– Explōdere. – Стерлинг Джонс бросился к ним. Его волосы обгорели, а точеное лицо было исцарапано и в крови. – Умно. Не думал, что ты так прилично знаешь латынь, чтобы это устроить.

Гриффин выставил руку перед Робином и Виктуар, словно пытаясь защитить их от напавшего зверя.

– Здравствуй, Стерлинг.

– Как я вижу, ты достиг новых вершин разрушения. – Стерлинг неопределенно махнул рукой в сторону замка. В тусклом свете фонарей, с кровью на светлых волосах и серо-белым пеплом на сюртуке, он выглядел жутко. – Разве тебе недостаточно было убить Эви?

– Эви сама выбрала свою судьбу, – огрызнулся Гриффин.

– Смелые слова для убийцы.

– Это я-то убийца? После Бирмы?

– Она была безоружна…

– Она знала, что сделала. Как и ты.

Робин понял, что Гриффина и Стерлинга связывает давняя вражда. Они не просто бывшие однокурсники. Они говорили как старые друзья, запутавшиеся в сложном клубке любви и ненависти, о котором Робин не имел понятия. Он не знал их истории, но было очевидно, что Гриффин и Стерлинг давно предвкушали это противостояние.

Стерлинг поднял револьвер.

– А теперь руки вверх.

– Три мишени, – сказал Гриффин. – Один револьвер. В кого ты прицелишься, Стерлинг?

Стерлинг не мог не понимать, что на их стороне численный перевес. Но ему, казалось, было все равно.

– Думаю, ты знаешь.

Дальнейшее произошло так быстро, что Робин едва успел заметить. Гриффин выхватил револьвер. Стерлинг нацелил свое оружие Гриффину в грудь. Наверное, они нажали на спусковые крючки одновременно, потому что грохнул только один выстрел. И оба рухнули.

Виктуар закричала. Робин упал на колени, схватил Гриффина за сюртук и лихорадочно хлопал брата по груди, пока не нашел влажное, расширяющееся пятно крови у левого плеча. Рана в плечо ведь не смертельна? Робин пытался вспомнить то немногое, что почерпнул из приключенческих романов, – человек может умереть от потери крови, но если помочь ему вовремя и перебинтовать рану, или зашить, или что там делают врачи, чтобы достать пулю из плеча…

– Карман, – выдохнул Гриффин. – В нагрудном кармане…

Робин сунул руку в его карман и вытащил серебряную пластину.

– Испытай ее… Я ее придумал, но не знаю, насколько…

Робин прочитал надпись, а потом прижал пластину к плечу брата.

– Сю, – прошептал он. – Вылечить.

修. Исправить. Не просто вылечить, а починить, устранить повреждения, физически заделать рану. Искажение было небольшим, но могло сработать. И что-то действительно произошло – Робин ощутил, как под его ладонью стягивается порванная кожа, услышал потрескивание срастающейся кости. Однако кровотечение не остановилось, он чувствовал его, кровь заливала серебро. Что-то пошло не так – плоть не могла срастись, потому что мешала пуля, засевшая слишком глубоко.

– Нет, – взмолился Робин. – Пожалуйста, нет…

Только не снова, уже в третий раз. Сколько раз он обречен склоняться над умирающим, беспомощно глядя, как жизнь покидает тело?

Гриффин заворочался под ним, его лицо исказилось от боли.

– Хватит, – попросил он. – Хватит, брось…

– Кто-то идет, – сказала Виктуар.

Робин застыл как парализованный.

– Гриффин…

– Идите.

Лицо Гриффина стало белым как бумага, даже зеленоватым. Χλωρός, глупо подумал Робин, почему-то мозг был способен только на эту мысль. Робин вспомнил, как профессор Крафт спрашивала, почему они по-прежнему переводят χλωρός как «зеленый», хотя Гомер использовал это слово при описании свежих веток, меда и бледного от испуга лица. Может, это оттого, что поэт был слеп? Нет. А может, предположила профессор Крафт, это просто цвет природы, свежей зелени? Но это явно не так, потому что болезненно-зеленый цвет кожи Гриффина больше напоминал о смерти.

– Я пытаюсь…

– Нет, Робин, послушай. – Гриффин содрогнулся от боли. Робин крепко держал его, но больше ничего не мог сделать. – Есть еще кое-что важное. «Гермес»… есть безопасное укрытие, Виктуар его знает, знает, что делать… И в моей сумке… усин… там…

– Они приближаются, – поторопила их Виктуар. – Робин, констебли… Они нас увидят.

Гриффин оттолкнул его.

– Бегите!

– Нет. – Робин обхватил Гриффина и приподнял его. Но Гриффин был таким тяжелым, а руки Робина так ослабли. Его пальцы покрылись кровью. От солоноватого запаха перед глазами все поплыло. Робин попытался поднять брата, но они завалились набок.

Гриффин простонал:

– Хватит…

– Робин. – Виктуар схватила его за руку. – Прошу тебя, нужно спрятаться.

Робин пошарил в сумке Гриффина, пока не нащупал обжигающе холодную серебряную пластину.

– Усин, – прошептал он. – Невидимый.

Робин и Виктуар исчезли в тот самый миг, когда на площади показались бегущие констебли.

– Господи, – сказал один из них. – Это же Стерлинг Джонс.

– Он мертв?

– Он не шевелится.

– А этот еще жив. – Кто-то склонился над телом Гриффина. Послышался шорох ткани – это вытаскивали оружие, а потом резкий, удивленный смешок.

– Нет, он же… – пробормотал кто-то без особого убеждения.

Щелкнул курок.

«Нет!», – чуть не выкрикнул Робин, но Виктуар зажала ему рот рукой.

Грохнул выстрел, как будто выпалили из пушки. Гриффин дернулся и застыл. Робин согнулся пополам и закричал, но беззвучно, его боль была бесформенной, а он сам бесплотен, безголос, и хотя от сокрушительного горя хотелось кричать, разорвать весь мир на клочки, а если не мир, то себя самого, он не мог пошевелиться; пока площадь не опустела, он был в состоянии лишь ждать и смотреть.

Когда наконец последние констебли ушли, тело Гриффина уже стало призрачно-белым. Его остекленевшие глаза были открыты. Робин прижал пальцы к его шее, пытаясь нащупать пульс, хотя и знал, что пульса нет. Как может быть иначе после выстрела в упор?

Виктуар наклонилась над ним.

– Он…

– Да.

– Тогда нам нужно идти, – сказала она, сомкнув пальцы на запястье Робина. – Мне не знаем, когда они вернутся, Робин.

Он встал. Какая ужасная сцена, подумал он. Гриффин и Стерлинг лежали рядом на земле в луже крови, размытой дождем. На этой площади завершилась своего рода история любви – жестокий треугольник желаний, обид, ревности и ненависти, возникший со смертью Эви и прекративший существование со смертью Гриффина. Подробности оставались туманными, Робин так и не выяснит все до конца[103], но точно он понял лишь одно: Гриффин и Стерлинг уже не в первый раз пытались убить друг друга, но впервые у них получилось. А теперь главные герои этой истории были мертвы, круг замкнулся.

– Пошли, – снова поторопила его Виктуар. – Идем, Робин, у нас мало времени.

Так неправильно было бросать их здесь. Робин хотел хотя бы оттащить тело брата, положить в какое-нибудь тихое и уединенное место, закрыть ему глаза и сложить руки на груди. Но надо было бежать, покинуть кровавую площадь.

Робин не помнил, как им удалось незаметно выбраться из Оксфордского замка. Со смертью Гриффина его рассудок помутился; он не мог принимать решения; даже с трудом определял, где находится. Самое большее, что он мог делать, – это ставить одну ногу перед другой, слепо следуя за Виктуар, куда бы она ни повела: в лес, через кусты и заросли, по берегу реки, где они затаились, скрючившись в грязи, пока мимо с лаем проносились собаки; затем по извилистой проселочной дороге в центр города. Только когда они снова оказались в знакомой обстановке, почти в тени Вавилона и библиотеки Рэдклиффа, Робин нашел в себе силы осмотреться.

– А мы не слишком близко? – спросил он. – Может, лучше попробовать вдоль канала?

– Только не вдоль канала, – прошептала Виктуар. – Он приведет нас прямиком к полицейскому участку.