Я подхожу к нему и провожу ладонью по его груди.

– Тебе просто не повезло. Ничего страшного, всё поправимо. Вечером будешь как огурчик. Поверь мне, – я специально задерживаю ладонь в районе его сердца, чтобы почувствовать удары, – Наталья Валерьевна всё сделает на высшем уровне. И ты совсем ничего не почувствуешь.

– Ань…

Я выталкиваю его за дверь. Жестоко, конечно, но так надо.

– Даю тебе пятнадцать минут, – строго предупреждаю его и скрываюсь в лифтовой.

В машине на меня нападает паника. А что если он не придёт? Что тогда делать? Как маленький ребёнок, честное слово. Правда, если бы у меня так разнесло лицо, то я тоже отчаялась бы, наверное.

Решаю ему позвонить и поторопить.

– Не волнуйся, я сейчас спущусь, – необычно тихим голосом отвечает он. – Уже тяжело терпеть.

– Я подгоню машину к подъезду. Жду.

На площадке перед входом в наш дом к моей машине подходит Виола и стучит по стеклу клюкой. Так что сделать вид, будто я сплю, не получится. Опускаю стекло.

– Добрый день.

– Уже почти вечер. Кого ждёшь? Что-то случилось?

– Человека одного надо подвезти.

– Понятно. А ты знаешь, что наш сосед снова неделю лечился в психушке?

Я не выдерживаю и выхожу из машины:

– Слушайте, Виола Адамовна! Ну хватит уже все эти сплетни собирать. Виктор порядочный человек.

Так обидно за него вдруг стало.

– Да? – шипит Виола. – Порядочные люди по психиатрам не ходят. Ты видела, как он опух весь. Прямо лица на нём нет. И глаз не видно. Я сегодня с ним в лифте ехала. Это же ужас. Говорит что-то невнятное. От специальных таблеток это всё. Я читала.

– Замолчите немедленно.

– Думаешь, за задницу ущипнул разок, так…

Виктор за её спиной появляется неожиданно:

– Что здесь происходит?

Соседка от неожиданности отскакивает в сторону, чтобы его пропустить и роняет клюку. Графский поднимает и подаёт её Виоле. Она, окинув нас ненавидящим взглядом, быстро прячется в подъезде.

– Садись в машину, – устало киваю я, а он молча выполняет все мои приказы.

По дороге к доктору мы молчим. Я – потому что пытаюсь бороться с нарастающим желанием к мужчине, а он, наверное, от боли. Мне кажется, что у него даже щека немного посинела.

В клинике людей не очень много. Сегодня работает только несколько кабинетов. Встречать нас выходит сама Наталья Валерьевна.

– Сегодня я без медсестры, вышла на работу ради вас. Знаю, Анна, что ты никогда не побеспокоишь просто так. Так, я всё поняла, – улыбается доктор своей обнадёживающей фирменной улыбкой, заметив Графского и его, грубо будет сказано, физиономию. – Сейчас всё починим. Как зовут вас?

– Виктор.

– Очень приятно, Виктор. Проходите. Даша, – обращается она к администратору, – оформи, пожалуйста, карточку на нового пациента.

– А можно… Аня с нами? – слышу за спиной панический нерешительный голос соседа.

– Можно. Отчего же нельзя?

Он поворачивается ко мне и смотрит таким безнадёжным взглядом, что я тут же соглашаюсь. Уверена, что мне тоже передалась бы его паника, если бы не улыбка моего стоматолога. Этому врачу я доверяю на все сто процентов.

– Так, посмотрим, открывайте.

Меня немного трясёт. Только не пойму от чего: от предстоящего лечения Графского или от того, что мне придётся впервые находиться так близко с ним.

– Анна, сегодня можно вот этот стул занять, – после осмотра соседа Наталья Валерьевна встаёт и достаёт ещё какие-то инструменты.

Я сажусь с противоположной стороны от врача и, мне кажется, Виктор немного успокаивается. От доктора исходит такая уверенность и теплота, что плохие мысли больше в мою голову не лезут. Виктора обязательно вылечат и его зуб спасут.

– Сейчас обезболим. Не волнуйтесь, вы ничего не почувствуете.

– Да? – слабым голосом уточняет он. – А то в прошлый раз мне три укола сделали, а я всё равно всё чувствовал.

– Не волнуйтесь. Сегодня всё пройдёт для вас комфортно. Каналы я распломбирую и почищу. Придёте повторно, поставим пломбу. После лечения сделаем снимок.

Говорят, у этого стоматолога иногда засыпают на приёме. Золотые руки, талантливый врач. Виктору повезло, что он попал именно к ней на лечение.

– Анна, вы потом купите в аптеке обезболивающее. Я напишу. В соседнем доме продаётся, чтобы не искать по всему городу.

Пока идёт лечение, мы с доктором шутим и болтаем о своём, о женском. Об одежде, о новой косметике и ботильонах. О работе и унынии, о дожде посреди зимы и долгом отсутствии солнца. Когда ещё поговоришь со своим стоматологом, ведь на приёме рот постоянно занят.

Наверное, это здорово отвлекает от нехороших мыслей, потому что в перерывах между манипуляциями уже и Виктор начинает шутить вместе с нами. Лоб его снова начинает блестеть, значит, температура падает. А голос становится веселее. Обезболили, ничего не болит.

– Всё хорошо. Ещё немного осталось.

– У меня выхода не было. Я не мог бросить объект, – оправдывается он перед нами. – Пришлось идти к незнакомому врачу.

– Бывает. Не волнуйтесь, всё исправим, – поддерживает его доктор.

Не думала, что это будет так интимно – наблюдать за его лечением. Он словно свою душу распахнул, доверился мне. Я чувствую, что он тоже думает обо мне. Хорошо, что Виктор под контролем, иначе снова пришлось бы бежать на двадцатый этаж.

Спустя час мы возвращаемся домой. Отёк немного спал, но Виктор снова всю дорогу молчит. Наверное, не так просто ему болтать, когда отходит анестезия. Но в этот раз он внимательно следит за дорогой и моими руками. Но никаких замечаний от него не поступает. Я давно и уверенно вожу машину, прицепиться абсолютно не к чему. И даже когда при его внимательном взгляде проносится табун мурашек по моей спине, я твёрдо справляюсь с дорожной ситуацией и даже начинаю немного лихачить.

Но ведь скоро, совсем скоро я потеряю контроль над ситуацией. И уже ничего его не остановит.

– Спасибо, – говорит он у моей двери. – Ты спасла мою жизнь.

– Не придумывай. Это всего лишь зуб.

Правда, смотреть на его лицо до сих пор тяжело. Даже не верится, что инфекция успела так быстро распространиться.

– Не пустишь? – он берёт меня за руку, а внутри моего тела тут же поднимается тёплая волна.

– Не пущу.

– Я тебя обидел?

– Нет. С чего ты взял? – улыбаюсь ему в ответ как можно ласковее. – Кстати, я не успела поблагодарить тебя за цветы.

– Тогда в чём дело, Аня?

– Просто сегодня не подходящие женские дни.

– Это всё? – довольно улыбается он. – Ладно. Хочешь, идём ко мне? Ты же ещё не была у меня. Поговорим.

– Успею ещё.

– Ловлю тебя на слове. Спокойной ночи, солнышко. Прости, поцеловать не могу.

– И тебе спокойной ночи, Витя.

Слышу звонок в дверь. В этот раз не спешу открывать. Наверняка кто-то из наших бабушек скучает с самого утра. Сладко потягиваюсь, зеваю и, сунув ноги в тапки, медленно топаю в сторону входа.

Заглядываю в глазок и довольно улыбаюсь. Похоже, что придётся искать ведро для нового огромного букета.

– Привет. Проходи.

То, что я стою в пижаме, Виктора совсем не смущает. Он не обращает на это никакого внимания. Деловито суёт мне в руки цветы, а сам спешит погладить кота и почесать его за ухом.

– Это тебе за моё спасение. Спасибо, что посоветовала замечательного врача. Наконец не чувствую боли. Чуть не помер вчера.

– Не стоило так беспокоиться. У меня нет такой большой вазы.

Он обхватывает меня вместе с огромным букетом, а я дёргаюсь.

– Не бойся, у пионовидных роз нет шипов.

– Осторожно, жалко ведь. Помнём, – я вырываюсь, а он ещё крепче прижимает меня к себе. – Какие они милые…

– Ещё подарю. Ты такая же красивая, как и они, – нежно шепчет он мне на ухо и кладёт свои ладони на мою задницу. – Как и цветы… в смысле…

– Виктор…

– Попа тоже очень красивая, – выпаливает он и тут же прижимается к моим губам. – Солнышко, может, ну его эти все условности. У меня сейчас джинсы порвутся по швам. Потрогай, сама убедишься.