Подобных баек про нее курсировало много. Любит допросы с пристрастием, ни перед чем не останавливается… Злобные домыслы — или отзвуки правды? Когда Коваленко заговорил о ней с полковником, который знал ее по службе в Турции, тот лишь нахмурился и произнес именно эти два слова: «Интересная женщина…» «Что ты имеешь в виду?» — пристал к нему Коваленко. Полковник долго мялся, потом сказал с кривоватой ухмылкой: «Ну, во время допроса она может стать… очень агрессивной».

Сегодня Коваленко занимало не то, как Андреа Кэбот обходится с подозреваемыми, а то, что она как-то нехорошо покашливает. Добро, если это заурядная простуда… Но если Кэбот с такой легкостью чешет по-китайски — значит, иногда и с китайцами общается. А у азиатов нынче всякие птичьи гадости гуляют. Подцепишь такую бациллу — брык, и похороны с военными почестями. Ипохондрик Коваленко истерично боялся заразы. Он бы охотно удрал от Андреа на другой конец стола, но был зажат между ней и обалдуем Фредди, агентом английской разведки, который вместе с ними расследовал «чемоданный казус».

— Ну-ка остановите! — громко прошептала Андреа, вся поглощенная изучением видеоматериала.

Коваленко подчинился. На экране, в конце длинной очереди на рейс «Бритиш эйруэйз», застыл высоченный мужчина в длинном темном пальто и в фетровой шляпе с широкими полями. Лицо угадывалось, хотя разглядеть его по-настоящему было невозможно.

— Похоже, тот, кого мы ищем? — спросила Андреа.

Коваленко неопределенно хмыкнул. Сам он просмотрел пленку уже раз двадцать и знал ее наизусть. У мужчины рука была на перевязи. Может, действительно сломана. Но скорее всего коварная уловка, чтобы поставить чемоданы у самых проверочных ворот — и не стоять рядом с ними. Уловка примитивная, бьет на жалость, однако неизменно срабатывает.

— О'кей, поехали дальше, — сказала Андреа и снова кашлянула.

«Ну вот, — с тоской подумал Коваленко, — объездил полмира и выжил, а смертельную заразу подцеплю на родине!»

После рокового для страны одиннадцатого сентября Рея Коваленко мотало по миру почти без пауз: Гамбург, Дубай (не туристический, а настоящий), Манила, Джакарта, Исламабад… За вычетом Гамбурга — всё жуткие негигиеничные дыры. Суточный биоритм нарушен окончательно, иммунная система сдается без боя любому врагу. А теперь он вдобавок должен работать в бетонной коробке с ядовитым кондиционерным воздухом! Окна в здании заложили наглухо еще в начале семидесятых, когда здесь занялись разбором снимков территории противника со спутников-шпионов. С тех пор сюда не проник ни один луч солнца, а проклятые кондиционеры гоняют бациллы по всему зданию: если кто чихнет в одном его конце, завтра надсаживаются в кашле целые отделы. По наблюдениям Коваленко, все тут работающие или больны, или по дороге к заболеванию. У него было нехорошее предчувствие, что он уедет отсюда насквозь гнилым, а лондонский климат только добьет его…

Коваленко тяжело и протяжно вздохнул, еще раз враждебно покосился на Андреа и едва не отшатнулся, потому что она повернула голову в его сторону.

— Кто эта девочка, с которой разговаривал мужчина с рукой на перевязи? Уже выяснили?

— Вопрос к Фредди, он у нас разбирается с этим рейсом. Сидит на списке пассажиров.

— Фредди, вы уже нашли девочку?

— Не-а-а…

Господи, англичанина можно узнать по одному тому, как он произносит «нет». Оно у них длинное, как французский батон.

— А что вы от меня хотите? — продолжал Фредди. — Я не волшебник! На борту была сто тридцать одна женщина. И в списке они перечислены по фамилиям, а не по возрасту или месту в очереди на регистрацию! Нужно отлавливать каждую отдельно и, может быть, не только в Великобритании, то есть придется задействовать чертову уйму народа. Что нам, естественно, никто не разрешит — ведь, собственно говоря, ничего не произошло. — Тут он метнул взгляд на Коваленко и добавил: — Вот будете в Лондоне, может, вам повезет что-нибудь разузнать.

— В Лондоне? — навострила уши Андреа.

Коваленко раздраженно передернул плечами.

— Разрешите познакомить вас с нашим человеком в Лондоне, — хихикнул Фредди. — То бишь с вашим человеком в моем Лондоне. Неужели он вам, Андреа, не похвастался?

— Нет.

Похоже, новое назначение Коваленко произвело на Андреа сильное впечатление.

— Официально это пока не решено, — проворчал Коваленко.

На мониторе мужчина с рукой на перевязи закончил разговор с девочкой и вышел из кадра.

— Ладно, насмотрелись, — сказал Коваленко. — Да будет свет.

Неторопливо и словно бухтя со сна вспыхнули древние лампы дневного света. Коваленко встал и прошел к столу у стены, где лежали вещественные доказательства — два объемистых чемодана, набитых пачками газет. Ни единого отпечатка пальцев. Нигде.

— Мы взвешивали, — задумчиво сказал Коваленко. — В каждом по двадцать два фунта старых газет.

— То есть по десять килограмм, — ввернул Фредди.

— Верно.

Андреа со значением усмехнулась и, перекатывая в пальцах одну из жемчужин на груди, сказала:

— Двадцать два фунта — какой-то очень не американский вес. Двадцать или двадцать пять было бы естественнее. Похоже, паковавший эти чемоданы мыслил в метрической системе.

— А это мысль! — отозвался Фредди. — Таким образом в деле появляется наконец любопытный момент: след иностранного следа. Но вы хоть режьте меня — состава государственного преступления я тут решительно не вижу. По нашим временам, конечно, крупное и подсудное хулиганство. Однако набить два чемодана газетами и оставить в аэропорту — с каких пор за это яйца отрубают?

Коваленко рассмеялся:

— Я бы не стал считать все это глупостью. Хотя внешне ничего не случилось и кое-кто думает, что мы раздуваем из мухи слона, однако нечто все-таки произошло.

— А именно? — скептически фыркнул Фредди.

— Это была проверка.

Фредди недоверчиво поиграл бровями.

— Да, совершенно определенно — проверка, — сказал Коваленко.

— Или банальная дурацкая шутка, — возразил Фредди.

— Ну, если это было баловство, то довольно разорительное. Вы присмотритесь к чемоданам. Новенькие. И каждый стоит не меньше ста долларов.

— Ладно, предположим, что это действительно проверка. Но если собираешься устроить взрыв в аэропорту и угробить массу людей — на кой черт устраивать репетицию без взрывчатки? Разве не проще пойти и сделать?

— Вот именно, — задумчиво согласился Коваленко.

— А еще проще — установить бомбу в поезде, в ресторане или в театре. То есть там, где больше ротозейства, чем в аэропорту.

— А вы что думаете, Андреа? — спросил Коваленко.

Последовал нейлоновый шорох — агент ЦРУ закинула ногу на ногу, передумала и вернула ноги в прежнее положение.

— Насколько я понимаю, вы, Рей, клоните к тому, что проверяли отнюдь не бдительность работников аэропорта. Испытывали мужчину с рукой на перевязи.

Фредди наморщил лоб, взвешивая возможность.

— А зачем кому-то понадобилось его испытывать?

Андреа пожала плечами:

— Думаю, чтобы определить, готов ли он идти до конца.

Коваленко согласно кивнул:

— И теперь эти ребята знают, что он готов на все.

По ирландским понятиям, день был более чем сносный: больше тумана, чем дождя.

Майкл Берк стоял у окна и уныло смотрел на улицу. Порой ветер плескал в стекло пригоршню воды, и тогда глаза Берка сосредоточенно отслеживали кривые дорожки капель, сбегающих к подоконнику.

Офис находился на окраине Темпл-Бара, старинного района, знаменитого путаницей кривых и узких переулочков, сбегающих к берегу Лиффея. Дом старый, потолки высоченные. Из окна видна Мерчентс-Арч — крытая галерея, где джойсовский Леопольд Блум однажды задержался, чтобы купить своей жене Молли книгу, которая — вот незадача! — оказалась чистейшей порнографией.

Несмотря на холод и сырость, Берка тянуло прочь из офиса — на пробежку. Под столом давно скучала сумка со спортивным костюмом и кроссовками. Но опять не получалось. Он ждал клиента — человека с красивой фамилией д'Анкония. Но тот безбожно опаздывал. Некий Франциско д'Анкония звонил утром и просил помочь создать собственную фирму — на скорую руку.