И порой Рами пугало, как легко он танцует по Оксфорду, каким близким кажется это воображаемое будущее. Снаружи он был ослепителен. Внутри чувствовал себя обманщиком, предателем. И он уже начал отчаиваться, задаваться вопросом, не станет ли лакеем империи, как и предполагал Уилсон, ведь осталось так мало возможностей для сопротивления колониализму и они казались такими безнадежными.

Пока на третьем курсе не воскрес из мертвых Энтони Риббен, который спросил его:

– Ты с нами?

Рами заглянул ему в глаза и без колебаний ответил:

– Да.

Наступило утро. Робин встал, умылся и оделся для занятий. У дома он встретил Рами. Оба не проронили ни слова, они молча подошли к двери башни, и, вопреки опасениям Робина, дверь открылась и впустила их. Они опоздали; когда они заняли свои места, профессор Крафт уже читала лекцию. Летти бросила на них раздраженный взгляд. Виктуар с непроницаемым выражением лица кивнула Робину. Профессор Крафт продолжала, словно не замечая их; так она всегда поступала с опоздавшими. Они достали ручки и начали делать заметки о Таците и его кошмарных аблятивных падежах.

Аудитория казалась одновременно обыденной и душераздирающе прекрасной: утренний свет струился сквозь витражные окна, отбрасывая красочные узоры на полированные деревянные столы; мел четко скрежетал по доске; растекался сладкий древесный запах старых книг. Недостижимая мечта – хрупкий прекрасный мир, в котором Робину позволили остаться ценой своих убеждений.

После обеда они получили извещения в почтовых ящиках, чтобы были готовы к отъезду в Кантон из Лондона к одиннадцатому октября – на следующий день. Они проведут в Китае три недели – две в Кантоне и одну в Макао, после чего по пути домой на десять дней остановятся на Маврикии.

«Ваш пункт назначения находится в умеренном климате, но на море может быть прохладно, возьмите теплые пальто», – гласило сообщение.

– А не рановато ли? – спросила Летти. – Я думала, мы уедем только после экзаменов.

– Здесь есть объяснение, – похлопал по нижней строчке Робин. – «Особые обстоятельства в Кантоне». Там не хватает переводчиков с китайского, и мы должны восполнить пробел, поэтому нас посылают так рано.

– Это так вдохновляет! – просияла Летти. – Наша первая возможность посмотреть мир и в чем-то поучаствовать!

Робин, Рами и Виктуар переглянулись. У них зародились одинаковые подозрения, что этот внезапный отъезд как-то связан с событиями пятничного вечера. Но они не знали, означает ли это, что Рами и Виктуар признали невиновными, или путешествие означает что-то вроде тюремного заключения для всех четверых.

Последний день перед отъездом был мучительным. Восторг предвкушения испытывала только Летти, которая взяла на себя смелость в тот вечер заглянуть к каждому в комнату и проверить, уложен ли багаж.

– Ты не представляешь, как холодно бывает по утрам на море, – сказала она, складывая рубашки Рами в аккуратную стопку на кровати. – Одной полотняной рубашки недостаточно, Рами, потребуется как минимум два слоя.

– Прошу тебя, Летиция. – Рами схватил ее за руку, прежде чем она успела добраться до его носков. – Я уже бывал на море.

– А я много путешествовала, – заявила она, проигнорировав его слова. – И очень хорошо в этом разбираюсь. Нужно собрать аптечку – микстуру от бессонницы, имбирь… Не знаю, будет ли у нас время сходить в аптеку, но можно сделать это и в Лондоне.

– Это всего лишь путешествие на маленьком судне, – огрызнулся Рами. – А не Крестовый поход.

Летти застыла над сундуком Рами. Виктуар бросила на Робина и Рами умоляющий взгляд. Они не могли откровенно разговаривать в присутствии Летти, поэтому лишь ерзали от беспокойства. Всех терзал один невысказанный вопрос: что произошло? Их простили или над ними по-прежнему висит топор? Может быть, они наивно сядут на корабль до Кантона и там их бросят на произвол судьбы?

Но что самое важное, как получилось, что общество Гермеса завербовало их по отдельности, а другие даже не знали? У Рами и Виктуар, по крайней мере, имелось объяснение – они были новичками в «Гермесе» и слишком напуганы требованиями тайного общества держать все в строгом секрете, поэтому ничего не рассказали Робину. Но Робин знал о «Гермесе» уже три года и никогда не говорил о нем даже с Рами. Ему на удивление хорошо удавалось хранить тайну даже от друзей, за которых, как утверждал Робин, он готов отдать жизнь.

И, как подозревал Робин, это сильно беспокоило Рами. Вечером, проводив девушек домой, на север, Робин попытался заговорить на эту тему, но Рами покачал головой.

– Не сейчас, Птах.

У Робина заныло в груди.

– Но я только хотел объяснить…

– Тогда, думаю, следует дождаться Виктуар, – отрезал Рами. – Тебе так не кажется?

На следующий день они отправились в Лондон вместе с профессором Ловеллом, которому предстояло стать их руководителем на протяжении всего плавания. Поездка, к счастью, была намного короче десятичасового путешествия в дилижансе три года назад, когда Робин приехал в Оксфорд. Летом наконец-то достроили железнодорожную линию между Оксфордом и вокзалом Паддингтон, и в честь ее открытия под платформой недавно построенного вокзала Оксфорда установили серебряные пластины[80], поэтому поездка заняла всего полтора часа, причем за это время Робин ни разу не встретился взглядом с профессором Ловеллом.

Корабль отплывал только на следующий день; они остановились на ночь в гостинице на Нью-Бонд-стрит. Летти настояла на том, чтобы немного погулять и осмотреть Лондон, и в итоге они отправились на представление в салон женщины, которая называла себя принцессой Карабу. Принцесса Карабу пользовалась дурной славой среди студентов Вавилона. Когда-то она была дочерью скромного сапожника, но убедила нескольких человек в том, что она особа королевских кровей с острова Явасу. Однако уже почти десять лет назад принцессу Карабу разоблачили как Мэри Уиллкокс из северного Девона, и ее представление, состоявшее из странного танца с подскоками, нескольких очень выразительных фраз на выдуманном языке и молитв богу, которого она называла Аллах-Таллах (тут Рами поморщился), выглядело скорее жалко, чем смешно. Это зрелище оставило неприятный привкус во рту; они ушли раньше и вернулись в гостиницу усталые и молчаливые.

На следующее утро они сели на клипер Ост-Индской компании под названием «Меропа», направлявшийся прямо в Кантон. Подобные корабли должны были как можно быстрее переправлять скоропортящиеся товары туда и обратно, поэтому их оснащали самыми современными серебряными пластинами для ускорения. Робин смутно помнил, что его первое путешествие из Кантона в Лондон десять лет назад заняло почти четыре месяца. Эти клиперы могли совершить такое плавание всего за полтора.

– Уже предвкушаешь? – спросила его Летти, когда «Меропа» вышла из лондонского порта на Темзе в сторону открытого моря.

Робин не знал, что ответить. С тех пор как они поднялись на борт, ему было не по себе, хотя он и не мог точно определить это ощущение. Его возвращение в Китай казалось нереальным. Десять лет назад, плывя в Лондон, он испытывал восторг, голова кружилась от грез о мире по ту сторону океана. На этот раз, как ему казалось, он знал, чего ожидать. И это его пугало. Он представлял возвращение домой с леденящим предвкушением, как будто боялся не узнать собственную мать в толпе. Узнает ли он то, что увидит? Вспомнит ли вообще свою родину? В то же время перспектива снова увидеть Кантон выглядела такой неожиданной и невероятной, что у него возникло странное убеждение: пока они доберутся до Кантона, город уже исчезнет с лица земли.