Аннадор не слушал его. Сияние Рассвета. Волшебные слова, которые сейчас заполнили его разум. Да, ему необходима эта сила. Ради… ради самого себя, ксарг его побери! У него больше не осталось ничего, только одно желание, и ему действительно стало наплевать на все. Пусть хоть сами демоны Бездны сделали бы ему такое предложение, он согласится.

— Я согласен, — сказал он. Пусть даже незнакомец врет, Аннадор ничего не теряет. У него нет ничего.

Маг стихий сделал только первый шаг и его тут же окутал Туман Талвера. Но он ничего не успел сделать. Незнакомец взмахнул рукой и Туман рассеялся, как его и не было. А затем сильнейший ментальный удар тараном врезался в грудь Мастеру Иллюзий.

— Как необдуманно, — незнакомец поцокал языком. — Это ведь разработки Шадера. Туман Созидания я имею ввиду. Не надо пытаться применять магию Шадера против его же последователей.

— Аннадор не его последователь, — прохрипел Талвер, приподнимаясь на локтях.

— Аннадор, что ты делаешь, куда ты идешь? — Арриана едва не плакала, с последних сил сдерживала слезы. Но стояла на месте, не сдвинулась ни на шаг.

Аннадор не ответил. Он подошел к незнакомцу и склонил перед ним голову.

— Не стоит, — сказал незнакомец. — Ты больше ни перед кем не будешь склонять голову. Ты обретешь Сияние Рассвета, мой друг.

Шадерец снова опустился на колено, засовывая руку в нишу оказавшейся под каменным диском и достал оттуда вещицу смутно похожую на Лаонринэн. Может потому что тоже была полностью покрыта письменами Могучих.

— Это я тоже заберу. — Голос Иллиана был ужасно холоден.

— Ты даже не понимаешь, что это за вещь, глупец, — незнакомец скривился, показывая новые эмоции. — Ты вообще ничего не знаешь, даже кому сам служишь и с кем ты связался. Мне жаль тебя, Иллиан, но теперь я вижу, нам не по пути.

Незнакомец повернулся к Аннадору.

— Ты должен его убить, Аннадор. Это будет доказательством твоей решительности.

Сомнение Аннадора было недолгим. На самом деле внутри у него разразилась буря эмоций, но через мгновение все прошло. Этот человек не его брат. И сейчас он стоит между Аннадором и Сиянием Рассвета. Выбор был, и он был сделан.

— Ксарг, что ты творишь? — Арриана рыдала, не скрывая своих эмоций, — он же твой брат!

Маг не ответил. А сам подумал о том, какое к этому есть дело у Аррианы? Почему она плачет? Он сам выбирает свой путь и почему она переживает по этому поводу? В этом нет смысла. Он не видел его.

— Мне нет к тебе дела, Аннадор. Отступи и останешься жив.

Он уже привычно воспламенил свою ауру, создав пламенный покров. Привычная ярость накрыла его. Останется жив?! За кого он себя принимает?! Сотрет его в порошок, сотрет!

Кажется, он закричал бросаясь в атаку, плетение за плетением, огонь и воздух, они все срывались с его пальцев, чтобы бесследно сгинуть, не причинив Иллиану и вреда.

Он выхватил свой бастард, покрывая его тем же покровом и с упоением вступил в схватку.

Иллиана, похоже, забавлял этот бой. Он без труда парировал все атаки своего «брата», даже не пытаясь атаковать в ответ. У него не было желания убивать этого парня, что‑то останавливало его. Может то ощущение, что он Тил'амаш, а не тупой головорез. В этом убийстве не было никакого смысла. Но с этим надо кончать.

Безымянный исчез, оставив по себе только темные росчерки своей силы. И тут же ногу Аннадора пронзила дикая боль. Иллиан метнул в него стальную иглу, приправленную сумраком, которая играючи пробила его покров, и остановился, не спеша продолжать атаку, будто жалея противника.

Это еще сильнее взбесило Аннадора. Он не смог причинить вреда своему сопернику. Опять! Никто не может стоять у него на пути!

Огонь и ветер, земля и вода. Стихии танцуют вокруг него, вовлекая и его в свой танец. Забытые чувства нахлынули на Аннадора. Ужасающая сила, вседозволенность, необъятность возможностей. Его накрыла эйфория.

Иллиан не ожидал такого. Еще мгновение назад противник, который не вызывал у него никаких чувств, кроме сожаления, начал меняться. Он начал приносить себя в жертву какой‑то неведомой силе, только чтобы взять в долг, но сможет ли он отдать его?

Полуэльф не успел уйти в тень. Его противник был слишком быстр. Он не пользовался магией, не пользовался оружием. Он просто нападал и бил, бил и нападал. Иллиан не успевал отражать его атаки, в каждой из них была сила стихии, которая рвала на части. Больно, слишком больно, чувство безысходности накрыло его. Он не сможет победить. Как прекратить эти мучения?!

Он пытался уйти в тень, но когти чудовища вырывали его назад. Дальше, необходимо уйти дальше, в сумерки! Но он не мог. Сила Тени не желала его слушаться. Его поглотило отчаяние.

Иллиан упал. Гордый Жнец, таинственный Тил'амаш упал, весь покрытый собственной кровью от бесчисленных ран. Он закрыл глаза, хотя и отдавал себе отчет, что не должен этого делать. Но противник не спешил добивать его. Смилостивился? Хотя Иллиан и так умрет от бесчисленных ран. Он был повержен. Стыд. Он не хотел появляться перед глазами Лиз в таком виде.

Он приоткрыл глаза, чтобы увидеть, что происходит. Аннадор потерял контроль и набросился на незнакомца. Эта сила и правда выглядела внушительно. Но незнакомец легко развеял ее. Слишком легко. И с этим человеком хотел сражаться Иллиан? У него он хотел забрать Лаонринэн?

Захотелось смеяться, но из горла вырвался какой‑то сдавленный хрип.

Развеяв эту ужасающую силу Аннадора, незнакомец подхватил его бессознательное тело под руки. Он выглядел взволнованным. Слишком взволнованным, как для приспешника Шадера. Они не могут испытывать таких искренний эмоций. Они — само зло! А все это лишь игра!

Ксарг, какие только мысли посещают перед смертью. Не об этом думать надо.

Тем временем шадерец одним взмахом руки создал уже знакомую воронку напротив себя. Но она не затягивала, двигалась слишком медленно, лениво, будто через силу. Шадерец бросил последний взгляд на Иллиана, затем на бездвижного Талвера, задержал внимание не Арриане, сокрушенно покачал головой и, с легкостью подняв Аннадора на руки, скрылся в голубом мареве перехода.

А Иллиан умирал. Он попытался пошевелиться, но это вызвало только дикий приступ новой боли, иного результата не было. Он почти перестал чувствовать свое тело, но начал чувствовать холод, укутавший его. А затем боль отпустила, отступил и холод, стало наоборот очень легко и тепло. Он улыбнулся и крепче отдался этому чувству. Но предательские мысли не хотели успокаиваться и продолжали скакать с одной на другую, перемешивая все в голове, не давая забыться. Одна мысль задержалась, он зацепился за нее, как утопающий, будто за последний лучик света и напоследок успел прошептать, а может и произнести только мысленно:

— Арриана…

Темнота накрыла его. Здравствуй, темнота.

Это была самая обычная комната, в обычности которой не было ни единого повода усомниться. Сначала ее можно было бы принять за небольшой личный кабинет в доме какого‑то не самого бедного человека, но для этого здесь было слишком мало мебели, отсутствовали какие бы то ни было письменные принадлежности, не было ни одного шкафа или стеллажа с книгами, полюбившимися хозяину кабинета, или просто с необходимыми для работы документами и различными папками в алфавитном порядке.

Было всего лишь два кресла по сторонам небольшого стола, c разбросанными на нем картами, то ли в хаотичном порядке, то ли уже отыгранная партия, и камин, по — домашнему уютно потрескивающий слегка отсыревшими дровами.

Необычного мало, если вообще было, не беря в расчет тот факт, что не существовало ни дома, в котором эта комната находится, ни самой комнаты, в привычном смысле, разумеется.

Ведь комната была, пускай и существовала не столь физически, но на столе лежали карты доигранной партии, а в креслах сидели два человека, отрешенно наблюдающих за огнем в камине, будто каждый думал о чем‑то своем.