Кьелл вовсе не чувствовал уверенности сейчас, в этот решающий миг. Но страха и сомнений тоже не ощущал - он просто сделает, что должно, и будь, что будет. Его надорванная душа напряглась, творя из всей доступной эссенции псионические щиты, что прикрыли его, пусть и на время, надёжной эгидой, непробиваемой для посягательств Эотаса. Гламфеллен коротко выдохнул, и бросился вперёд, оттолкнувшись от бортика каменной галереи, летя прямо в гигантское лицо, на котором медленно проступало удивление. Он одним слитным движением вырвал цзянь из ножен и нанёс удар, прямо в громадную переносицу. В самую сердцевину истинной сущности Эотаса. Клинок меча, на секунду вспыхнувший ярче солнца, прошёл сквозь божественную адру, не встречая сопротивления - простейший прямой укол, общий для многих стилей, отточенный еще Сяо-Фанем за многие часы тренировок, и дополненный максимально мощной техникой усиления из комплекса Золотой Рубашки, сконцентрировал на острие цзяня силу, которой мало что могло противостоять. Меч прошил адру, погрузившись вглубь эссенции Эотаса. А затем раздался взрыв.

Вопль погибающего бога прозвучал скрежетом железа о железо, растянутым во времени звуком бьющегося стекла, криком чего-то бесконечно чуждого и неживого. Прозвучал, и затих.

Обезглавленный адровый гигант медленно тускнел - души истекали из него, стремясь к все ещё соприкасающейся с ним адровой колонне.

Кьелл, который чудом не был сброшен ударной волной вниз, в падение, что окончилось бы сродни прыжку самоубийцы с небоскреба, лежал на плече из адры и меди, и чувствовал себя полностью разбитым. Он отдал этой безумной атаке всего себя - его тело, ци, и душа были истощены до предела, а эссенция медленно утекала из разбереженной псионическими усилиями раны. Он слабо улыбнулся - как-никак, он победил. Можно расслабиться немного.

Он почувствовал, как его аккуратно подхватили крепкие руки, услышал взволнованный женский голос, и небо перед его глазами сдвинулось - его куда-то несли. В его поле зрения вдруг вплыла голова батора Эркона, уважительно склоненная. Кьелл услышал голос ратхуна, подобный далекому грому:

- Пусть не болят твои раны, Богоборец.

Примечания

[1] Бела пречченте (вайл.) - большой подарок.

[2] Перла финома (вайл.) - последнее слово.

[3] Фиачес пуитентес (вайл.) - ярко горящее пламя.

Некетака

Возвращение в Некетаку прошло для Кьелла чередой коротких и однообразных дней — он просыпался, чтобы съесть приготовленного специально для него жидкого супа, справить все естественные нужды с помощью Делии, самоотверженно бдившей у его постели, подвергнуться очередной болезненной процедуре за авторством Идвин, и снова уснуть. Более-менее в норму он пришёл только тогда, когда впереди показались волноломы Королевской Бухты. Его тело не понесло особых повреждений — пара ушибов от взрыва адровой головы, и только, но конечности слушались Кьелла ещё хуже, чем в тот день, когда он очнулся в трюме «Дерзкого» в компании Эдера. Душа эльфа, кое-как залатанная, уже не грозила расползтись на части, но все ещё была крайне слаба, что выливалось в слабость тела. Гламфеллен смог ходить, применяя самым необычным для себя образом технику усиления ци — он казался себе марионеткой, за чьи нити дергает он сам. Мелкая моторика все ещё была за пределами его возможностей, но его радовало и то, что он мог выбраться на палубу, вдохнуть свежий морской воздух, и полюбоваться на приближающийся город, ставший ему родным.

Он заметил резво движущуюся к «Онеказе» лодочку лоцмана-Заклинателя Воды, едва не выходящую на глиссирование от развитой скорости. Её единственный пассажир не стал дожидаться, пока палубные матросы сбросят ему трап — вспухшая на спокойной поверхности воды волна подхватила его, и забросила на борт джонки, тут же схлынув прочь.

— Видящий из Каэд Нуа! Экера, твое прибытие — радость для меня! — оживление этого аумауа светло-зеленого цвета кожи и среднего сложения выплескивалось через край.

— Видящий из Некетаки, — отозвался Кьелл с улыбкой. — Теперь — только так.

— Что? — не расслышал его Заклинатель. Голос бледного эльфа был слаб, как и его общее состояние. — Экера, это неважно. Королева приказала доставить тебя во дворец сразу по прибытию, и обещала щедрую награду всем, кто поспособствует этому. Я проведу твой корабль быстрее, чем сам ветер нес бы его по волнам, вот увидишь!

Заклинатель не соврал — совсем скоро «Онеказа» пришвартовалась у одного из пирсов Королевской Бухты, Кьелл был передан в ждущие руки дюжих матару, поместивших его в паланкин, и уже скоро бледный эльф стоял пред лицом Онеказы, посреди её сада на крыше.

— Здравствуй, моя королева, — тихо произнёс он. — Я вернулся к тебе, как и обещал.

— Что с тобой, Кьелл? — быстро спросила женщина. Она дернулась было, словно хотела встать, но замерла на месте. Её пальцы крепко сжимали подлокотники малого трона, а фигура замерла в напряженной позе, столь нехарактерной для неё.

— Душа немножко истощена, тело едва слушается, но это ерунда, — улыбнулся гламфеллен. — Дедфайр в безопасности, моя королева. Эотас не причинит больше вреда ни одной душе, — кое-как сняв с пояса чудом переживший все цзянь в синих ножнах, он протянул было его вперёд, но непослушные пальцы не удержали оружие. Меч зазвенел по камням дворцовой крыши, но был сразу же подхвачен одним из слуг.

— Прости мою неловкость, — повинился эльф. — Пальцы как чужие. Этим оружием был повержен Эотас. Оно — мой памятный подарок тебе. Пусть все глупые титулы, вроде «богоборца», будут принадлежать этому мечу. Мне достаточно твоей безопасности, — он бледно улыбнулся. Королева с нечитаемым лицом кивнула держащему меч слуге, и тот поднес ей цзянь. Вынув клинок из ножен, она бросила взгляд на выщербленное и оплавленное лезвие, и вернула оружие слуге, почтительно застывшему рядом с троном.

— Почему твоя душа так сильно пострадала, Кьелл? — все так же ровно спросила Онеказа. — Эотас снова попытался её поглотить?

— Не, от этого я защитился, — ответил гламфеллен. Усталость начинала одолевать его, и тело все больше наливалось тяжестью. — Мне пришлось извлечь из души отзвук Берат, и подождать с лечением около недели. Так что никакой телепатии, пока не вылечусь, извини.

— Кто занимается твоим лечением? — быстро спросила она, но тут же продолжила: — Самое малое, чем я могу тебя наградить — помощь лучших целителей и анимантов Некетаки. Я приглашаю тебя погостить во дворце Каханга, пока они будут уделять должное внимание твоим ранам. Тот целитель, что лечил тебя в пути, может присоединиться к ним.

— Спасибо, — слабо улыбнулся Кьелл. — Буду рад. Честно говоря, я бы не отказался прилечь прямо сейчас, — королева сделала повелительный жест стоящим рядом слугам, и те подхватили эльфа под руки. Он с изрядным облегчением повис на них. На секунду ему показалось, что он видит искреннюю и неприкрытую тревогу в глазах Онеказы, но усталость уже взяла свое, и мгновение спустя он отключился.

***

Кьелл проснулся посреди ночи, вскинувшись на постели так, что довольно болезненно ударился об изголовье. Его сердце колотилось, как испуганная птица о прутья клетки, а дыхание было сбитым и шумным, словно он только что вынырнул после продолжительного заплыва под водой. С немалым удивлением он обнаружил рядом с собой Онеказу, сидящую на его постели. Одетая в ночную рубашку, с повязанными платком волосами, она выглядела встревоженной, даже взъерошенной, словно её поднял пожар. Её левая рука удерживала на лбу Кьелла влажную тряпку, а правая — лежала на его щеке. Пальцы женщины поглаживали лицо эльфа лихорадочными движениями.

— У меня же вроде как кошмар, — с трудом выговорил Кьелл, вымученно улыбаясь. — Тебя в кошмарах быть не должно, ты должна быть только в приятных снах, — она ошарашенно поглядела на него, и нервно рассмеялась, убирая мокрую тряпицу с его лица.

— Ты метался, кричал, — с отсутствующим видом сказала она, и добавила глухо: — Звал меня.