Я сказал собеседнику, что у меня с Ельциным сложились в последнее время не самые лучшие отношения. Но я рас­считываю на то, что скоро мы их улучшим. Поэтому мне не хотелось бы вмешиваться в спор между президентом и ви­це-президентом. Допустим, Верховный Совет отменит указ Ельцина, но как вы, Александр Владимирович, будете с ним работать вместе в дальнейшем? Вы подумали об этом? Руц­кой настаивает на том, что нарушена Конституция России и в письменной форме просит рассмотреть его заявление.

Я предложил Руцкому поехать отдохнуть. Куда он поже­лает — Верховный Совет ему обеспечит соответствующие условия. Пройдет какое-то время, страсти утихнут, и мы вернемся к этому вопросу. Руцкой обиделся, снова побе­жал к депутатам, они вернулись, стали упрекать меня чуть ли не в трусости. И я совершил большую ошибку — позво­лил Руцкому вселиться в кабинет, закрепленный за вице-президентом в нашем Парламентском дворце. Чувствовал себя при этом неважно, срабатывала рефлексия, появилось сильное ощущение повышенной опасности от этого буйно­го и неуравновешенного человека. А тут еще «прибежали» Баранников с Дунаевым — бывшие «министры», еще вчера готовые выполнить любую «инициативу» президента. Это только усиливало мое беспокойство. Зачем эти люди при­шли к нам, в парламент! «Дальняя разведка», провокация?.. Пока не знаю. Но разберусь...

Баранников

Вскоре был уволен руководитель спецслужб Виктор Баранников — тоже пришел в Верховный Совет, жаловался на «незаконное увольнение». С ним вообще была какая-то совершенно непонятная для меня «история». Предыстория его карьеры такова. Еще при формировании правительства Силаева стал вопрос о министре внутренних дел России. Я рекомендовал на эту должность бывшего министра Ва­силия Трушина — знал его еще по комсомолу, когда был секретарем комитета комсомола МГУ, а Трушин — первым секретарем Московского городского комитета комсомола. Он был авторитетным среди молодежи Москвы человеком, умным и порядочным. Да и на посту министра внутренних дел России он показал себя сильным, эффективным долж­ностным лицом. Но Ельцин решительно отказался от этой кандидатуры. Свой «отказ» он попытался «смягчить», по­просив меня подготовить ряд кандидатур. Вдруг в наших «коридорах» возникла «идея» назначить на эту должность... Олега Калугина; наши «демократы» пытались внушить мне, насколько это «удачная находка». Встревожившись, я позво­нил Ельцину, спросил его, насколько достоверна эта инфор­мация. Он ответил, что Калугин — один из кандидатов на эту должность, но решение он еще не принял, повторил свою просьбу относительно того, что ждет и моей инициативы.

Приблизительно в тот период зашел Асланбек Аслаха­нов, председатель Комитета Верховного Совета по право­охранительным органам (кстати, полковник МВД СССР, хорошо знающий кадры этой системы), сказал, что у него есть «блестящая кандидатура» на должность российского министра внутренних дел. Это Виктор Баранников, до не­давнего времени работавший министром в Азербайджане, а ранее — в центральном аппарате МВД СССР. Переговорил, впечатление сложилось неплохое, хотя было понятно, что человек «звезд с неба не хватает». В общем, профессиональ­ный милиционер. Я сказал, что, если Ельцин спросит мое мнение, выскажусь в положительном смысле, и посовето­вал Аслаханову пройти с Баранниковым к председателю. Ельцину, как он мне сообщил в телефонном разговоре, он понравился.

Так он стал министром ВД Российской Федерации. По­сле ГКЧП возглавил МВД СССР (напомню, отказался пре­доставить войска МВД для реализации ЧП в Чечне 7 нояб­ря 1991 года). Возглавив снова МВД России (после распада СССР), Баранников предложил Ельцину объединить КГБ, точнее — то, что от этого «комитета» осталось, — с МВД.

Президент тут же подписал указ и направил его в Верхов­ный Совет — «для утверждения». Министерство, кажется, должно было носить название «министерство внутренних дел и безопасности» (МВДБ). Конечно, Верховный Совет этот «указ» отменил, а Баранникову — автору его, депутаты сделали «внушение». Тогда «досталось» и Сергею Степаши­ну, председателю Комитета по Вооруженным силам и безо­пасности, и Асланбеку Аслаханову, председателю Комитета по правоохранительным органам за «беспечность».

Вскоре Баранников был назначен на должность руко­водителя Федеральной службы контрразведки. В общем, он стал весьма приближенным к президенту человеком. Человеком он оказался в общем-то недалеким. Вместо того чтобы «держаться» подальше от политических склок, раз­вертываемых Кремлем (как это блестяще делал Евгений Примаков со своей Службой внешней разведки, а потому и сохранил основной костяк профессионалов-офицеров), Баранников втянул огромный коллектив ведомства в эти «разборки», при этом — на уровне участкового милицио­нера, не гнушаясь методами, не свойственными этой службе последних десятилетий. Так, мне стало известно, что уже с середины 1992 года он установил буквально «слежку» за ... Председателем Верховного Совета России! «Обрабатывал» моих офицеров охраны, внедрил «своих людей» в секрета­риат, они «копались» в моих «бумагах». Привожу один из эпизодов такой «деятельности» Баранникова.

Аграрный комитет Верховного Совета подготовил про­ект постановления об оказании помощи офицерам-отстав­никам через какую-то фирму «Агротес». Такие решения мы принимали еженедельно десятками. Но почему-то Баранни­ков заинтересовался именно этим документом и дал указа­ние подчиненным «найти криминал» — дескать, эта фирма связана с каким-то «славянским собором». Это, разумеется, выдающееся по хамству, дерзости и неуважению к высшим должностным лицам государства свое «указание» Баранни­ков «оформил» на... титульном листе рукописи моей бро­шюры «Реформирование реформ» (она вышла в печати под названием «Власть»)!

РЕФОРМИРОВАНИЕ РЕФОРМ (размышления спикера)

МИНИСТР

БЕЗОПАСНОСТИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

     

Читатель, наверное, обратил внимание на то, что подпись «Баранников» заштрихована — это сделал агент-сексот Ба­ранникова, работавший в моем секретариате. О нем я знал со времени его первого дня службы. Но далее делать вид, что мне ничего не известно, не было смысла.

Пригласил на «беседу», показывая титульный лист, спра­шиваю: «Зачем вы «замазали» фамилию своего шефа, какой в этом был смысл?» Парень растерялся, не стал отнекивать­ся. Сказал, что страшно торопился.

Задаю другой вопрос: «Это не оправдание, если вы спе­циалист, не должны были бы так грубо работать. Разве вас не учили вашему ремеслу?» Расплакался, ссылается на се­мью, малолетнюю дочь, что теперь будет с ним, без работы? Говорю: «Ничего не будет — продолжайте работать».

—  Как, вы меня не прогоните?

—  Нет, не прогоню.

—  А что мне делать?

—  Делайте то же самое, что и прежде. Если вашим «хо­зяевам» больше делать нечего в России, пусть «копаются» в моих бумагах, вы что-нибудь интересное нашли в них?

—  Да нет, ничего, обычные служебные документы.

—  Ну и доставляйте их. Вы свободны, идите, работайте...

Ушел, затем заходит обратно.

—  Руслан Имранович, спасибо, задание мне дает полков­ник Пронин.

—  Знаю, я вызвал его на 19.00.

Полковник Пронин оказался мелким, ничтожным чело­вечком, от всего открещивался, трясся от страха, говорить о чем-то серьезном было просто невозможно. Доставили его, кстати, офицеры моей личной охраны — после того, как в «ведомстве» Баранникова пытались куда-то его отправить, чтобы, видимо, оттянуть время, пока «ситуация не норма­лизуется».

Пригласил Баранникова. Показываю его аккуратно-бю­рократическую подпись (скопированную еще до того, как подлинник вымарал его сексот в моем секретариате).

—  Что это значит?

Мямлит, прячет глаза, вспотел, утирает лоб. Наконец, произносит:

—  Извините, Руслан Имранович, так получилось, вино­ват. Уверяю вас, больше этого не будет.