– Зубы моего отца…

Рита

Я смотрела на Клайма и не могла поверить его словам. Это казалось дурным сном, но его свирепые глаза, наполненные всепоглощающей темнотой и ненавистью, говорили о правдивости его слов.

Я опустила ноги на теплый пол и встала. Рогипнол полностью исчез из моей крови, а приступ тошноты не одолевал меня, поэтому я чувствовала себя более чем хорошо. Яркие солнечные лучи пробивались сквозь плотно задернутые шторы. Я боялась даже пошевелиться, вдруг Клайм обрушит на меня весь свой гнев?

– Что ты сделал? – мой голос звучал предательски пискляво, подрываясь на каждом слоге.

Клайм медленно встал со своего кресла, и начал приближаться ко мне наступая на зубы своего отца и совсем не замечая их под жесткой подошвой своих ботинок. Под его глазами залегли темные круги, но взгляд был ясный и… пугал меня. Что-то свирепое и темное проснулась в нем, и это совсем недавно появилось в его лице.

– Он во всем сознался… В своей ненависти к тебе, в том, что заставил тебя делать аборт и выгнал из города, – Клайм возвышался надо мной, словно великан. Я смотрела ему прямо в глаза, слегка подняв голову. Сможет ли чудовище внутри него причинить мне боль? – Я выбил из него все дерьмо, несмотря на то, что он мой отец. Выбив зубы из его гребаного рта, я оставил его умирать в одном из своих загородных складов. Он навряд ли сможет выбраться из леса живым.

Ужас пронзил меня, словно удар высоковольтного тока. Клайм убил своего отца ради меня. Насколько я знала, он и его отец всегда были в очень близких и тесных отношениях. Дилан Бейкер хотел перевоспитать своего сына под себя и, держу пари, он очень гордился им эти два года, когда Клайм изменился до неузнаваемости.

– Боги… Я не хотела, чтобы так вышло, Клайм… – внезапная волна отчаяния охватила меня и мои губы задрожали. – Я не хотела, чтобы из-за меня умирал человек.

– Ты переживаешь из-за смерти моего паршивого отца? – его губы скривились в полуулыбке.

– Он твой отец…

– Он был ублюдком. Он отвратительно обошелся с тобой, убил нашего ребенка, а ты продолжаешь оплакивать его смерть, – Клайм приблизился и его запах ударил в нос. Он аккуратно обхватил мой затылок и приблизил мое лицо к своему. – Ты – нечто совершенное, Рита. Этот грязный мир не заслуживает тебя.

Я вцепилась руками в его футболку и с силой сжала пальцы. Если убийство собственного отца не является доказательством его любви ко мне, тогда что это? Я встала на цыпочки и поцеловала его. Я любила Клайма, любила его так сильно, как всегда мечтала любить кого-то, желала так сильно, как надеялась. Мои мысли вращались вокруг него так, как никогда раньше. Я не могла отказать от Клайма, только не сейчас, когда нуждалась в нем больше всего на свете.

Он ответил на мой поцелуй, сначала аккуратно и трепетно, а затем грубо и властно. Он терзал мои губы так, словно мы целовались в последний раз перед смертью. Наше дыхание было сбивчивым, рваным, но мы не обращали на это внимание. Поцелуй никогда не ощущался так, как сейчас, словно молнии зигзагами пронзали мое тело. Мир вокруг нас и все, что происходило, исчезли.

– Я чертов эгоист, Рита, больной ублюдок… Я мог бы заставить тебя быть со мной, но теперь, когда ты прошла через все это в одиночку, я хочу знать… Ты хочешь быть моей?

Я прикусила нижнюю губу.

– Я всегда была твоей, – внезапное осознание пронзило мой разум. Я отшатнулась от него и уперлась икрами в край кровати. – Но я никогда не смогу подарить тебе ребенка. Из-за того аборта я бесплотна. Разве ты согласен на жизнь без детей?

– Ты правда думаешь, что я откажусь от тебя после этого признания? – его руки вновь оказались на моем теле. – Мне не нужны дети, если они не от тебя.

– Ты сейчас такого мнения. Через десять лет, двадцать, когда у всех твоих друзей будут взрослые дети, разве ты не пожалеешь о своем решении?

Клайм тяжело вздохнул и сел на край кровати, развернув нас. Я оказалась между его ног, и он уперся лбом в мой живот. Мои руки рефлекторно легли на его голову, зарываясь пальцами в густые волосы. Я стала поглаживать его голову, как это было в старшей школе.

– Мы что-нибудь придумаем. Есть много способов стать родителями: мы можем попробовать ЭКО или усыновить ребенка. Единственное, что я хочу, это быть с тобой рядом. Здесь и сейчас.

Я была полностью в его власти. Его присутствие заставляло меня чувствовать себя защищенной, заботливой.

– А как же твоя невеста? Ты слишком сильно связан со своим прошлым, чтобы начать новую жизнь со мной.

– Я расстанусь с ней. Она ничего не стоит.

Отношение Клайма к Мартине было отвратительным. Эта замечательная девушка не заслуживала такого отношения, но что я могла сделать? Разве я могла собственноручно отказаться от счастья?

Мы замолкли. Я медленными, но уверенными движениями стянула с плеч Клайма всю оставшуюся одежду, оставив его в одних джинсах. Его глаза следили за мной так, словно он боялся, что я испарюсь. Вчерашняя ночь была долгой, наполненной тяжелыми событиями и ему необходимо было отдохнуть. Я уперлась ладонью в его грудь, и Клайм позволил мне толкнуть его на кровать. Я легла рядом, прямо на его разгоряченную и медленно вздымающуюся грудь. Мой взгляд снова упал на татуировку на левой стороне его груди. Я провела по ней кончиками пальцев и почувствовала, как бегут мурашки по всему телу.

– Поверить не могу, что мы прошли через всю эту тьму…

– Будет лучше, если ты меня вновь возненавидишь. Так меньше шансов, что ты пострадаешь.

Клайм накрыл мою руку своей широкой ладонью и поцеловал в макушку.

– Но я тебя не ненавижу.

***

– Я все еще не доверяю ему. Это же Клайм Бейкер, последний человек, которому нужно верить, – Кристен фыркнула и скрестила руки на своей груди. Ближе к вечеру мы сидели в уютной кухоньке в квартире Клайма и ели приготовленную нами пасту.

После нашего разговора Клайм быстро уснул, и ему потребовалось всего пару часов, чтобы немного отдохнуть. И ближе к вечеру он опять уехал по делам и перед этом сказал, что это касается моей безопасности.

– Вот именно, он все еще Клайм Бейкер. Возможно, со мной что-то не так, но я всегда буду находить ему оправдания несмотря ни на что.

– Ты неисправима.

– Возможно… Но мама всегда учила меня верить в любовь.

Лицо Кристен смягчилось и ее нижняя губа стала дрожать.

– Иди сюда, – я протянула к ней руки, и она прижала ко мне. – Как ты себя чувствуешь? Эндрю все еще продолжает занимать слишком много места в твоей голове?

– Я все еще думаю о нем и о его гадком поступке. Вчера ночью он звонил мне десять раз, но из-за ситуации, произошедшей с тобой и чертовым рогипнолом, я была не в настроении с ним разговаривать, – подруга тяжело вздохнула и прижалась щекой к моей. Я слишком хорошо понимаю ее разбитые чувства. – Он, почему-то, думает, что имеет полное право на второй шанс, понимаешь?

– Он не хочет верить, что вас больше нет.

– Никаких нас больше нет. Разве можно простить измену? Дело в том, что мое сердце тоже не хочет верить, что нас больше нет. Я тоскую по нему.

– Это пройдет. На самом деле, время – отличный лекарь.

Кристен подняла голову, и я заглянула в ее оливковые глаза.

– И другой парень тоже хорошая пилюля от разбитого сердца.

Кристен отмахнулась от меня, выпрямилась и зашагала к своей тарелке остывшей пасты.

– Брось, я не хочу серьезных отношений сейчас. Лучше в сорок лет заведу кошку. Как тебе мысль, м?

– Забавная мысль, но у тебя аллергия на шерсть, не забывай, – я вошла в гостиную и взяла свою сумку с кресла. – Нам нужно спуститься в магазин за углом.

Мы громко смеялись, когда выходили из квартиры. Я закрывала ключами замок, пока Кристен направилась к лифту и нажала на кнопку вызова. Клайм запрещал мне покидать его квартиру и возвращаться в свою, аргументируя тем, что этот небоскреб – самое безопасное место в городе. Не знаю, значит ли это, что я теперь буду жить с ним, я не была дурой, но все же мне хотелось верить, что у нас с Клаймом действительно было будущее. Я всегда была за женскую солидарность, но сейчас мне хотелось, чтобы Клайм навсегда вычеркнул из своей жизни Мартину Диас.