63. НИГИЛИСТ-СТАРИЧОК В молодом поколении может так же не быть пути, как не было его и в старом; ясность глаз, свежесть щек, длинный ряд годов впереди — это еще не права на общественное внимание. «Наше время», № 107 Молодежь легковерна, Молодежь весела,— В нигилизме, примерно, Недалеко ушла. Нигилизм ядовитый, Отрицания сок Выжал только маститый Нигилист-старичок. Вот Базаров освистан — Ну какой он герой? Ну какой нигилист он? Просто — прынцип такой! Нет-с! У нас по принсипу За землишки клочок Обдерет вас, как липу, Нигилист-старичок. Нигилист, если молод, Носит в сердце любовь… Но когда в сердце холод, Но когда стынет кровь,— Как шалит под секретом У хорошеньких ног Подогретый балетом Нигилист-старичок! Нигилист в молодежи, Если молод и сам, Замечает не рожи, А стремленье к трудам. Только рожи — не боле, Ясность глаз, свежесть щек Видит опытный в роли Нигилист-старичок. Нигилист самый юный В зрелой мысли отцов Слышит вещие струны, К делу честному зов. С отрицанием мутным Мысли братьев итог Называет беспутным Нигилист-старичок. Отравись не от знанья. Затаив без любви Тонкий яд отрицанья Не в уме, а в крови,— Головы не повесил, Нажил землю, домок,— Совесть к черту! — и весел Нигилист-старичок. Черт ли в том, что уж кости Ждут последнего дня,— Он, где требуют злости, Жарче летнего дня. Голос мягкий и плавный И что слово — урок! У! какой он забавный, Нигилист-старичок! 1862 64. ПИСЬМО ОБ РОССИИ ФУКИДЗИ-ЖЕН-ИЦИРО К ДРУГУ ЕГО ФУКУТЕ ЧАО-ЦЕЕ-ЦИЮ (ПЕРЕВОД С ЯПОНСКОГО И ПРИМЕЧАНИЯ ТАЦИ-ИО-САКИ) Милый друг, Фукута Чао-Цее-Цию, Мы благополучно прибыли в Россию, Через порт Кронштадтский к Петербургу прямо [118]. Будь благословенно имя Тентосама! [119] Всё нам здесь по нраву: уци, хадомадо, Данмио, но-ками — лучше быть не надо [120]. Хоть теплей в Европе, например в Париже, Здесь суровый климат, к полюсу поближе, Но всей грудью дышишь и вольней и шире, Точно на Нипоне или Кунашире, Ибо под суровым петербургским солнцем В русском очень много общего с японцем, Даже утверждают здешние витии — Сходство это резче в глубине России. Потому что, видишь, милый друг Фукута, Строить государство начал очень круто Кумбо Петр Великий, славный в целом мире, Как наш Кумбо Первый, свергнувший Даири [121]. Обучать народ свой он велел голландцам Всяким европейским фокусам и танцам, Как ногами шаркать, лить из меди пушки, Из науки пули и из глины кружки, Чтобы в оных кружках, Азии на диво, Пить под страхом казни в ассамблеях пиво. Бороды всем выбрил… Не приспело время Брить, как у японцев, маковку и темя, Ибо перед нами русские, как дети, Только на границе двух тысячелетий [122], — Даже не созрели в доблести гражданской, Как сказал в Пассаже баниос Ламанский [123]. Так лились в Россию волны просвещенья, Силясь переспорить волны наводненья, Ибо, поглощенный думами о флоте, Кумбо им построил город на болоте. В этом-то болоте, в Петербурге то есть, Я насчет России сочиняю повесть. * * * Минуло столетье. Там, где были топи, Выросли громады западных утопий. ………………………………………… На проспекте Невском появились франты, Из печати вышли первые куранты. Кумбо сам в то время корректуры правил [124] И для сочинений образцы оставил,— Нынче ж заправляют этими делами Заиджю-Арсеньев и Катков-но-ками [125]. В десять раз, конечно, менее, чем Едо [126], Чуждая для русских, страшная для Шведа, Стала украшаться невская столица. Земно поклонилась ей Москва-вдовица [127], Продолжая, впрочем, жить по Домострою (Книга вроде Дзинов, чтимая Москвою), Чад и домочадцев плеткой обучая, До седьмого пота напиваясь чая, Каждую субботу в жарких банях прея, Фраками гнушаясь и бород не брея. Да и петербуржец зоркий глаз японца Не надует фраком тонкого суконца. Здесь для виду носят, как в Европе, фраки, А живут, как наши деды в Нагасаки. Люди всех сословий, звания и сорту, Как домой приходят — фраки тотчас к черту И уж не снимают целый день халатов, Лежа на перинах вроде наших матов [128]. вернуться Дабы судить о столице Российской империи, недостаточно прочесть «Описание Петербурга» Пушкарева. Еще менее может удовлетворить сочинение о том же предмете Башуцкого, ныне юродствующего в «Домашней беседе». Любознательному японцу рекомендую, впрочем, прочесть сочинение «Дружеская переписка Петербурга с Москвою», помещенное прежде в «Свистке», а ныне вошедшее в полное собрание сочинений Добролюбова. Автор с одинаковым беспристрастием относится к обеим столицам; озлобленный ум его как в той, так и в другой находит для себя обильную жатву. Есть предание, что по выходе в свет оной поэмы более ста человек, из числа самых зажиточных обывателей города, почитая себя обиженными автором, подали на него жалобы начальству. Это совершенно в здешних нравах — даже самые знатные ученые книжники и газетчики оным средством удовлетворения не пренебрегают. Добролюбова считают также основателем зловредной секты нигилистов, злокозненно подкапывающейся под самые чистые верования россиян, как напр. — в достоинство «Русского вестника» и т. п. Обо всем этом будет ниже. Люди благонамеренные сожалеют, что бесспорно талантливый Добролюбов пошел по ложной дороге. Можно читать также «Петербургский вестник» с приложениями «Ерунды», дабы судить, на какой еще низкой степени просвещения стоят россияне даже в столичном городе Петербурге. вернуться Слову тентосама соответствует русское слово бог. Об религиозных верованиях россиян издам в свет особое сочинение. Здесь замечу только, что в Петербурге находятся последователи всех известных у нас исповеданий. Почти все баниосы суть поклонники звезд. Многочисленную, ныне, впрочем, исчезающую, секту поклонников луны называют поэтами, влюбленными, сумасшедшими, кабалистами и пр. Переселение душ понимается здесь довольно своеобразно: фякшо-сшто полагают, что каждая душа в сем свете имеет право свободно переходить от владельца к другому, с земли на землю; землевладельцы до последнего указа 19 февраля 1861 г. совершенно отрицали переселение душ; некоторые и теперь ограничивают это понятие переселением фякшо-сшто с земель удобных для хлебопашества на неудобные. Как те, так и другие, хадомадо и фякшо-сшто, охотно переселяют в себя души животных, неумеренно напиваясь сотчио и саки, особенно на так называемой масленой неделе, исключительно посвящаемой пьянству. По поводу сего всеобщего переселения обычай воспрещает даже на оной неделе употреблять в пищу мясо животных. вернуться Слова уци, хадомадо, данмио, но-ками не исчерпывают всего содержания, заключающегося в русских словах: князья, графы, дворяне, бояре, бары, благородные, высокоблагородные, высокородные, сиятельные и пр. Для полнейшего ознакомления с оным предметом следует читать Павлова, Чичерина и др. специалистов. вернуться Петр Великий первый из русских царей принял титул императора, подобно тому как наш Кумбо Первый назвался Кумбо-сама, ограничив власть духовного императора Даири. вернуться Подобно тому как японцы спорят о своем происхождении, и русские не могут с достоверностью определить, от кого они происходят — от норманнов или от литвы. Некоторый ученый Духинский полагает даже, что от китайцев. Положение это не заслуживает вероятия. Во времена младенчества истории в Японии (а в России это младенчество еще продолжается) наши даже знаменитые ученые утверждали, что и мы и курильцы происходим от китайцев, ныне каждый мальчик презрительно улыбнется, если ему скажут, что доблестные японцы одного происхождения с псами-китайцами. вернуться Пассажами в Европе называют крытые галереи, построенные для удобства при переходах из улицы в улицу. Сколько мне случалось видеть, пассажи эти постоянно заняты магазинами и наполнены толпами проходящего народа; в Петербурге пассаж неизвестно для чего построен, и магазины в нем по большей части стоят пустые. вернуться Здесь автор грешит против исторической истины, перенеся царствование Петра Великого через сто лет после основания Петербурга. Подобные промахи в русской поэзии, впрочем, допускаются и носят название поэтических вольностей. вернуться Заиджю собственно переводится русским, введенным в язык Петром Великим, словом секретарь, так что в администрации «Северной почты» скорее секретаря редакции Лебедкина следовало бы назвать заиджю. Очевидно, почтенный Фукидзи-Жен-Ициро употребил это слово в применении к Арсеньеву по малому знакомству с русским языком и совершенному незнанию канцелярских штатов. вернуться В С.-Петербурге, по официальным сведениям, считается 520 131 житель. В Едо на главных больших улицах 280 000 домов; полагая, по малой мере, по 30 жителей на дом, получим 8 400 000 —цифру народонаселения, не считая императорской гвардии, свиты, стражи князей и обывателей хижин, разбросанных в разных закоулках. В Едо по крайней мере 10 000 000 жителей. Одних слепых в Едо считается 36 000. Неверующие русские могут прочесть об этом предмете в книге: «Записки Василия Михайловича Головнина в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах». вернуться И перед новою столицей Главой склонилася Москва, Как перед юною царицей Порфироносная вдова,— говорит Пушкин, как все русские поклонники луны склонный к метафорам. вернуться Наши маты стелются на полу; у русских перины кладут на деревянные доски. Чем богаче и знатнее русский, тем мягче у него перины и тем больше их кладут одна на другую. Поморные говорят, что в Москве в богатых купеческих семействах муж с женою спят на десяти и более перинах, восходящих почти до потолка, наравне с висящею под образами лампадою. Здесь нельзя не заметить разнообразия в нравах, очень понятного, впрочем, в такой обширной стране, как Россия. Члены зловредной секты нигилистов (по большей части пролетарии — вроде фякшо-сшто) не только не имеют по нескольку перин, но даже отрицают вовсе перины, простыни, подушки, халаты, а спят как придется, часто даже во фраках. |