— Я стоял над тобой поверженным, uomo. Мне хотелось растоптать твое лицо и притащить каждую сучку посмотреть на то, что от тебя осталось. Не знаю, что ты такого сделал, но они видели в тебе спасение. И сломались лишь тогда, когда я показал им твою пушку.

Еганый театрал. Терпеть таких не могу.

Вит выдохнул, сделал несколько шагов в сторону. Нечто бесформенное жидким плюхнулось мне под ноги. В голове крутились мысли, что я знаю, кто лежит передо мной.

Потомок легионеров кивнул.

— Полюбуйся на то, что ты столь отважно защищал, soldato. Я хотел бы, чтобы она была во плоти, но если она восстановится, мне придется несладко. Ты и без того подпортил мне шкуру. Молодец. Uomo.

Бейка булькала и пузырилась.

— Мне подумалось, что ты заслужил видеть, как все, что ты столь отчаянно защищал, рушится. Как я растопчу остатки этой гнили, прежде чем привезу их на родину. И спущу в унитаз.

Реакции он не дождался.

— Не будет криков «я убью тебя»? «отпусти ее, мразь» или «иди к черту»? Ты точно в сознании, парень?

Улыбнулся сквозь боль и разбитые губы, посмотрел ему прямо в лицо. Ухмылялся, но молчал. Мне ни к чему слова угроз и страшных обещаний. Я делаю, а не размениваюсь на болтовню. Хотел ему сказать, но сейчас прозвучало бы жалко.

— Разочаровываешь, uomo. Я хотел увидеть твою ярость, а вместо этого вижу потухший огонь в глазах. Ты так старался, а я все испортил. Чувствуешь обиду?

Чувствовал. Обидно, что зарядил ему тогда в руку, не в голову.

Магическая хватка ослабла, давая свободу. Сукин сын. Издевается. Хочет посмотреть, что буду делать. Брошусь беспомощным мальчишкой в самоубийственной атаке? Позорно побегу прочь? В обоих случаях сразу же прикончит.

На нас смотрят. Десятки устремленных на нас глаз заметил только теперь. Ублюдок притащил сюда всех.

Белка, Уно, Сано, Ната… По-прежнему не видел Айки.

Правду сказал: они все видели во мне надежду. Шагоходы держали девчат на прицеле. Стоит им дернуться, как расстреляют. Интересно, что будет, если внезапно нагрянет пресловутое, запрошенное вчерашней ночью подкрепление? Хорошо было об этом мечтать, но не успеют.

Мысли в голове путались, не давали сосредоточиться. Зачем-то вспоминалась драка на сборочном пункте, цвет сосков Белки, споткнувшаяся, случайно поймавшая ружеклятье Хроми.

Растаявшее заклинание… Будущее спасение робкой мыслишкой пробивалось сквозь остальные.

Что бы я сейчас ни сделал, Вит растопчет мой образ в их глазах. Раздавить последнюю надежду — бывает ли большее свинство? Не знаю.

Не дождавшись от меня действий, он спокойно прошествовал к армейскому коробу. Пластик замка легко поддался рукам, раскрывая хранящиеся внутри тайны.

Сердце, шепнула мне на ухо Ириска. Попыталась отыскать в своей базе подходящее описание, но не получилось. И не требовалось — я уже догадался, что это за штука.

На ладони Вита огнем сверкала чародейская сфера. Переливаясь из синего в красный, она завораживала взгляд. Словно китайская детская игрушка из сувенирных ларьков. Прав был тот царенатец: глядя на нее сразу поймешь, что это оно.

На морде Скарлуччи растянулась самодовольная ухмылка. Злым великаном он принялся читать строки нашей погибели.

Силуэт, всего на миг мелькнувший за спинами девчат, нырял от одного шагохода к другому. Ловкая, юркая тень. В ней не было величия Влады, но вот уверенность… Уверенности было хоть отбавляй. Улыбка, быстро перетекшая в ухмылку, взгляд острых глаз. Сумасбродство…

Еще раз посмотрел на слизь под ногами: признаков жизни она не подавала. «Иногда врут даже старшие по званию, рядовой. Просто так, веселья ради, а может, это просто хитрый план?» У новой надежды был Бейкин оскал.

Я встал. Как в той песне Румянцевой? Жалок тот, кто смерти ждет, не смея умереть…

— Отважен, uomo. — Он прервал заклинание насмешки ради. — И что дальше? Давай же, все ждут!

Ружеклятье сплелось из остатков маны, готовое вихрем сорваться с моих ладоней. Чародей не уклонился: знал, что я беспомощен без оружия. Не настолько беспомощен, как ему хотелось бы!

Рука поганца вмиг обратилась для меня танковой пушкой. В глазах Вита читался восторг: он почти видел, как стремительный удар его заклятья обратит меня в кровавое месиво. Сорвалось.

— Che diavolo? — Заклинание дало осечку, изошло на нет. Ошарашенный чародей смотрел на собственные, предавшие его руки: удивлению Скарлуччи не было предела.

Не дал ему опомниться, сотворил еще парочку про запас.

Ружеклятье выводит из строя оружие. Магия в руках чародея и есть оружие. Мироздание ухмылялось своей простой логике.

Подобие страха мелькнуло на лице великана. Мотнув головой, он прогнал его прочь.

— Разорву голыми руками, uomo! Figlia di puttana! Diavоlo…

Прилетевший ему в спину снаряд заставил рухнуть на колени. Словно мокрая пощечина, в грудь врезалась огромная болванка, опрокинула человека-машину.

Тяжко дыша, великан пытался встать. Глядел на меня, как на собственное поражение.

Ходячие дроиды дали отведать предательство на вкус. Бойцы, что держали на мушке пленниц, подкошенные точными очередями, завалились наземь.

Скарлуччи вскинул руки, пытаясь вернуть контроль над шагоходами себе, но обе руки тотчас же обвили ружеклятья. Попытка обернулась ничем.

Шагоходы, открывшие огонь по своему же хозяину, заискрили. Девчонки вскрикнули, прижимаясь к земле, снаряды, заложенные ловкой тенью, взорвались.

В умении появляться ей не было равных. Айка медленно поднималась на импровизированную сцену, заложив руки за спину. В каждом ее шаге угадывалась воля Бейки…

Вит Скарлуччи удостоился уничижающего взгляда.

— Ты жалок.

Великан расхохотался. Бросил взгляд на месиво слизи на полу, покачал головой. Набирался сил, тянул время для следующего удара. Слова сорвались с его губ отповедью.

— Да, Шарлинн. Жалок. Доброго утра, давно не виделись…

Бейка слушала, обходя посолонь. Я гадал, у нее есть план? Тут же об этом пожалел: если и есть, то безумный. Вряд ли мне понравится.

— Ты почти не изменилась с тех самых пор. Все так же горделива, все так же не заботишься о своем теле. В прошлый раз это стоило тебе рук. Надеюсь, в этот ты лишишься головы.

Сказанное Бейке пришлось не по вкусу. Нахмурилась грозовой тучей, но держала себя в руках. Безоружна. Сумасбродство. Выйти против него с голыми руками? Умолял Ириску сказать, что мы многого не знаем о командующей. Та благоразумно молчала.

— Чем ты здесь занимаешься, Шарлинн? Отбираешь у вещей их тела?

Ей стоило огромных трудов не влепить ему затрещину. В едином теле боролись два сознания одновременно.

— Ты пришел сюда за мной. Может, покажешь, на что способен? Боишься, что будет как в прошлый раз? Тебя побьет девочка?

— Malledete cagna! Мraz!

Вит взорвался яростью: брошенные Бейкой слова попали в самое яблочко! Озверевшим чудовищем он метнулся к крохотной фигурке перед ним. Мощь кулаков ударила оземь — затряслась почва под ногами.

Их бой был похож на танец, в который никто не отважился вмешаться. Даже я.

Всклокоченный, взмокший до нитки чародей рычал израненным медведем. Бейка в чужом теле жалила его колкими очередями ударов. Теперь Ириска кивнула: очевидно, чего-то о Бейке мы не знали. Юркой коброй она выскользнула из могучего захвата, серией ударов оттарабанила по накачанному прессу туловища. Звучало так, будто колошматила жестяной бак. Вит попятился, корчась от боли. Неужели Бейка — та, кто заставил его чувствовать боль тридцать лет назад?

Командующая развивала успех. Прыжок закончился апперкотом. Нежный, по-девичьи крохотный кулачок врезался в будто отлитый из стали подбородок Вита. Великан ухнул — клянусь, своими глазами видел, как он выплюнул окровавленный обломок зуба! Фантастика: то, на что оказался не способен крупнокалиберный револьвер, сумела сотворить Бейка. Ее руками можно было мять танки и рвать шагоходов, что бумажные игрушки! Зрелище было завораживающим.