— Напиши что-нибудь на этой неделе, — сказал он. — А в пятницу я попробую.

— О, спасибо, мистер Басвелл. Я начну прямо сейчас. Пойду домой и сразу начну думать над этим.

— Подожди минутку, — сказал Сет. — Ты разве не собираешься спросить, сколько я буду тебе платить?

— Платить? — воскликнула Эллисон. — Вам не надо мне платить. Я буду работать даром, это для меня привилегия.

— Это не разговор, Эллисон. Если такой человек, как ты, пишет, он должен рассчитывать на оплату своего труда. Я буду платить тебе по два доллара за статью, которую напечатаю.

В какой-то момент Сету показалось, что девочка вот-вот разрыдается, либо с ней случится истерика. Она побледнела, потом порозовела, а потом стала еще бледнее.

— О, спасибо, — задыхаясь, сказала она. — Спасибо, мистер Басвелл.

— И, Эллисон, — окликнул он девочку, которая уже направлялась к двери. — В этот уикенд будет слишком жарко для писания статей. Подожди до понедельника, может, до этого пойдет дождь.

Эллисон выбежала из редакции Пейтон-Плейс и налетела на мужчину, который оказался Майклом Росси. Если бы он вовремя не подхватил ее, она бы растянулась на асфальте.

— Я получила работу, — кричала Эллисон. — Я буду писать, мистер Росси. За деньги. В газете!

Через ее голову Майк заглянул в кабинет Сета. Редактор склонился над оставленными Эллисон рассказами и на этот раз не скрывал улыбки.

— Отлично, — сказал Майк, посмотрев в лицо Эллисон, которое опять стало белым. — Это надо отметить. Каждый, кто первый раз получил работу, должен это отметить. Пойдем к Прескотту, я куплю тебе кока-колу.

Все еще поддерживая Эллисон за трясущийся локоть, он отвел ее в аптеку. Нормальный цвет лица вернулся к Эллисон, но она все еще не могла справиться с собой и стучала зубами.

— Исторические статьи, — говорила она. — И за деньги. Прямо как настоящий писатель.

Глядя на возбужденную, дрожащую Эллисон, Майк вдруг почувствовал себя очень старым.

— Я собираюсь начать прямо сейчас, сегодня днем, — говорила она. — Нет, подожду до завтра. Я обещала Норману, что сегодня днем поеду с ним на пикник. Ну, разве не смешно, мистер Росси? Я совсем забыла про пикник и только сейчас вспомнила. Я так разволновалась из-за работы. Погодите, я расскажу Норману! Он просто умрет! Вы знаете, он тоже пишет. Стихи. Мне надо торопиться. Я обещала Норману, что принесу ланч. Просто с ума сойти! Только сейчас вспомнила про пикник!

«Глупости, да?» — подумал Майк, вспоминая слова Констанс. Если молодая девушка так взволнована от того, что получила работу и будет теперь писать за деньги, что забыла о такой романтической вещи, как пикник с молодым человеком, к этому больше нельзя относиться как к дурачеству.

— Спасибо за «коку», мистер Росси, — сказала Эллисон, и в следующую секунду ее накрахмаленная юбка мелькнула в дверях.

Черт возьми, подумал Майк, все еще чувствуя себя старым. Это ожидание уже тянется достаточно долго. Сегодня я снова поговорю с ней. Еще два года ожидания — это слишком много. Мы не становимся моложе.

Эллисон бегом поднялась по ступенькам парадного крыльца и, хлопнув за собой дверью, вбежала в холл.

— Нелли! Нелли! — позвала она. — Где ты?

Ответа не последовало. Со стороны кухни доносился шум, это означало, что Нелли, как обычно по субботам, наводит порядок в шкафах. Эллисон не стала больше звать и, расстегивая на ходу платье, взбежала по лестнице в свою комнату. Она надела короткие шорты, блузку без рукавов и так же бегом спустилась на кухню.

— Нелли! — крикнула она. — Нелли, я получила работу! Буду писать. За деньги!

Нелли Кросс, стоя на карачках у низкого кухонного шкафчика, подняла голову и посмотрела на Эллисон.

— А, да? — без интереса спросила она.

— О, Нелли, — сказала Эллисон. — Сегодня, что — один из твоих плохих дней?

— Такой же, как и все другие, — угрюмо ответила Нелли. — Никто не будет чувствовать себя хорошо, когда у него в жилах течет один гной.

Это было что-то новое, но Эллисон это беспокоило не больше, чем предыдущие идеи Нелли, и она спокойно восприняла ее ответ. Последнюю неделю Нелли перешла с проклинаний Лукаса и всех остальных мужчин на идею о том, что ее поразила странная болезнь.

— Это триппер, — говорила она Эллисон, мудро кивая головой. — Лукас наградил меня им, перед тем как сбежать.

Эллисон знала — Лукас Кросс исчез из Пейтон-Плейс неделю назад, и его уход на несколько дней вызвал в городе шквал разговоров. Общее мнение было таково: уход Лукаса — избавление от хлама. Но, к всеобщему удивлению, Нелли не разделяла эту точку зрения. Она перестала называть Лукаса сукиным сыном, стала защищать его, как жертву всесильного общества, влияния дурной компании и женщин легкого поведения.

— Я думала, ты будешь рада избавиться от него, — сказала Эллисон, когда Нелли сообщила ей об исчезновении Лукаса. — Для тебя было бы лучше, если бы он ушел еще раньше.

— Он бы и сейчас не ушел, но он заразил меня триппером и испугался, что я заложу его. Я бы не сказала о Лукасе, даже если бы люди из Департамента здравоохранения рвали меня на куски. Гной во всех жилах, вот с чем он меня оставил. Бедняга, он ничего не мог поделать. Напился и ничего не понимал, вот и все.

За последнюю неделю Эллисон научилась понимать, что через довольно частые промежутки времени на венах Нелли образовывались твердые шишки, они были очень болезненными и служили причиной того, что Нелли называла «один из моих плохих дней».

— Да, — отвечала Нелли на вопрос Эллисон. — По-настоящему плохой день. Эти шишки по всем моим венам. Даже не знаю, как я протяну этот день.

— Мне очень жаль, Нелли, — сказал Эллисон, горя желанием вернуть тему разговора к своей персоне. — Но разве тебя не удивляет, что я получила работу?

— Неа, — отвечала Нелли, расстилая свежую бумагу на нижней полке шкафчика. — Я всегда говорила, ты хорошо сочиняешь истории. Меня это не удивляет. Хочешь есть?

— Нет, мне надо упаковать ланч. Мы с Норманом собираемся на пикник.

— Хм-м, — сказала Нелли.

— Что? — резко спросила Эллисон.

— Хм, — повторила Нелли.

— Что ты хочешь этим сказать? — еще резче спросила Эллисон.

— Я хочу сказать «хм», вот что я хочу сказать. Эти Пейджи — хм. Эта Эвелин Пейдж всегда такая заносчивая и самая-самая. Она вышла за Окли потому, что он был старый и она надеялась после его смерти заполучить его денежки. Ну, так он ее одурачил, оставил без гроша, как его научили девочки, вот, что он сделал. Эвелин Пейдж не из-за чего заноситься и строить из себя самую-самую. Окли ее бросил так же, как и Лукас меня. Только у ее мужа нет оправданий, а у моего есть.

— Перестань так говорить, Нелли Кросс! — сказала Эллисон. — Миссис Пейдж замечательная женщина, и это не ее вина, если отец Нормана оставил ее.

— Замечательная женщина, подумаешь, — буркнула Нелли. — Кормила сыночка грудью, пока ему не исполнилось четыре года. У такого дитяти зубы такие же крепкие, как у тебя, а замечательная женщина Эвелин Пейдж все еще нянчит его, и это ей ой как нравится! У старого Окли не было таких зубов, как у Нормана в четыре года. Не удивительно, что Эвелин Пейдж так не хочет отпускать его от груди!

Эллисон побледнела и заговорила низким, злым голосом:

— Ты — злобная старуха, Нелли Кросс! У тебя гной не только в венах, но и в мозгах. И ты из-за этого сходишь с ума. Ты начинаешь заговариваться, как сумасшедшая, — как сумасшедшая мисс Эстер Гудэйл. Так тебе и надо, раз ты так ненавидишь людей.

— Твоя мать много работала и старалась правильно тебя воспитать, — кричала Нелли. — Она вырастила тебя не для того, чтобы ты болталась с мальчишкой, который до четырех лет сосал грудь. Это неправильно, ты не должна гулять с таким мальчишкой, как Норман Пейдж. Эти Пейджи — дрянь, обыкновенный мусор. И всегда такими были.

— Я даже не хочу с тобой разговаривать. Ты — сумасшедшая старуха, — сказала Эллисон. — И я не желаю, чтобы ты при мне произнесла хоть слово о Нормане или его семье.