На кресле напротив меня сидит Артём. В руках крутит телефон. Лениво разглядывает меня с головы до ног.
Моё сердце в истерике. Дождалось своего героя. Мне и радостно, и грустно, и обидно. Чехарда эмоций затапливает.
После Регины ко мне припёрся? Прищуриваю глаза, пытаясь испепелить эту гору мышц хотя бы взглядом.
— Не надо меня расчленять глазами. Я провёл эту ночь в обезьяннике до выяснения обстоятельств. Побочка от распила моего дела. Иначе пришёл бы за тобой ещё вчера.
В обезьяннике? Такого даже я бы не придумала.
— То есть не от своей частолюбивой* женщины? — И снова мой язык впереди мысли.
— Почему я должен был быть с кем-то другим? С Региной я расстался ещё до того, как приехал к тебе и предложил пожениться. Других не было.
Серьёзно? Предложил пожениться? Я как-то по-другому вспоминаю этот момент.
— Она сказала вчера, что ты пригласил её в свой клуб вечером. — Когда я озвучиваю свои страхи, мой голос предательски дрожит.
— Давай договоримся на берегу, что ты слушаешь только меня, и больше никого. Я твой муж. И именно я для тебя непреложная истина.
— Муж… объелся груш… и всяких мандавошек в ночных клубах.
Разворачиваюсь и иду к выходу. Но мне не дают сделать и пары шагов. Уже в следующее мгновение я взлетаю в воздух и падаю на мягкий матрас. А сверху меня припечатывает «бетонная плита», фиксируя руки с обеих сторон от головы.
— Я говорю — ты слушаешь. Клуб я давно продал, он уже мне не принадлежит. И с тех пор я в нём ни разу не появлялся. Регина — моя бывшая, да. Но я и не говорил, что девственник, однако расстался с ней до встречи с тобой. Она обижена, поэтому решила бить в моё слабое место. По тебе. Не надо её слушать. Что ещё забыл?
— И про старуху бывает порнуха, а про Артёмку — минет. — Ну раз сам не помнит, надо же подсказать. За мной не заржавеет.
— Ах, да, видео. Было дело. Косяк.
Зажмуриваюсь и отворачиваюсь в сторону, не в силах сдержать эмоции. А на что ты надеялась? Это не сказка, где все герои хорошие и правильные, это жизнь. Знала ведь, что видео реальное. Но всё равно больно.
— Алёнка, ё-оперный театр! Ну не были же мы тогда ещё мужем и женой, что ж я должен был на время нашего фиктивного брака целибата придерживаться?
Не были? Точно? Я не смогла вспомнить детали. А ему почему-то верю. Или мне просто хочется верить?
— Да и не понравилось мне. — Продолжает каяться супруг.
Упираюсь в него искромётным взглядом.
— Гляньте-ка, какой разборчивый!
— Клянусь, ведьма моя! С нашей первой страстной ночи кроме тебя больше не смотрел ни на кого.
— Так может у тебя зрение резко упало? Сходи проверься.
— Я тебя сейчас покусаю, зараза рыжая! Всё у меня в порядке со зрением. Просто одна ведьма опоила и околдовала, до сих пор как в бреду. Целуй давай! Все нервы мне перекрутила своей ревностью, хрен размотаешь!
Артём впивается в мои губы. Грубо. Зло. А я для проформы ещё сопротивляюсь. Ну не дура же я, обижаться на то, что человек до меня с кем-то переспал. И да, хоть мы и были женаты, но ведь как настоящие муж и жена не жили. Но по инерции продолжаю давить обиду и не отвечаю на поцелуй. Ох, тяжело быть нами девочками!
— Открой рот, бестия. — Рычит мне в губы муж.
А я в ответ показываю ему язык и задираю надменно нос… Насколько это возможно в лежачем положении. К нам на кривой кобыле не подъедешь. Давай умасливай!
А Артём, не теряя времени, начинает ласкать, так удобно открывшуюся ему, шею. Его тёплый мокрый язык щекочет, ведя по чувствительным венкам и заставляя сердце стучать в два раза быстрее. Мои глаза закрываются, а губы размыкаются сами собой.
А этот проныра не теряя времени впивается мне в рот, заполняя его своим наглым языком.
Ах ты ж, какая хитрая сволочь!
Я протестующе мычу. Но разве меня кто-то слушает? Сладкое блаженство растекается по моим венам, разгоняя мурашки по всему телу. Как же вкусно с ним целоваться! Как же упоительно! Мой мужчина! М-м-м…
Тёма, оторвавшись от моих губ, спускается ниже, пытаясь освободить меня от мешающей одежды.
— Тёма! Тёмочка! Подожди. — С придыханием шепчу я.
В ответ доносится только рычание.
— Тём, нам надо поговорить. — Не теряя надежды, пытаюсь достучаться я до мужа. — Ну пожалуйста-а-а…
Срываюсь на стон, так как его губы уже добрались до моей оголённой груди.
— Тё-ма! — Оттаскиваю его внезапно освободившимися руками за уши.
В его глазах всполохи пламени. Он уже весь в объятьях желания. Тоже с ним хочу. Я, наверное, дура, раз торможу на таком пикантном моменте. Логичнее было бы напитаться его нежностью и страстью. Но мне нужно сообщить ему новость. Он доложен знать о ребёнке. Нельзя больше тянуть. Не могу метаться в ожидании приговора.
— Ты меня не простила. — Констатирует, не спрашивает.
— Да простила, простила. Я не об этом. — Закрываю на мгновение глаза. А потом смело распахиваю, смотря прямо на любимого мужчину, чтобы видеть его реакцию, когда буду признаваться в своём обмане. — Я беременна.
Он удивлён. Но не зол. Тут же приподнимается с меня, перенося вес на предплечья и ноги.
Замирает, о чём-то думая.
— Какие мы с тобой плодовитые. — Расплывается в осторожной улыбке. Отстранившись, оглядывает мой живот, как будто пытается рассмотреть доказательства. Бесполезно. Ничего ещё не видно. — Даже спираль не помогла.
— Дело не в спирали. — Осторожно шепчу я. — Я тебя обманула.
Ловлю его недоуменный взгляд и выпаливаю как на духу:
— Я не выпила те таблетки, что ты принёс после первой нашей близости. Не смогла. Как представила, что во мне уже зарождается новая жизнь, рука не поднялась её убить. Это же частичка нас с тобой, понимаешь? Живая душа. Прости. — Последние слова превращаются в едва слышный шелест.
Я дышу через раз, ожидая его ответа. Мне стыдно за свой поступок. И в то же время не стыдно. Особенно когда представляю нашего малыша. Опять в душе раздрай.
Ну давай, Тёма, скажи что-нибудь.
_________
*Намеренная ошибка автора
Глава 55
Артём делает глубокий вдох. Вглядывается в меня. А потом усмехнувшись снова целует. Но в этот раз нежно. Сладко. Почти невесомо. Но очень чувственно.
Сейчас он не доминирует. Скорее заигрывает с моим языком. Дразнит его. Завлекает в свой откровенный танец. Я не могу удержаться. Скатываюсь со стоном в эти непередаваемые ощущения. Расслабляюсь. Ведь если бы он был недоволен, не целовал бы так. Значит, всё хорошо?
Но как только отрывается и хочет продолжить с того, на чём остановился до моего признания, я его снова торможу.
— Ты злишься на меня? — Догадки догадками, но я хочу знать точно.
Мужчина замирает. Смотрит прямо и открыто. Я чувствую его мятное дыхание.
— Почему я должен злиться?
— Ты не хотел этого ребёнка. Позаботился о таблетках. А я тебя ослушалась. Пошла против тебя.
Замираю с покаянным видом. А он наклоняется ко мне ближе и трётся своим носом об мой. Потом целует в этот самый нос. В самый его кончик. Так сладко и спокойно от этого.
— Дурочка моя. Я просто хотел сначала завершить сделку. Одно дело — бояться только за тебя, полностью здоровую, неуязвимую, способную себя хоть как-то защитить при непредвиденных обстоятельствах. И совсем другое — за беременную жену, которой нельзя волноваться, поднимать тяжёлое, делать резкие движения, падать, ударяться, испытывать страх. Я не имею ничего против самого ребёнка. И даже рад, что теперь ты точно от меня никуда не денешься. Ребёнок — это навсегда, так ведь? И ему нужны оба родителя. Но теперь это многое меняет.
— Что… меняет?
— Ты отправишься за границу на несколько месяцев, пока тут всё успокоится.
— Нет.
— Да.
— Нет!
— Это не обсуждается. Ты сделала выбор, когда выбросила таблетки. Теперь ты не можешь думать только о себе. В тебе наш ребёнок. Ты уедешь.
— Ты всё-таки злишься на меня.
— Нет. Я уже привык, что с тобой всё идёт кувырком, а ты делаешь ровно наоборот тому, что я говорю. Мне это даже нравится. Держит, так сказать, в тонусе. Никогда не знаешь, что от тебя ждать.
