Двумя днями позже, когда над Ла-Маншем занимался рассвет, Роберт Ловелас стоял на палубе и вглядывался в восточный край неба над водами пролива. Он ждал, держа руку наготове. Как только появился первый луч встававшего солнца, Ловелас резко опустил вниз руку. Двое матросов обрезали веревки, и гроб упал в море. Взметнулись брызги, гроб погрузился в воду и потерялся под набегавшими волнами. Ловелас повернулся к капитану и отдал приказ возвращаться в Портсмут.

Пока корабль менял курс, поворачивая к видневшейся вдалеке береговой линии, Ловелас достал из кармана крохотную шкатулку. Он открыл крышку и посмотрел на лежавшую внутри землю, потом очень осторожно потрогал ее кончиком пальца. Ему представилось, будто она стала засасывать его в себя. Он инстинктивно отвел шкатулку от лица, словно в его руке была зажата голова змеи, зубы которой сочились ядом. Никакой яд самой ядовитой змеи, подумал Ловелас, не может сравниться с тем, что он держал в руке. Эта отрава способна убивать даже вампиров. Всю эту ночь он занимался уничтожением земли из подвалов. Земли и того смертельно опасного вещества, которым эта земля пропиталась. Каждый час он отдавал приказ, и очередной гроб с этим смертельным грузом сбрасывался в море. Теперь от этого страшного груза осталось только то, что было в шкатулке. Последние капли крови, которая была способна его убить.

Пока еще в его власти, думал он, воссоединиться с Миледи, с Эмили, с родителями в покое и мире смерти. Он еще раз взглянул на содержимое шкатулки.

«С миром, Ловелас, с миром», — как будто услышал он предсмертные слова Миледи.

Он тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения, потому что знал правду, знал, что не мог слышать ничего, кроме крика чаек. Он стал наблюдать за птицами, кружившими над морем. Их оживленная суета, их радость бытия были, казалось, чем-то таким, что неразрывно связано с ветрами. Ловелас крепко сжал шкатулку и закрыл глаза. Потом открыл их снова, размахнулся и с силой швырнул шкатулку вперед и вверх. Земля высокой дугой рассыпалась над волнами, а шкатулка ударилась о воду и пропала в глубине. Он смотрел на то место, где она упала, а корабль уже шел вперед под полными парусами, заканчивая поворот и ложась на курс к берегу. Теперь он не смог бы отыскать то место, где упала шкатулка. Он сделал глубокий вдох и громко рассмеялся.

Ловелас оторвал взгляд от волн за бортом и направился в носовую часть корабля. Впереди его ждал Портсмут. И дорога на Лондон.

А в Лондоне — его дочь.

Ловелас улыбнулся и снова не удержался от громкого смеха.

Идея написать «Избави нас от зла» впервые пришла мне в голову в одно из посещений дома Обри в местечке Бродчалк. Во время работы над этим романом меня вдохновляла двойная одержимость мистера Обри: биографической строгостью и в то же время эксцентричностью подачи материала. В попытке достичь соединения этих двух качеств в собственной книге мне помогало множество людей, и прежде всего мой брат Джеми, обладающий бесценным знанием подробностей жизни и творений лорда Рочестера. Он указал мне на некоторые наводившие на размышления факты биографии и карьеры Рочестера, в частности на похищение Элизабет Молит и договоренность с Уайндхэмом перед сражением при Бергене. И я попытался загладить свою вину перед братом за превращение его любимого героя в вампира тем, что посвятил эту книгу ему.

Уж если речь зашла о родственниках, мне также приятно поблагодарить Сейду, мою жену, не только за удивительный, но и весьма весомый вклад в написание книги благодаря ее превосходному знанию Войничского манускрипта. Эта рукопись — один из наиболее неординарных и обескураживающих документов древности. Впервые он появился в Праге во времена правления Рудольфа II, но его таинственные знаки так еще и не расшифрованы. Сейда первой обратила мое внимание на возможную связь этой рукописи с Джоном Ди, что позволило протянуть незамысловатую ниточку к Джону Обри, дед которого действительно был близким помощником Ди. Находить подобные связи всегда приятно, потому что они создают ощущение правильно выбранного пути повествования. Конечно, надо упомянуть и о том, что, поскольку Сейда не верит в черную магию, принятая в книге интерпретация Войничской рукописи целиком на моей совести.

За советы в отношении самой Праги я в долгу у Хэриет Кастор, прекрасно знающей и любящей этот город. Именно она помогла устроить мою первую поездку в Прагу, так что я смог побывать в Старо-новой синагоге, собственными глазами увидеть кресло, в котором сидел раввин Лев, и постоять возле его могилы и могилы его сына. Она же познакомила меня с удивительной книгой Анжело Мари Рипеллино «Волшебная Прага». Правда, я не стал бы слишком настойчиво рекомендовать ее тем, у кого возникнет интерес к легендам о раввине Льве и его големе. Мне также приятно поблагодарить мистера Мейера Шейнфилда за то, что он помог мне разобраться в некоторых деталях еврейской истории и фольклора.

И наконец моя большая благодарность трем американским друзьям. Во-первых, Эми Конклин и Марку Долни, которые отвезли меня в Марблхэд, а затем снабдили бесчисленными подробностями его мрачной славы трехсотлетней давности и сведениями о коренных американцах, живших там. Во-вторых, Джиму Шнейбелю, досконально знающему колдовские места Уилтшира, где он несколько лет подряд участвовал в летних археологических раскопках. Каждому, кто сомневается в том, существует ли выверенная линия от Кольца Клирбюри к Стонхенджу, я бы посоветовал поискать ее самостоятельно, для чего достаточно приобрести подробную карту окрестностей Солсбери и линейку.