— Эйнгвар, — констатировал тот, кого «серый» именовал Познавшим. — Это мало что нам дает.

— В Академию внедрены мои люди, Познавшие. Магистр и полукровка прибыли в Академию. За ними ведется наблюдения. Стоит только приказать…

— Пока лишь наблюдение, — осадил Узревшего Познавший, — надо окончательно узнать судьбу второго полукровки.

— По слухам он мертв…

— Нам нужны не слухи, а факты! — в голосе чувствовалось раздражение.

— Прошу прощения, Познавшие, — голос «серого» едва заметно дрожал. Снова игра.

— Можешь ступать, Узревший, ты был услышан. Надеемся, это была последняя твоя неудача.

Снова нейтральное спокойствие в голосе. Такое заставляет сердца стучать еще сильнее.

— Благодарю, Познавшие.

Узревший поднялся. До этого он все так же стоял на одном колене. И если бы Познавшие могли видеть сейчас лицо «серого», они бы заволновались. Ничего кроме презрения его лицо не выдавало. Хотя еще возможно брезгливость. Но, что не говори, с каждым разом ему было все сложнее играть роль их верного слуги. Насколько же это возомнившее из себя невесть что старичье беспечно. У него только один господин — Шадер.

— Эй, парень, ты решил проспать в первый же день занятий? Я бы не советовал, дурной тон, знаешь ли.

Аннадор открыл глаза, лениво зевая. Вставать не хотелось совершенно. Он поднял глаза и увидел ухмыляющегося парня, года на два старше него. Да уж, он, наверное, самый младший со всего первого курса. Хотя прием в академию и начинается с семнадцати лет, его ровесников здесь почти не было.

Ранее наборы в Академию случались каждые три — семь лет, объявляли о наборе неожиданно и в последний момент, поэтому тех, кому было ровно семнадцать, считай, и не было даже на отборочном испытании, а народу там собиралось предостаточно. Да к тому же мало у кого к его годам открывались магические способности для поступления, и еще меньше тех, кто имел возможность поступить.

Нынешний же набор был первым за двадцать семь лет, но на количестве желающих поступить это не сильно сказалось. В основном здесь собрались всевозможные благородные, купцы и их дети, дети чиновников и прочие с подобной братии. Простолюдинов было крайне мало.

Дело не в том, что в Эйнгвар принимали лишь обеспеченных людей, скорее даже наоборот. Количество твоих денег совершенно не играет здесь роль. Причина в том, что обычно простолюдины крайне недоверчиво относились к магам, магии и всему, что с этим связано, поэтому их всегда бывает крайне мало на отборах.

Сам Аннадор по приезде в академию слыхал, что из поступивших заканчивает обучение не более половины, в то время как с академии никого не отчисляют. О том, куда деваются исключенные студиозусы, придумали тысячу и одну байку, самых популярных же две.

Первая банальная до невозможности: обучающиеся просто не выживают. Понятно еще учащиеся будущие боевые маги, но как может не выжить половина целителей или студиозусов прочих подобных направлений учебы, выглядело весьма нелепо. Вторая версия была более изощренной: провалившимся студиозусам промывают мозги и оставляют самые простые команды, как например уборка или готовка.

Эти истории, чаще всего, опять же распространяют простолюдины, которые никогда не были и не будут в застенках Академии Эйнгвара. Да и дядя Асварт рассказывал ему и Иллиану об Академии. Так что бояться было нечего.

Вспомнив о брате, Аннадор снова понурился, ведь у них были планы. Общие планы. Они давно уже видели себя непобедимыми магами, увенчанные славой, перед которыми стелют ковровые дорожки правители всего Эмеральда. Теперь же он остался один… Он сможет достичь того, о чем они вдвоем с братом так долго мечтали. И где бы Иллиан сейчас не был, он будет рад за него.

Они с братом часто себе представляли, как выглядит отбор в Академию. Страшные испытания, невероятно тяжелые вступительные экзамены и прочее — прочее. Отбор же, который Аннадор прошел три дня назад, был лишен любого намека на патетику.

В утро поступления Аннадора легонько разбудил дядя Асварт. Указав на часы и сказав, что будет его ждать на главной площади через два часа, он ушел по своим делам. С горем пополам встав с постели, еще толком не открыв глаза, Аннадор прошествовал в умывальню. Окунул голову в холодную вод, прогнав любой намек на сон. Хорошо умывшись, он одел брюки и рубашку очень странного, как по нему, покроя и короткий камзол. Дядя Асварт говорил, что подобная форма одежды в академии обязательна. Спорить он с ним не стал, ведь он‑то уже давно получил свой отличительный перстень и знать должен более чем он.

Завтракать не хотелось совершенно и, посмотрев на часы, он решил, что времени еще достаточно и можно еще даже прогуляться по Эйнгвару. Хотя и прибыл в Столицу он еще два дня назад, но все время просидел в комнате постоялого двора, так и не выйдя наружу. Слишком болело все внутри, после недавних событий. Дариус умер, Иллиан пропал и настроения не было ни на что, кроме самокопания.

Но он смотрел в окно. Жизнь с Столице кипела, совсем непохожая на прошлую жизнь Аннадора или даже на Кирд — единственный город в котором он бывал ранее. Единственное окно в комнате выходило на соседнюю таверну, поэтому вдобавок можно было понаблюдать, как городская стража разымала очередную драку спорщиков, изрядно набравшихся храброй воды. Это даже могло быть смешным, если бы не было так горько на душе.

Выходя с постоялого двора, он попрощался с хозяином, тот в свою очередь печально вздохнул и пожелал удачи на отборе. Аннадор невольно поежился, может дядя Асварт чего‑то недоговорил? Хотя вряд ли, не стоит брать в голову, если бы на отборе было что‑то опасное, то ему бы непременно об этом сказали. Или дядя и сам ничего не знал? Мотнув головой, Аннадор попытался выкинуть дурные мысли с головы. Вроде помогло.

На улице было не слишком много людей, Аннадор представлял столицу себе более оживленной. По сторонам стояли аккуратные домики, во все стороны уходили опрятные чистые аллейки. Возле бордюров стояли высокие фонарные столбы, в которых были магические кристаллы, освещающие намного лучше, чем обычный огонь.

Дома были высокими, не менее четырех этажей. Аннадор с открытым ртом смотрел на такие каменные громадины. Каждый дом в Столице был, чуть ли не замком. Бедные люди себе такого не позволят. Хотя, прожив всю свою жизнь вдали от цивилизации, он не мог точно сказать, что является в Столице богатством.

По пути к главной площади он понял причину того, что на улицах было мало людей. Видимо все жители сегодня собрались смотреть на процессию отбора. Ему стало от этого не по себе. Проходить испытание перед такой толпой народу ему не хотелось. Его пугала не так оживленность перед академией, как то, что он может провалить отбор перед такой толпой народу. Он себе представил, как люди будут тыкать на него пальцами и говорить, что это тот мальчик, который провалил вступительное испытание.

И что за мысли лезут в голову? Дядя Асварт уверял его, что он‑то в любом случае поступит. С чего такая уверенность Аннадор не понимал, но раз дядя говорит, значит, правда, а он склонен ему верить.

Да, кстати, а где сам дядя? Аннадор повертел головой, тщетно пытаясь его найти. Да уж, в такой толпе толстолап, потеряется, не то, что дядя Асварт.

Обреченно вздохнув, будто собираясь идти на плаху, он начал протискиваться вперед через толпу, туда, где собираются поступающие в Академию. И с каждым шагом он все больше удивлялся, как же много здесь народу, будто не только жители всей Столицы собрались сегодня перед воротами Академии, а жители всей страны. Были здесь все, и обычные простолюдины, и разрядившиеся, словно павлины купцы, кичащиеся своим богатством, и дворяне, которые в своих нарядах были посдержаннее. Правда, последние занимали специально отведенные места возле самого места отбора.

Аннадор стоял с открытым ртом, увидев первую подобную трибуну. Собственно, ничего необычного в ней не было. Небольшие, но аккуратные мягкие скамейки с высокими резными спинками. Но изумление пришло от того, что они находились буквально в воздухе, по крайней мере ничего такого, на чем они смогли бы держаться, Аннадор не заметил. Впрочем, решив особо не удивляться, в Академии то, небось, будет много и более невероятного, он прошествовал к месту сбора поступающих.