— Не надо?..

Митяй снова ничего не понял и застыл, ожидая разгадки.

— Мне поручила Вероника устно передать ее просьбу… Дело довольно простое…

Говорил Потехин будто спокойно, но в голосе слышались какие-то тревожные нотки, и чуть выпученные глаза отдавали ледяным блеском…

— Просьба такая. Повремени с армией до осени. Отсрочку дадут…

Жук не поверил: слишком необычной была просьба Вероники!

— Зачем?

— Зачем?.. Об этом поговорить надо… — Гость пододвинулся к парню и тихо пояснил: — Здесь ты более полезен… делу.

— Какому?

— Которое делаешь. — Потехин скривил губы в усмешке. — Работаем-то мы вместе, милок. Одному делу служим, только я — больше, ты — меньше. Но теперь придется и твою долю увеличить…

Внутри что-то захолодело у Митяя, боль сжала сердце неясным, но тревожным предчувствием.

— Я не имею никакого отношения к вашему «делу»… И вообще, я не хочу об этом говорить…

Шашлычник сжал зубы. Процедил зло:

— Говорить не хочешь? А делать?

— Да я ничего для вас и не делаю…

Собеседник засмеялся неестественно громко.

— Кто тебе поверит?.. Переписочку вел с Вероникой? Вел. Я сам у вас был почтальоном: то вон под тем мостиком, где твой дурацкий затвор стоит, конвертики опускал и ответные послания вынимал, то у мазара. А что в них, в записках Вероники, было, не догадываешься? Секретные сведения: об аэродроме, о самолетах, о характере полетов. Так-то, милый. А ты отбрыкиваешься: «не делаю». Давно уже работаешь, и тобой, должен сказать, довольны. Кстати, возьми-ка авансик, — Потехин подал Митяю несколько крупных купюр. — Закончим операцию — богачом будешь!

Жук испуганно отпрянул от собеседника, хотел вскочить, но тот крепко вцепился в его руку:

— Не торопись… И деньги возьми. Ты их честно заработал.

— Пустите меня!.. — Он рванулся, пытаясь высвободиться из железных тисков шашлычника.

— Значит, не хочешь выполнить просьбу Вероники?..

— Она еще ни о чем не просила… Вы просто разыгрываете меня… Давайте кончим разговор…

— Нет… Шалишь! — Потехин поднялся и встал перед Митяем: — Ты будешь торчать здесь и делать то, что я тебе прикажу…

— Врешь! — пытался отстоять себя Митяй. — Ты все врешь!

— Прежде врал, когда спрашивал о твоем здоровье. На кой черт мне твое здоровье? Дело заставляло. Понял? Дело. Вот и сегодня тоже. — Потехин достал скомканную записку Вероники. — Знаешь, что написано в этой записке? Далеко не то, о чем ты думаешь. Красивые слова — мишура, блеф. А суть такова — хоть и не следовало посвящать тебя в тайну, но для иллюстрации расшифрую, познакомлю с истиной: «Мираб уходит в армию. Задержите…» Дальше тебе знать не положено.

Теперь все абсолютно стало ясно. Митяй почувствовал, как кровь прилила к лицу, — значит, его покупают, ему предлагают предательство.

— Сволочь! — прохрипел он. — Гадина проклятая! — И ткнул кулаком в лицо Потехину.

Шашлычник перехватил удар и тяжелым, словно кувалда, кулаком оттолкнул от себя Митяя. Тот упал навзничь. На парня навалилось что-то грузное. Над самым ухом приглушенно прозвучало:

— Сопляк… На кого поднял руку? Или жить не хочешь?..

Потехин сел рядом с лежащим Митяем, скучающе посмотрел на свою жертву и брезгливо повторил:

— Дурак и есть… Впрочем, не столько дурак, сколько прикидываешься дурачком. Только учти: таким, как ты, трусливым подонкам, мы ломаем хребты. — Он растопырил пальцы правой руки в черных массивных кольцах, и Митяй как бы заново ощутил тот страшный удар, от которого он опрокинулся навзничь.

Ужас и отчаяние охватили Жука. Он ждал, что шашлычник пощадит его и превратит все в шутку, скажет: «Ну ладно, позабавились и хватит. Я это нарочно придумал, посмеяться хотел… Ты же знаешь, какой весельчак Потехин». Но глаза шашлычника не улыбались. Они были до жестокости спокойными и холодными. И Митяй глухо простонал, лихорадочно ища выхода из создавшегося положения. Затем он пружинисто вскочил и метнулся к просвету. Потехин не попытался его задержать, только вышел из шалаша и крикнул вслед:

— Беги! Покайся в грехах… Скажи, что по молодости влип. Милый, невинный агнец, он делал все по наивности! Да кто тебе поверит?! А за передачу секретных сведений отсидишь лет десять. Впрочем, тебе ведь не впервой…

Эти слова остановили Митяя. Он мучительно боролся с самим собой, не зная, как поступить; оценивал обстановку, отыскивая способ, как нанести этому коварному человеку ответный удар. Пальцы его конвульсивно сжимались. Найти хотя бы палку или камень и убить негодяя, освободить себя и людей от этой ядовитой змеи! Но под руками не было ни палки, ни камня. И отчаявшийся Митяй понял, что не совладает со своим врагом, что нечем уничтожить его. А тот стоит и нагло смотрит на Жука, измывается над его беспомощностью.

Отяжелевшие ноги грузли в песке. «Песок! — молнией мелькнула мысль. — В глаза, в глаза ему этим песком!» Жук стремительно присел и снизу вверх швырнул в ненавистное одутловатое лицо горсть сыпучего и сухого, как наждачные опилки, песка. — Получай, гад!

Кинувшись прочь, в темноту, в бескрайнее поле, к людям, которые должны где-то быть и прийти ему на выручку, Митяй не знал, что Потехин вовремя разгадал его намерение, ловко увернулся, и песчаная струя прошуршала мимо. Жук уже добежал до мостика и хотел проскочить его. Митяю казалось, что ноги унесли его от врага. Глухой топот за спиной он принял за учащенное биение своего сердца. Но вдруг услыхал надрывное, крякающее «Гех!» и ощутил удар в спину.

Мостик все же Митяй проскочил, а на том берегу арыка со стоном упал.

Бросок был великолепным — сильным и точным. Потехин, он же Блэк, почувствовал это по тонкому свисту стали, по тому, как Жук, настигнутый обоюдоострым лезвием финки, на мгновение застыл, затем, сделав по инерции несколько шагов, рухнул вниз лицом. Да, черт возьми, есть еще силенка у Эдвина, и удар его неотразим.

Подойдя к распластанному в пыли парню, Блэк взял его за воротник пиджака, стащил вниз и несколько раз окунул головой в арык.

— Так-то вернее…

Теперь надо было спешить к месту последней встречи с Джесси Улворд. Он уже был далеко от мостика и шалаша, когда пугливая мысль остановила его: «Финка… Не вытащил финку, старый болван!» И Блэк, задыхаясь, бормоча страшные ругательства, бросился назад. Вот уже неясными очертаниями темнеет бывшее жилье Митяя, в тусклом зеркале арыка полощется желтый язык луны. А вот и мостик, за которым лежит мертвец.

Запаленно дыша, Блэк спустился к воде и остолбенел: Жука не было… Прошел влево-вправо, вгляделся в арык — Митяя нигде не было.

— Что за дьявольщина?! — Блэк почувствовал, как помимо его воли стучат, приплясывают зубы, хотя ему было жарко. — Неужто и мертвые поднимаются? Догнать, догнать!..

Он побежал к шоссе, скорее угадывая, чем явственно различая темные пятна крови.

«Неужели дополз? — с ужасом думал Эдвин Блэк. — Дополз, и его подобрали…» Очумело озираясь, не разбирая дороги, спотыкаясь о камни и цепляясь за выбоины, он спешил.

Шоссе… Никого. Вот последний след крови. Вмятина от автомобильного протектора у самой обочины. «Подобрали! Митяя подобрали…» Блэк чуть не взвыл от досады.

Он постоял, вслушиваясь в тишину. Потом ударил себя по виску. Раз. Еще раз. «Идиот! Непроходимый идиот. Упустил! Кого упустил? Сосунка. Да за это…» Он не знал, какую кару наложить на себя. И стоял, тихо скуля, как бездомный пес.

Где-то далеко блеснул отсвет фары. Блэк мгновенно съежился и метнулся в какие-то жидкие придорожные кусты. Оттуда он выходил уже с палочкой, с приклеенной бородой, в длинном халате и тюбетейке. Его трудно было отличить от местного жителя.

Миновав хлопчатник и немного углубившись в песчаник, Блэк снова остановился и услышал нарастающий гул турбин. «Началось, — выдохнул он накопившуюся тревогу. — Наконец-то!» И уже шагом направился к месту встречи с Джесси.

Назначенное время истекло, а Улворд почему-то не было. Здесь, именно у этого саксаула, ей следовало ждать. Терпеливо ждать его прихода. Еще не веря себе, Блэк обошел развесистый куст. «Неужели не успела? Или задержал кто-нибудь?.. Впрочем, несколько минут можно подождать».