— Что ж, — глубокомысленно закончил допрос Виктор, — поживем — увидим… Но ты смотри!

— Что смотреть-то?

— Вообще, — крутнул Петров рукой. — Не разменивайся, ешкин-кошкин, на всяких там вертихвосток…

Родион угрожающе шевельнул губами: тоже, мол, учитель! Увидел бы эту «всякую» — мелким бесом закрутился бы. Не то что Евдокия твоя — деревня…

Вечером старшина стоял перед строем роты и производил перекличку:

— Буйлов!

— В наряде!

Старшина спрашивал, солдаты отвечали: «Я». А если кого-нибудь не было, командиры отделений или расчетов докладывали: «В наряде», «В отпуске», «На дежурстве».

— Кузькин!

Тишина.

— Кузькин! — раздельно повторил старшина, оглядывая строй.

Солдаты беспокойно зашевелились, зашептались.

— Прекратить шум! Где Кузькин?

Родиона не было ни в строю, ни в наряде, ни на дежурстве. Давно не случалось в роте такого ЧП: солдат не явился на вечернюю поверку. Обзвонили все точки — нигде нет Кузькина. В казарме только и разговоров, что о нем…

Прибыл Родион на тридцать минут позже отбоя.

— К старшине! — коротко бросил дневальный.

В канцелярии кроме старшины сидели, разрабатывая план поисков пропавшего солдата, дежурный по роте и командир отделения.

— Вот и я! — по-штатски уведомил Кузькин начальство.

— Доложите как положено! — Старшина встал и одернул тужурку.

— Что? — то ли не понял, то ли удивился Родион.

— Ну-ка, ну-ка, — поведя носом, шагнул старшина к Родиону, — дыхните! Так. Все ясно. Марш спать, Кузькин! Завтра поговорим, на трезвую голову…

«Ну, кажется, все, — проверив последнюю машину, облегченно вздохнул инженер полка Зуев, — можно и командиру докладывать».

Он вытер ветошью руки, сунул ее в карман комбинезона и, сняв очки, вышел на переднюю кромку самолетной стоянки, за которой начиналась бетонированная рулежная дорожка. А за дорожкой широко раскинулось летное поле, густо зеленевшее засеянной травой. Инженер повернулся лицом к тонким, остроносым машинам со скошенными крыльями. Кое-где еще хлопотали техники и механики: брякали ключами, хлопали капотами, «шикали», проверяя манометрами давление сжатого воздуха в баллонах.

Однако инженеру не пришлось идти к Орлову: подполковник сам, заложив руки за спину и чуть наклонив голову, крупно шагал от штаба. Зуев еще издали заметил его и приготовился к рапорту. Но командир не принял доклада.

— Не надо, и без того знаю, что все в порядке. Я лучше проверю в воздухе. Какую дашь машину?

— Выбирайте любую.

— Кто у тебя из механиков послабее? — хитро прищурился Орлов.

— Логинов, сержант.

— Полечу на логиновской. Это и будет проверкой. Если что откажет — выставлю здоровенный кол тебе и всем твоим хлопотунам. Согласен?

— У меня выбора нет, сам предложил. А душой кривить не умею, Анатолий Сергеевич, — обидчиво буркнул инженер и тут же крикнул: — Сержант Логинов, приготовьте машину к вылету!..

Командир «ломал» истребитель на совесть. Так бросал его, будто за ним гонялись в небе сто рогатых чертей и от каждого из них надо было уйти.

Запустили радиоуправляемую мишень. Сбил с первой ракеты. Подняли самолет, обозначавший «противника». Перехватил — щелкнул фотокинопулеметом. Обозначили позиции «ракетной батареи». Все бревно разнес в труху. Задрав головы, авиаторы дивились. Только сержант Логинов стоял окаменело: вдруг подведет машина?..

Орлов сел. Зарулил. Пот со лба на нос, с носа — на подбородок. А в глазах дьяволята пляшут! Молча облапил механика и расцеловал.

— Спасибо, старший сержант!

— Сержант я, товарищ подполковник…

— Был сержантом, а теперь — старший!

Командир полка посмотрел на соседний самолет. На его борту надпись: «Отличный». К Зуеву:

— Инженер, прикажите такую же надпись сделать на машине старшего сержанта Логинова. — При подчиненных они были на «вы».

— Есть!

Командир вплотную подошел к Зуеву.

— Спасибо и тебе, Борис! — Он крепко пожал руку инженеру и устало зашагал на командный пункт.

— Ну и силища! — кинул вдогон Зуев. — Чуть ли не наизнанку вывернул самолет. Все пробовал, сдюжит ли изнанка. — И тихо, умиротворенно засмеялся.

Командира ждали на КП, где по инициативе партийного бюро собрались обменяться опытом штурманы наведения и летчики.

Орлов не вошел — глыбой ввалился на командный пункт. Взглядом встретился с Умаровым, хотя тот сидел позади всех: где уж там выпячиваться в его положении… «Ничего, Камил, обойдется», — мысленно успокоил его командир.

— Товарищи офицеры!

Все поднялись, и налившийся краснотой майор Манохин доложил командиру полка о цели сбора.

— Приступайте. — Подполковник присел в сторонке, чтобы видеть одновременно выступающего и его слушателей.

Манохин начал без предисловий:

— Взаимодействие между летчиками и штурманами наведения у нас начинается с предварительной подготовки, постоянно поддерживается в период полетов и продолжается на разборе летного дня.

От излишнего напряжения запершило в горле. Орлов едва заметно улыбнулся: «Сивый, а волнуется».

Майор глотнул воды — в горле екнуло.

Говорить стал свободнее, проще. Напомнил требования, предъявляемые соответствующими документами к летному и штурманскому составу. Для порядка похвалил кое-кого.

— Вот хотя бы наш секретарь Карпенко. Мастер своего дела! — При этих словах Камил, сидевший за Алексеем, дотронулся до его плеча. Капитан не отреагировал. Вернее, отреагировал по-своему: нагнул голову.

Майор говорил о том, что Карпенко в ходе предварительной подготовки совместно с каждым летчиком изучает характер предстоящих полетов, особенности выполнения заданий, методику наведения истребителей на воздушные цели и другие вопросы.

— Такое тесное содружество продолжается между ними и на самолетах. Результат? — спросил Манохин и сам ответил: — Вот последний пример, вчерашний…

Лейтенант Волков вылетел на перехват цели. На первых порах уверенно выполнял команды штурмана наведения. Но вот продолжительность полета возросла — и Волкова словно подменили: он стал уточнять команды, будто потерял уверенность в них.

— Остаток топлива? — спросил Алексей по радио.

Лейтенант ответил.

— Удаление от аэродрома двести пятьдесят километров. Можно дать хо-ороший рубеж! — не по инструкции, а от себя, по-товарищески передал Карпенко.

И Волков успокоился. Теперь он знал, что на КП отлично рассчитали рубеж перехвата цели по остатку топлива. Стал действовать смелее, увереннее. И цель не ушла от молодого летчика. Потом Карпенко вывел Волкова в расчетную точку для посадки и передал управление им руководителю полетов. Посадку Александр Волков произвел с прямой. Топлива в баках самолета было вполне достаточно для полетов даже в плохую погоду.

Волков, юркий, точно челнок, не находил себе места, пока майор рассказывал о его сомнениях во время полета. Прячась за спины товарищей, он особенно избегал взгляда насмешника Кости Федина. Лишь совсем недавно тот перестал подтрунивать над ним: «Пожарник не нужен, Саш?..» А теперь прилипнет с новым домогательством: «Топливозаправщик не требуется, Саш?..» Сам-то успел ли позабыть о своих ошибках во время посадок? Да и вчера не все гладко у него получалось…

Костя и в самом деле крутил головой, в любую минуту готовый стрельнуть лукавым глазом по смущенному лицу приятеля. Но фединский взгляд неизменно скользил по бритой макушке Волкова. Наблюдая за тем и другим, подполковник Орлов едва заметно улыбался, как улыбается отец, глядя на невинно озорующих детей. Заметив улыбку командира, Федин посерьезнел, провел большим пальцем правой руки по тонким усикам и стал вслушиваться в слова начальника смены командного пункта.

— Таким образом, — резюмировал Манохин, — взаимодействие штурмана с летчиком продолжалось почти от взлета до посадки. А вот другой пример, тоже вчерашний. — Майор вытер лицо платком.