— Да, — отвечала Эллисон.

Джо заулыбался, поднял с земли камешек и бросил его в сосны, растущие за двором, потом наклонился и поднял еще один.

Лукас встал и подошел к полке над раковиной. Эллисон задумалась, для чего Кроссам вообще раковина, если у них нет ни воды, ни канализации. Эллисон наблюдала, как Лукас взял с полки бутылку и поднес ее ко рту. Коричневая жидкость непрекращающимся потоком полилась ему в глотку, и он не остановился, пока бутылка не опустела. Лукас вытер рот ладонью и бросил бутылку через плечо в дальний угол комнаты.

— У нас есть мусорное ведро, Па, — неодобрительно сказала Селена. — Незачем разбрасывать бутылки по всей комнате.

— Ну, ну, ну, — сказал Лукас. — Ее высочество собственной персоной. Ты нахваталась этих идей от своей щекастой подружки Эллисон Маккензи.

— Нет, Па, — сказала Селена, — я просто не понимаю, зачем разбрасывать мусор по комнате, если ведро стоит перед носом. И если вынести мусор и закопать его, ничего страшного тоже не случится.

Лукас схватил Селену за руку.

— Слушай, ты, — прорычал он. — Не пытайся указывать своему Па, что ему делать.

Селена стояла не двигаясь и смотрела вниз на его руку на своей руке. Ее темные, цыганские глаза сузились и стали еще темнее.

— Убери руку, Па, — сказала она так тихо, что Эллисон еле расслышала ее слова.

Лукас Кросс с размаху сильно ударил свою падчерицу по голове. Селена, шатаясь, прошла полкомнаты и тяжело упала на пол. Эллисон в это время обеими руками вцепилась в карниз, чтобы не упасть в ящик.

— О, Джо, — в бешенстве прошептала она. — Что нам делать?

Но Джо отбежал к соснам и был занят тем, что пытался шишками попасть в белку.

Эллисон понимала, что она должна отойти от окна и не смотреть, но буквально не могла сдвинуться с места. Страх сковал ее, Эллисон никогда в жизни не видела, чтобы мужчина кого-нибудь бил.

Селена поднялась с пола, и чайник, который она, падая, не выпустила из рук, летел теперь через комнату в направлении головы Лукаса.

— О, нет, нет, Селена! Он убьет тебя, — прошептала Эллисон и поразилась тому, что Селена не посмотрела в окно: ей казалось, что она кричит во весь голос.

Чайник пролетел мимо головы Лукаса и ударился о стену.

— Ах ты, маленькая тварь! — заорал Лукас. — Я проучу тебя, чертова сука!

Одной рукой он схватил Селену, а другой стал бить по лицу. Его огромная рука методично двигалась справа налево, слева направо. Селена сопротивлялась, как могла. Она брыкалась и пыталась подобраться поближе к Лукасу и вцепиться в него зубами.

— Ты, ублюдок! — кричала она.

— Маленькая сквернословящая сучка, — сказал Лукас. — Такая же, как твоя старуха. Я буду учить тебя так же, как учу ее! С тобой нельзя по-хорошему. Если бы не я, ты бы подохла с голода, ты и твоя старуха. Я обращался с тобой как с дочерью. Дал тебе крышу над головой и жратву, чтобы набить желудок.

Справа налево, слева направо двигалась рука Лукаса. Слово — удар, слово — удар.

Наконец Селена сумела вырваться. Она высвободила руку и со всей силы ударила его по губам. Лукас взревел от бешенства. Он вытер рукой струйку крови на подбородке и, невнятно ругаясь, тупо уставился на свою ладонь.

— Ах ты, тварь! — ревел он. — Ты, чертов шлюхин выкормыш!

Лукас опять схватил Селену, но она вырвалась, и в руках у него осталась почти вся передняя часть ее блузки. Селена попятилась от Лукаса, ее обнаженная грудь тяжело вздымалась, а плечи были смешно прикрыты рукавами вылинявшей хлопчатобумажной блузки.

У нее коричневые соски, тупо подумала Эллисон, и она не всегда, как говорит, носит лифчик!

Лукас опустил руки и уставился на Селену. Очень медленно он пошел на нее, Селена так же медленно отходила назад. Она пятилась так, не сводя глаз с Лукаса, пока не уперлась в черную раковину.

— Да, — сказал Лукас. — Ты стала настоящей красоткой, сладкая.

Он поднял руки, улыбнулся, и лоб у него снова задвигался, странно и гротесково. В комнату с криком ворвался Джо, он чуть не упал в дверях, но продолжал кричать:

— Не вздумай трогать Селену! Я убью тебя, если ты к ней прикоснешься!

Мальчишка загородил сестру, Лукас одним взмахом руки убрал его со своего пути. Джо без движения лежал на полу.

— Да, ты становишься просто конфеткой, милая, — сказал Лукас.

Эллисон упала с деревянного ящика и лежала на холодной земле. Все поплыло у нее перед глазами, тело покрылось испариной. Эллисон старалась поглубже набрать воздух, пытаясь разогнать обступающую ее со всех сторон темноту, но тошнота подступала к горлу. Ее вырвало.

Наступила зима, замерзший город лежал под низким серым небом без солнца. Хотя снег еще не выпал, дети уже надели яркие зимние курточки и пальто, они торопились скорее попасть в уютную, теплую школу, которая ждала их в конце Кленовой улицы. Деревянные скамейки напротив здания суда опустели, старики, не дававшие им пустовать все лето, переместились к печке в бакалейном магазине Татла. Все ждали снега, который грозился выпасть еще перед Днем Благодарения, но несмотря на то, что уже шла первая неделя января, земля все еще была совершенно голая.

— Если выпадет снег, ударит настоящий мороз, — сказал один из стариков у Татла.

— Да, кажется, сегодня точно выпадет снег.

— Нет. Для снега слишком холодно.

— Глупость, — сказал Клейтон Фрейзер. Он прикурил трубку и смотрел на нее, пока не удовлетворился тем, как она горит. — В Сибири всегда лежит снег, а температура там падает до минус шестидесяти. Никогда не бывает слишком холодно для снега.

— Это ничего не меняет. Здесь не Сибирь. В Пейтон-Плейс слишком холодно для снега.

— Ничего подобного, — сказал Клейтон Фрейзер.

— Эти ребята все еще в подвале? — спросил старик, который был так уверен, что снега не будет, что решил не продолжать спор с Фрейзером.

Еще до Рождества это стало основной темой разговоров в Пейтон-Плейс. Об этом уже знали все, и никому бы в голову не пришло спросить: «Какие ребята?» или «В каком подвале?»

Первого декабря Кенни Стернс, Лукас Кросс и еще пятеро мужчин исчезли в подвале Кенни, где он держал двенадцать бочонков сидра, сделанного им еще ранней осенью. С собой они прихватили несколько ящиков с пивом и столько бутылок виски, сколько могли унести. С тех пор они не выходили из подвала. Они закрылись на двойной засов, так что, если бы кто-нибудь посторонний попытался проникнуть внутрь, его старания не увенчались бы успехом.

— Вчера я видел малыша из школы, он шел туда с полными сумками продуктов, — сказал один из стариков и положил ноги на теплую печку Татла. — Я спросил его, чем это он занимается, и он сказал, что Кенни послал его за едой.

— А как он попал в подвал?

— Он и не попадал, Кенни дал ему деньги через окно и так же забрал продукты.

— Малыш видел что-нибудь?

— Ничего. Он сказал, там висят темные занавески и Кенни только чуть-чуть приоткрыл их, чтобы передать деньги и взять продукты. Так что никто не может заглянуть внутрь.

— Как ты думаешь, что их заставило забраться в подвал и торчать там так долго?

— Не знаю. Говорят, Кенни как-то пообещал, что в следующий раз, когда он узнает, что Джинни опять вертится по пивным, он будет пить так, как никто до него не пил. Думаю, в этом все дело.

— Наверное, так. Эти ребята сидят в подвале уже шестую неделю.

— Интересно, когда у них кончится выпивка? Двенадцать бочонков сидра нельзя пить вечно, тем более всемером.

— Не знаю. Говорят, как-то поздно вечером в Уайт-Ривер видели Лукаса. У него уже длинная борода. Был пьян, как свинья. Так что, может, он выскользнул ночью из подвала и отправился за выпивкой.

— Шесть недель. Бог ты мой! Готов поспорить, у них и пива-то не осталось, я уж не говорю о том, что покрепче.

— Не могу понять, почему Бак Маккракен еще не прекратил это.