Немного.

— Ривер, ты умеешь стучать в дверь?

— Ангелы не стучатся.

— Тогда не объяснят ли ангелы, почему были недоступны целых шесть месяцев? — поинтересовался Ки. — Я пытался тебя призвать.

Ривер пожал плечами:

— Жизнь полна неожиданностей. — Он бросил взгляд на Эрика. — Слышал, ты заключил контракт с Эгидой. Молодец. Ты можешь оказаться им полезен.

Эрик не стал спрашивать, откуда ангел об этом знает. Даже если он захотел бы спросить, то не смог. Он начисто лишился дара речи из-за того, что стоял в комнате рядом со странным ангелом.

— Всадники согласились встретиться с нами? — спросил Кинан, и Ривер кивнул.

— Они поставили условие, чтобы представителей Эгиды было не больше трех, но я хочу, чтобы это были только вы двое.

К Эрику наконец вернулась способность говорить:

— Почему я? В Эгиде есть те, кто выше меня по рангу, и я не настоящий Хранитель.

— Ты принес присягу, — возразил Ривер. — И ты член ПС-Х. Военные силы должны быть в курсе всего происходящего. Кроме того, твоя сестра — оборотень, а родня со стороны жены — демоны, и они могут помочь убедить Всадников в том, что ты — не фанатик-эгидовец, который пришел их убить.

— Не потому ли ты хочешь, чтобы и я пошел? — спросил Кинан.

Сапфирово-синие глаза Ривера потемнели:

— Тебя я выбрал потому, что ты зачарован. Если Всадники решат убить членов Эгиды вместо того, чтобы сотрудничать с ними, ты должен выжить.

Горячий душ в отделанной белым мрамором ванной с шестью душевыми и скамейками с подогревом совсем не помог Каре почувствовать себя нормально. Она уже осознала реальность происходящего, но не знала, впишется ли она в этот новый мир, полный демонов, легенд и световых порталов, через которые можно было мгновенно попасть в любую точку земного шара.

К тому же что-то происходило… неважно, что… между ней и Аресом. Она поцеловала его. Он ответил на поцелуй. Ему определенно не удавалось скрыть своего влечения к ней, особенно когда он прижимал ее к стене, и Кара ощущала, как его член уткнулся ей в живот.

Так что да, в воздухе между ними пробегали почти осязаемые искры. Но временами казалось, что есть и что-то еще. Может, Арес и резок, и полный наглец, но он нежно касался кожи Кары и позволял ей цепляться за себя, когда девушка пугалась до полусмерти. И нельзя было забывать о том, что Арес спас ей жизнь и привел в безопасное место. Обеспечить ее защиту, конечно, было в его же интересах. Но все же он, если бы захотел, мог бы сделать ее пребывание здесь куда менее комфортным.

Да еще это смехотворное заявление о том, как его возбуждает насилие. Какая-то порочная ее часть продолжала его поддразнивать, и Кара сама не до конца понимала, почему. Может быть, потому, что, если Арес прав, у ее жизни скоро выйдет срок годности, а сдаваться без боя она не собиралась.

Кара никогда не отличалась набожностью, но молилась за полное восстановление своей силы, которой обладала до вторжения в дом. Два года девушка жила в надежде избавиться от постоянных паранойи, нервозности и ужаса, которые настигали ее и сдавливали горло каждый раз, когда она слышала странный звук или стук в дверь.

Остерегайся своих желаний. Да, она наконец смогла подступить ко внутреннему колодцу своей силы, но лишь потому, что на нее напали, ее похитили, заклеймили, и на нее идет охота. Кара не была уверена в том, что на такую сделку можно согласиться.

Впрочем, нет, она была уверена. Нельзя.

Мокрая, в одном полотенце, Кара прошла в спальню, и тут до нее дошло, что единственная одежда, которая у нее есть, — пижамные штаны. Вот что получается, если не готовиться к похищению как следует.

Не видя другого выхода, девушка порылась в комоде Ареса, где нашла подходящую для сна футболку. Каре страшно не хотелось это признавать, но Арес прав: ей нужно найти Хэла. Теперь, когда ее жизнь связана с жизнью цербера, отыскать его и доставить в безопасное место намного важнее, чем когда-либо. И все же, по правде говоря, сама мысль о том, что ее роль заключается только в том, чтобы спать, ужасно ее раздражала.

Она спала два года, делая лишь то, что было необходимо, чтобы выжить, и ее уже тошнило от этого. Кара хотела снова стать прежней, такой, какой была до вторжения. Человеком, который ставил цели и достигал их. Именно поэтому девушка переехала в Южную Каролину и начала работать в ветеринарной клинике. Может, она и скрывала свои необычные способности, но это не означало, что она не могла использовать их как метод нетрадиционной медицины.

В расстроенных чувствах девушка натянула через голову красно-белую футболку. Низ доходил до середины бедер, а рукава — до локтей. Нахмурившись, Кара натянула перед, чтобы прочитать надпись. «Детройт Ред Уингз»[67]. Арес оказался фанатом хоккея. Славная жестокая игра.

Насилие меня возбуждает.

Его слова заставили её содрогнуться, несмотря на то, что по жилам растекалось запретное желание. Кара с детства была пацифисткой, выросла с верой в то, что перо могущественнее меча, а физическая сила — крайняя мера, но даже тогда должны соблюдаться правила и беспристрастность, а кровопролитие должно быть минимальным. Ее отец считал, что война недопустима ни в каком случае.

«Лучше умереть самому, чем испачкать свою душу убийством другого человека», — говорил он. Кара могла только догадываться, что испытал бы отец, узнав про того незнакомца, что проник к ней в дом… да. Она могла только гадать.

«Насилие — для тех, у кого не хватает ума найти другой путь». Еще одно из его любимых высказываний, которое сейчас заставило ее улыбнуться, потому что отец никогда не встречался с Аресом. Всадник был совсем не глуп. Высокомерен, дерзок и властолюбив, но не глуп.

Кара рассеянно подняла руку и коснулась метки, которая начала пульсировать, когда Арес дотронулся до нее, и до сих покалывала. Но теперь покалывание стало другим, более… настойчивым. Метка горела. Что за?.. Кара заглянула за ворот футболки. Метка стала даже ярче, чем раньше; ее выпуклые линии яростно пульсировали.

Так… это нехорошо. Определенно нехорошо, подумала девушка, ощутив знакомый запах. Так пахло в ее ветеринарном кабинете в то утро, когда она обнаружила его перевернутым вверх дном.

Так пахло от Хэла.

За спиной у нее раздалось приглушенное рычание, и у Кары волосы встали дыбом. Охваченная ледяным ужасом, она медленно и неуклюже повернулась.

И оказалась нос к носу с цербером размером с носорога.

***

Шах и мат? Она, черт возьми, поставила ему шах и мат?

Арес метался, как тигр в клетке. В нем росло раздражение, и не только из-за того, что Кара одержала над ним верх.

Она была в спальне, за закрытой на замок дверью, а он — в коридоре, и ему отчаянно хотелось войти. Арес почти протер дыру в гребаном каменном полу, а мочка его уха горела после ее укуса. Это было не больно, но произвело неотразимое впечатление на его член, который хотел такого же обхождения.

Насилие меня возбуждает.

Какую же чушь он сморозил. В основном потому, что это была правда. Для определения «кровожадный» существовала причина. Черт побери, все-таки это слово было вторым именем Ареса.

Не то чтобы он возбуждался от созерцания бессмысленного насилия. Но когда он находился в самой гуще схватки, когда в крови бил адреналин, а тестостерон выходил из-под контроля… с этим не могло сравниться ничто.

Ничто, кроме близости Кары.

Черт, ему хотелось войти в нее. Но то, что случилось потом, все испортило. Арес почувствовал, будто его сердце связано с агимортусом на ее груди. Это ощущение трудно было назвать эротическим… пока его сердце не заработало как бензонасос, перекачивая топливо из его тела в ее. На глазах Ареса кожа девушки начала излучать розовое сияние и, хотя он мог приписать происходящее гневу и, возможно, возбуждению, он ощутил, как в ней растет сила. От Кары исходила энергия, как от гребаной атомной электростанции, а Арес чувствовал, что слабеет.