— Я — Богдан Максимович, — произнес он. — А еще я — завуч.

Лида подошла к нему. «А директор не назвал себя», — отметила она про себя, протягивая завучу руку.

— Лидия Аф-финогеновна, — сказала она с запинкой.

Богдан Максимович улыбнулся:

— Имя сугубо школьное, а отчество — н-нет! Трудно-го-вори-мое! Поменяем?

Лида протестующе вскинула голову.

— Я не хотел обидеть вашего отца! — воскликнул завуч. — Разумеется, он отличный человек, только он не знал, что дочь его, кстати сказать, очень милая девушка, будет педагогом...

— Не знал... — как эхо, повторила Лида.

— Ну вот видите! — снова улыбнулся завуч. Он окинул взглядом гулкую учительскую и с заметной гордостью спросил:

— Нравится?

Лида пожала плечами.

— Что так?

— Пусто уж очень. Тетрадок нет.

— Тетради прячем. Микробы! — развел руками завуч.

Лида не поняла, но переспрашивать не стала.

Широким жестом Богдан Максимович пригласил ее следовать за ним.

Лиде хотелось спросить, где же находятся те, ради которых и построено это прекрасное современное здание? Но интуитивно поняла: в этой школе обо всем расскажут по порядку, без напоминаний. Не успела она выйти из кабинета директора — ее, как эстафетную палочку, уже принял завуч и куда-то молчаливо ведет.

Богдан Максимович достал из кармана ключ и остановился перед какой-то дверью.

— Прошу вас, Лидия Афиногеновна, — пригласил он, распахивая дверь.

Лида вошла.

Это был обыкновенный физический кабинет. Стойбище амперметров. Динамо-машина. Затемнение на окнах.

— Мои владения, — пояснил завуч. — Видите ли, я физик.

«Очень приятно, — подумала Лида. — Но было бы уместнее пригласить меня в кабинет русского языка и литературы, если он имеется».

Богдан Максимович подошел к стеклянному шкафу, оклеенному изнутри плотной синей бумагой, и, порывшись недолго, достал нужную папку.

— Это личные дела вашего шестого «В», — сказал он. — Присаживайтесь.

Лида опустилась на стул и раскрыла папку. Тотчас же освобожденные черно-серые рентгеновские снимки полились на лакированный стол.

— Осторожно! Беритесь только за края! Лида придержала папку и робко взялась за край одного снимка.

Богдан Максимович пояснил:

— Это легкие Наташи Артюхиной. Бронхоаденит. Лечению поддается туго, девочка утомляет себя, старательная, безотказная. Староста класса, отличный человек, увидите...

Лида осторожно отложила снимок в сторону и машинально взяла другой.

— А это — Косовский Юра. К сожалению, вторичная вспышка с астматическими явлениями... Мальчик нервный, трудный.

А это Миша Николаев. Он перенес туберкулез. Матери нет, воспитанник интернатов с пятилетнего возраста. Правда, где-то имеется отец... У Миши такое состояние, что вся надежда на целебность морского воздуха...

Лида продолжала откладывать личные дела, а сама смятенно слушала:

— Бронхоаденит...

— Опасность интоксикации...

— Самое страшное для Капустина — промочить ноги...

Лида в волнении потерла висок.

— Устали? — сухо спросил завуч.

— Нет, что вы! — вспыхнула Лида. — Я слушаю.

Богдан Максимович сложил снимки в папку, подровнял их и туго завязал тесемки.

— Для нас с вами это основные личные дела; все остальное не имеет никакого значения, — с убеждением сказал он, словно споря с кем-то. — Понимаете, Лидия Афиногеновна? Ос-нов-ные! Вы по специальности кто?

— Литератор. Русский язык и литература.

— Так запомните, уважаемый литератор, ваш предмет — это еще не главное, то есть далеко не главное в работе, которой вы будете отныне заниматься.

— Не понимаю, — тихо сказала Лида.

— Потом поймете. Возможно, я преждевременно вас настраиваю. А то, знаете, новички рвутся с ходу сокрушить педагогические каноны, придумывают свою методику... Это, должно быть, неплохо, но у нас школа специфическая. Урок длится сорок минут. Пять из них — на измерение температуры, на то, на се... Понимаете?

— Кажется, да, — ответила Лида, чувствуя глухое, непонятное раздражение и от слов завуча, и от его однообразного, монотонного голоса, и неподвижно-приветливого лица.

— Вот и отлично! — Богдан Максимович встал. — Пойдемте, я провожу вас в шестой «В».

Учебный и спальный корпуса, столовая и все другие здания стояли на самом берегу моря. Негустой, но довольно тенистый парк вечнозеленых деревьев уступами спускался к воде. Широкие песчаные дорожки лежали среди яркой зелени и голубизны. Казалось, осень обошла стороной этот сказочный уголок, не тронула.

— Хорошо-то как... — невольно прошептала Лида.

Завуч не ответил. Отвернул манжет и посмотрел на часы.

— По расписанию сейчас должна быть прогулка на свежем воздухе, — сказал он.

Лида заметила: часы он носил, как геодезисты — слегка сдвинув набок, на то место, где был пульс. Видно, часы здесь требуются постоянно.

На дорожках показались дети, аккуратно построенные в прямоугольники. Они шагали ровно, не забегая и не нарушая строя, тихо переговариваясь. Поодаль шагали воспитательницы.

— Который же шестой «В»? — нетерпеливо спросила Лида.

— Вон там, у беседки!

Лида непроизвольно подалась вперед.

Группа ребят, как сжатая пружина, не растягиваясь, не спеша обходила огромную, похожую на павильон беседку.

— Впереди Наташа Артюхина, — продолжал завуч.

Девочка с черными длинными косами, неподвижно лежавшими на узкой спине, неторопливо вела прямоугольник за собой.

У Лиды на душе сделалось смутно. Она почувствовала какую-то неловкость, даже вину перед ребятами. Еще не видя их лиц, не представляя, какое имя принадлежит кому, она уже знала о них многое. Перед глазами поплыли рентгеновские снимки: трахеи, бронхи, сердца...

Прихрамывая больше обычного, Лида направилась к беседке. Она еще не решила, каким образом познакомится с ними. Скажет ли официальное: «Здравствуйте. Вы мои ученики...»? Или еще что-то? Но, увидев перед собой свой класс, она просто не могла устоять на месте.

Богдан Максимович остался возле школы. Он заметил и скрытое недовольство Лиды и ее отчужденность. Завуча не покоробило то, что она почти оборвала его на полуслове, устремилась к ребятам. Он смотрел вслед Лиде дружелюбно: очень уж хороша была она в своем нетерпеливом стремлении к шестому «В»!

Что-то забытое всколыхнулось в душе Богдана Максимовича. Вспомнил он свой первый класс, первый урок... Поистерлись в памяти имена, лица... А вот чувство нетерпеливости и радостного волнения вспомнилось!

Мысли снова вернулись к Лиде. Хорошая все-таки она... Хотя пройдет все это, через неделю же и пройдет! Но если приживется, вовек не бросит своей работы. Он уже встречал таких людей...

Так думал о Лиде завуч, и ему было приятно от сознания своей прозорливости.

Познакомиться с шестым «В» Лиде в этот день не удалось. В ту минуту, когда ее потянуло навстречу классу, из репродукторов раздался сигнал пионерского горна:

— Тру-ту-ту-ту! Ту-ту-ту! — что на человеческом языке означало: «Бери — ложку, бери — хлеб!»

Прямоугольник развернулся, как по команде, показав множество спин в дешевеньких разноцветных пальто. А Лиде почудилось, что класс просто-напросто уходит от нее. Чувствуя, что поступает несолидно, нелепо, Лида побрела вслед за ним.

На площадке, обсаженной невысокими яблонями, прямоугольник распался, растворившись в оживленном ребячьем море.

Лиде не хотелось вот так, ничего не добившись, потерять свой шестой «В» из виду. Поблуждав немного, она отыскала Наташу Артюхину по ее косам. Девочка разливала в стаканы какао. На скамейке стоял поднос, наполненный ароматно пахнувшими булочками.

Ребята брали по булочке и тут же стоя выпивали свою порцию. Кто с жадностью, кто равнодушно, кто через силу. Худой невысокий мальчик с сонными глазами незаметно вылил какао в урну.