- Да что с ней не так-то? - не удержавшись, задал я вопрос орку, который лежал пока лишь на месте второй палочки из десяти, тогда как остроухая уже добралась до седьмой отметки.
- Это душа зверя, - совершенно неожиданно для меня ответил орк. - Неприкаянные же не разбирают, человек перед ними или зверь. Как чуют душу, так и хватают. В том же Кенигсберге, где обосновался наш клан, почти все рикши являются вернувшимися, что поглотили души лошадей. У таких сохраняется человеческий разум, но появляются инстинкты животного. Если животное было покладистым, то и разумный приобретет подобные черты и будет выглядеть несколько флегматичным. - Я не был уверен, что артефакт-переводчик донес до меня именно те слова, что произносил Сарлуг, но общая мысль стала понятна. - А вот те, кто поглощал души сильных хищников, превращались в подобных ей – в разумных хищников, для которых все остальные являются конкурентами за территорию, а также пищей. Страшные существа! Их, конечно, тоже отлавливают и со временем избавляют от хищнических душ передачей в объятия неприкаянным получившимся из приговоренных к смерти преступников или находившихся при смерти стариков. Но такое происходит редко. В основном их убивают при охоте, поскольку захватить такое существо безумно сложно. Я теперь даже более чем уверен, что если мы и найдем останки моего пропавшего несколько дней назад родича, то это будут только обглоданные кости, да гниющая требуха.
- Хочешь сказать, что она могла сожрать бедолагу? - даже несколько опешил я. Хотя что-то такое хищническое действительно проступало в чертах лица пленницы, не говоря уже о ее взгляде, прошедшимся по нам обоим с неким оттенком гастрономического интереса. Вот точно так ряд знакомых девушек из моей прошлой жизни порой глядели на пирожные либо же на шашлыки.
- Легко. Такое случалось не единожды, - как о чем-то само собой разумеющемся начал пояснять он мне. - Ее, кстати, свои теперь могут и не выкупить. Посмотрят, скажут, что порченная и уйдут. У эльфов к таким относятся с большим подозрением. Что-то там связано с их религией и магией. А могут, наоборот, сразу выкупить и тут же на месте казнить.
- А ты-то откуда это все знаешь? - не мог не задать я очевидный вопрос. Все же не о том, как варить кашу, рассказывал этот разумный.
- Так наш клан среди прочего официально занимается торговлей неприкаянными, смертниками и вернувшимися. Слишком многие погибли в первые годы после катастрофы. Рабочих рук катастрофически не хватает абсолютно всем. Поэтому данный рынок стал абсолютно легальным во всех известных нашему клану землях. В том же Кенигсберге аукционы по продаже душ проводятся каждый день. Кто-то доживающих последние дни стариков продает, кто-то умирающих от ран и болезней, некоторые сами не желают более жить в таком мире, животных вроде лошадей и собак продают опять же. Из душ последних, кстати, получаются отличные охранники. Очень преданные! - начал он вываливать на меня совершенно спокойным, я бы даже сказал – деловым, голосом такие откровения, о которых я прежде не слышал, и от которых у меня начинали шевелиться волосы по всему организму. Видать, начинала давать о себе знать поглощенная душа, получение которой меня явно несколько очеловечило. - Но сами мы ловлей никогда не занимались. Всегда выступали лишь посредниками и перекупщиками. Потому у нас и вызвало такое большое удивление нахождение наших сородичей в этих местах. Даже если учесть, что они планировали захватить те несколько десятков неприкаянных, которых мы видели ранее, затраченные на подобное усилия не окупились бы совершенно. Они же все старые и откровенно дешевые.
- Нет. Эти неприкаянные их точно не интересовали, - покачал я головой. - Слишком малое количество ошейников твои родичи с собой имели. А вот за ней приехать могли, - указал я рукой на порыкивающую в мою сторону эльфийку. - Если каким-то образом прознали, что здесь имеется столь дорогостоящий «улов». Ну и смертника с собой обязаны были привезти тоже. Но им не повезло. Какой-то дикий зверь попался в объятия нашей новой знакомой раньше.
- Хм. Да. За эльфийкой приехать могли. Они товар очень редкий и очень ценный. Мы за месяц всем кланом столько не зарабатываем, сколько бы эльфы могли заплатить за вернувшуюся из своего народа.
- Это ты еще не знаешь, что здесь их было аж четыре ушастых штуки, - подумал я про себя и мысленно скривился, ведь за такие, действительно огромные, деньги какого-то жалкого хумана в моем скромном лице легко могли прикопать в ближайшем лесочке. Но отступать было уже поздно. Все равно, кроме как в усадьбу Регина, мне некуда было держать путь. Ведь без печатки гнома я не мог получить официальное право владеть всеми отловленными неприкаянными и вернувшимися, а, стало быть, оставался нищим, как церковная мышь. И те же орки, сунься я сейчас с ними в Кенигсберг, скорее прикончили бы меня, как ненужного свидетеля их неудавшихся темных делишек.
- Ну что же, благодарю за информацию. Более ты мне не нужен, - прихватив за шкирку потерявшего от такого развития событий дар речи Саргула, я потихоньку принялся подтягивать его к беснующемуся неприкаянному. Лишать его души, было бы, конечно, в корне неверным с моей стороны. Но у меня имелось непреодолимое желание услышать с его стороны что-нибудь еще. Причем не мольбы о пощаде, а что-то ценное. - Ведь ничего нового ты мне не поведал, - сказал я абсолютную чушь, но находящийся на грани смерти разумный вряд ли мог уличить меня в этом. Ведь ему было не до того, чтобы анализировать мои слова.
Впрочем, я ошибся. От страха бедолага нагадил в штаны и впал в истерику, но ничего дополнительного поведать мне не смог. Надежд же разговорить эльфийку не было вовсе, в силу ее звериного поведения. Засунуть бы сейчас сюда всех этих повернутых на аниме любителей зверо-тянок и неко-девочек, заполонивших в моем прежнем мире просторы интернета всевозможной графоманией разной степени пошлости! Полюбовались бы они, какими на самом деле являются их фетишные персонажи в реальной среде обитания. Говорите, милые хвостики и ушки? Да как же! Звериная ярость и желание сожрать ближнего своего! Вот чем отличались подобные существа от прочих разумных! И никаких кошачьих ушек!
Натянув на руки кожаные перчатки, без которых приближаться к неприкаянным не рекомендовалось совершенно, дабы не прикоснуться к оголенным участкам их тела и тем самым не отдать свою душу, я смог накинуть артефактный ошейник на все еще рвущегося к столь лакомым жертвам обездушенного орка. И лишь после этого повел столь пеструю компанию к фургону. Смердящий фекалиями орк, жаждущая моей крови эльфийка, зомби или же вампир мечтающий поглотить мою душу и я, почти обычный человек, которому было откровенно наплевать на всех вокруг, являли собой самую настоящую антигероическую пати любой фэнтезийной игрухи – мысленно угорал я над своей новой жизнью, чтобы хоть как-то разбавить не самое радужное настроение. Все же прав был командир. Без чувства юмора, пусть даже, как у покойника, нашему брату заниматься своим ремеслом не следовало вовсе, ибо очень быстро можно было спиться. А так, слегка поржал над самим собой, и на душе стало легче. Хотя конкретно та душа, что нынче теплилась в моем теле, особого облегчения не испытала. Да и мне она переставала нравиться с каждым прожитым часом, так как вызывала чувство дискомфорта, будто внутри моего тела начал шевелиться какой-то чужой, готовящийся вот-вот вырваться наружу.
А еще, стоило всей нашей вонючей и донельзя обессиленной компании вернуться в усадьбу, как на меня обрушилась очередная неприятная новость. Прибывший в мое отсутствие представитель эльфийского народа отказался выкупать всех трех своих соплеменниц, так что теперь я находился по уши в долгах у гнома. Ведь эти остроухие красотки успели за прошедшие дни нажрать всевозможной еды на две сотни серебряных рублей. Плюс еще полтинник с меня потребовали за их проживание в лучшем номере таверны. В общем, куда ни кинь, всюду был клин, отчего мне очень сильно захотелось начать стрелять. Но мудрый, проживший четыре сотни лет, Регин пришел поведать мне столь неприятную весть изрядно вооруженным, да еще с солидным прикрытием, отчего мне пришлось задавить в себе первый порыв. Все равно кое-какие деньги у меня имелись, особенно после тихого присваивания кошелька Зонага, в котором обнаружилось аж пять золотых монет номиналом в 20 марок каждая, не считая серебра на текущие расходы.
