне как-то возместить пережитое потрясение.

– Быть может, – задумчиво произнесла я, – стоит временно передать его обязанности какому-нибудь заместителю?..

– Я бы с радостью, – вздохнул Арунотай. – Но, как вы уже знаете, Вачиравит взял себе ближайшим помощником обывателя, а он, во-первых, ничего не понимает в том, как и что делается в клане махарьятов, а во-вторых, не пользуется здесь авторитетом. Трудно заставить охотников что-то сделать, когда они знают, что могут одним взглядом спустить тебя с горы.

Это была для меня необычная мысль. Если Чалерм действовал от имени Вачиравита, какая кому разница, на что он был способен сам по себе? Скорее, проблема была в том, что Чалерм не умел себя подать, и тут уже неважно, с махарьятами он имел дело или с кем. Вон, слуги тоже не больно-то его слушались.

– А… простите, если это неприятная тема, – заговорила я, – но кто выполнял обязанности Вачиравита, когда его… м-м, не было на горе?

Арунотай помрачнел ещё больше. Я понимала, что он переживал за брата, но сама пока что не находила в себе ни капли сочувствия к Вачиравиту и разболтавшимся крепежам в его голове.

– Прежним заместителем брата был его учитель, пранур Танунг. Но он погиб при штурме Жёлтой горы.

Я отхлебнула холодного кисловатого напитка, пряча лицо за чашкой и усилием воли притушила узоры. С одной стороны, так им, сволочам, и надо за мою амардавику, из которой они, подлецы теперь качают махару! С другой… Арунотай явно искренне переживал за брата, да и смерть учителя наверняка не была для него мелочью. Как я ни старалась, но не могла вообразить, чтобы Арунотай повёл свой клан против нашей амардавики только из корыстных соображений. Может, была какая-то третья сила, которая нарочно стравила две горы? Здешний амард, опять же, куда-то делся… И что всё-таки имела в виду Дусита?

Я прокашлялась, разгоняя затянувшееся молчание.

– Глава…

– О, пожалуйста, зовите меня по имени, – поспешно поправил он, смущённо улыбнувшись. – Мне так стыдно, мы уже несколько дней как родня, а я только сейчас сообразил определиться с обращениями!

– Арунотай, – кивнула я, принимая его извинения. – Поскольку делать мне здесь почти нечего, а праат Чалерм, как вы сами заметили, не очень-то справляется, я подумала, что мне стоит ему помочь. – Я пронаблюдала изумление на его лице и в узорах. – И, получив от него одно небольшое дело, обнаружила, что некоторые слуги живут на горе в своё удовольствие, не выполняя своих обязанностей и даже не скрывая этого. А пратья, обязанная по должности ими руководить, отказалась что-либо с этим делать. Я понимаю, что слуги находятся в ведении пранура Вачиравита. Но он недоступен, а меж тем нерадивость слуг опасна: ученики больше рискуют на охоте. Может быть, вы могли бы как-то вмешаться в эту ситуацию? Отправить кого-то на проверку из ваших людей? Или хотя бы дать мне в распоряжение нескольких стражников?

По мере того, как я говорила, лицо Арунотая вытягивалось всё больше. Под конец он не выдержал и закрыл его руками.

– Небеса, Вачиравит, что же ты делаешь?.. – пробормотал он. Потом вынырнул из ладоней и умоляюще посмотрел на меня. – Кессарин, я не могу просто так брать и вторгаться в его дела. Его рассудок и так держится на ниточке. Если он почувствует, что я не уважаю его решений или не считаю его пригодным к работе, я не знаю, что он сделает… Я боюсь на него давить. У меня только один брат, Кессарин. Я попробую ещё раз с ним поговорить. Может быть, он согласится хотя бы временно отдать мне какие-то решения. Я надеялся, что перемены пойдут ему на пользу, что он попытается… не знаю, произвести на вас впечатление?.. Но, похоже, стало только хуже. Простите, что втянули вас в это.

Я была вполне уверена, что Кессарин бы ему ничего не простила. Но мне стало по-человечески жаль Арунотая. Ему действительно трудно было позавидовать. Вздохнув, я попрощалась и отправилась искать другой путь.

Выходя от Арунотая, я бросила взгляд на часы и обнаружила, что время уже обеденное, а значит, я могу наконец пойти попытать счастья с учителями. Честно говоря, особой надежды на успех у меня не было. С того момента, как я попала на Оплетённую гору, мне не удалось сделать ровным счётом ничего, что я планировала. И пусть в процессе попыток я каждый раз выясняла что-то новенькое, сути это не меняло. Так что я шла к учебным павильонам в ожидании, что и тут вместо задуманного получу нечто совершенно иное.

В центральной части резиденции на восточном склоне росло множество древодомов, но я понятия не имела, кому они принадлежали. Согласно Чалерму, охотники проживали отдельно, к югу от центральной аллеи, а ученики и учителя – к северу. Мне это разделение было не очень понятно: разве не могли охотники быть учителями? И ученики ведь тоже ходили на охоты… Древодом Вачиравита относился к учебному кварталу, хотя, насколько я знала, Вачиравит никого ничему не учил.

Для меня это всё означало, что от дома Арунотая я сначала дошла до своего, а потом двинулась дальше, заглядывая в двери и окна, пока не увидела на одном из балконов группу махарьятов среднего возраста. Эти хотя бы были чуточку темнее, чем виденные мной до сих пор обитатели горы, да и древодом у них приближался по цвету к моему. Я подошла поближе к балкону и поклонилась.

– Да пребудет с вами тьма ночного неба, яркая, как звёзды, и надёжная, как рассвет! – приветствовала я их одним из более торжественных обращений. Я же хотела произвести хорошее впечатление!

Люди на балконе на мгновение замолкли, а потом один мужчина засмеялся, и остальные примкнули к нему.

– Ишь ты, слова какие знает! – веселилась обильнотелая женщина с шикарными чёрными волосами, разложенными по плечам и груди, как на парадном портрете.

Я глубоко вдохнула и сжала зубы. Ну что ещё не так?

– И по какому же поводу нас беспокоит сия прекрасная велеречивая дева? – спросил тощий долговязый махарьят с седой косичкой, сидящий у самых прутьев балконной клетки.

Мне стало неуютно. Не могло ли быть так, что мои представления о вежливости устарели? Всё-таки я из маленького клана и редко встречала других махарьятов, тем более, с такой длинной историей, как Саинкаеу. Если моё приветствие показалось им слишком напыщенным, значит ли это, что у них принято обращаться к учителям проще? Я бы предположила, что в большом клане отношения между учителями и учениками, наоборот, будут более формальными, но что я знаю о больших кланах? Ладно, если хотят проще, будет им проще…

– Нельзя ли мне присоединиться к вашему просвещённому обществу, чтобы обсудить один вопрос? – прокричала я. Орать на всю гору сам вопрос мне не очень хотелось.

Они посмеялись ещё, но дядька с косичкой махнул мне рукой, чтобы я поднималась. Я шустро взбежала по лестнице, отметив, что учительский древодом изнутри мало отличается от жилищ первых лиц клана: те же висячие кресла и белёные доски.

– Какой же вопрос так беспокоит очаровательную прани? – спросил меня ухоженный махарьят в бирюзовой тунике с серебряным шитьём. Он был баснословно красив, но меня смутило обращение.