- Сколько мы уже знакомы? - спросила она.

Оскар наморщил лоб.

- Понятия не имею. Лет восемь или девять. А что?

- Я тебя когда-нибудь о чем-нибудь просила?

Он подумал и пожал плечами:

- Так сразу и не вспомню. Кажется, нет. Ты всегда была самостоятельной. Всегда сама решала свои проблемы. Даже читать сама научилась.

Девушка кивнула и опустила свои зеленые глаза.

- Сегодня я хочу кое о чем тебя попросить.

Оскар заметил, что веснушки у нее на носу и щеках за последние полгода побледнели. Может, она пользовалась косметикой? Он ощутил нежный аромат розового масла. Непонятно, откуда у него появилась эта мысль, но он вдруг подумал, что мать Лены наверняка была красавица. Не обычная уличная девка из Ораниенбурга, готовая продаться любому за звонкую монету. Нет, настоящая красавица. Женщина, одно присутствие которой приводило в смятение. Лена, как и все остальные, никогда не рассказывала о своем происхождении. У беспризорников был неписанный закон, что прошлое не имеет значения, тем более что многие даже не знали своих родителей. По фамилии Полишинская можно было понять, что ее отец был поляком. Но кем была ее мать, неизвестно. Поговаривали, что она была ирландкой. Рыжеволосая красавица с зеленого острова.

Он кашлянул.

- Смотря что ты хочешь попросить.

- Нет,- покачала она головой.- Мне нужен определенный ответ: либо да, либо нет. Увильнуть тебе не удастся.

Оскар немного подумал и сказал:

- Ну хорошо, выкладывай.

- Я хотела бы поехать с тобой.

Брови Оскара взметнулись вверх:

- Что, прости?

- Хочу полететь с тобой на «Пачакутеке» к островам и вулканам в Индийском океане. Очень хочу! Как думаешь, ты сможешь это устроить?

Оскар молчал. Он ожидал всякого, но уж никак не того, что услышал.

- Неожиданно.

- Да или нет?

Он пожал плечами:

- Я могу, конечно, спросить отца, но даже сейчас могу сказать, что ему это не понравится. Нас уже четверо, да еще и Лилиенкрон.

- Но мне очень хочется.

- Почему? Мне казалось, что ты не особенно интересуешься дальними странами и опасными приключениями. Ты, скорее, похожа на домоседку. Рада, что больше не живешь на улице и можешь помогать Элизе по хозяйству.

- Видишь, как можно ошибаться,- ответила Лена.- Согласна, я не настолько смелая, чтобы рисковать головой, но мне бы тоже хотелось посмотреть мир. Кроме того, мы могли бы проводить больше времени вместе… - она коснулась рукой его бедра.

- Проводить время вместе?..- Наконец, Оскар все понял. Каким же глупцом он был, что не заметил раньше. Все верно: эти взгляды украдкой, недавняя демонстрация нарядов, теперь еще эта поездка.

Лена в него влюбилась.

Зная Лену, можно было не удивляться. Она была очень романтичной барышней и все время в кого-то влюблялась. В последнее время она была без ума от оперного певца Алоизия Бургшталлера, с которым ее познакомил Зигфрид на фестивале в Байройте. Но Оскар никогда бы даже не подумал, что девушка может обратить свое внимание на него. Собственно, эта мысль была очень лестной. Шарлотта была занята собой и своим прошлым, и Лена стала играть большую роль в его жизни. Она внимательна, остроумна и любезна, с ней очень приятно проводить время. Правда обидно, что Шарлотта не может найти для него лишнюю минутку.

Юноша вздохнул. Как же выпутаться из этой ситуации?

Он помолчал, пытаясь выиграть время.

- Если ты не против, можно я прикоснусь к тебе?

- Я… хм… - закашлялся Оскар. Почему в таких случаях он и двух слов связать не может?

Загадочные зеленые глаза девушки так и впились в него.

- Это все из-за Шарлотты?

- Что именно?

- То, что ты не решишься признаться, что я тебе нравлюсь? Я же заметила, как ты на меня смотрел недавно. По-особенному.

- Может быть, это из-за новой одежды, и кос у тебя больше нет.

- Прекрасная прическа, правда? - повертела она головой.- Мне очень жалко было обрезать косы. Но так практичнее, и мне чаще говорят комплименты. Если все это из-за Шарлотты, то я тебя понимаю. Хотя мне кажется, что она ведет себя с тобой как-то странно.

- Правда? - Оскару становилось все больше не по себе. Он отчаянно пытался придумать, как направить разговор в другое русло, но ничего не мог придумать. Никаких путей к отступлению не было. Здесь были только они с Леной, и такое ощущение, что комната становилась все меньше и меньше.

- Конечно,- сказала Лена.- Если бы у меня был такой друг, я бы уделяла ему больше внимания. Я бы проводила с ним как можно больше времени.

- Знаешь, нам с Шарлоттой нужно личное пространство. Мы не можем постоянно быть рядом друг с другом, такие уж мы люди. И кстати, если уж мы с тобой заговорили о людях, ты не видал Вилму? С тех пор, как у нее появился новый лингафон, она редко ко мне заглядывает. Похоже, ей интереснее разговаривать с Мышонком или Вилли. Может быть, это оттого, что у Вилли всегда найдется для нее какое-нибудь лакомство…

- Ах, Оскар,- вздохнула Лена. Глаза у нее затуманились.- Неужели тебе не хочется знать, как я тебя люблю?

Она подошла ближе.

В этот момент распахнулась дверь.

На пороге стояла Шарлотта со стопкой постельного белья в руках. Она сделала было несколько шагов, но застыла на месте.

Лена мигом убрала руку с колена Оскара, но Шарлотта, очевидно, уже успела заметить. На какое-то мгновение лицо у нее стало обиженным, но тут же на губах заиграла привычная ироничная улыбка.

- Не буду вам мешать,- сказала она.- Я принесла тебе свежее белье, Оскар. Куда его положить?

Оскар вскочил.

- Подожди, я возьму.

- О, не беспокойся,- Шарлотта положила стопку на стул.- Уже ухожу.

С этими словами она развернулась на каблуках и вышла из комнаты. Дверь хлопнула, словно выстрел из пистолета.

- Ну и ладно,- пробормотал Оскар.- Подумаешь, напугала.

- Кажется, мне тоже пора,- тихо сказала Лена.- Скоро увидимся.

Оскар провел ее до дверей, подождал, пока она выйдет в коридор, и закрыл дверь. Он прислонился спиной к двери, глубоко вздохнул и поклялся, что сделает все возможное, чтобы Лена не отправилась с ними в это путешествие.

Далеко, на другом конце света, земная кора вздрогнула. Толчки были едва ощутимые. Они родились глубоко, и на поверхности их никто не заметил.

Владыка в каменном зале открыл глаза. Долго же он спал. Ему снилось синее небо, облака и море. Эти воспоминания почти стерлись, но сегодня они снова вернулись. Как долго он спал? Сто лет, двести? Слишком долго. Сон его разбудил. Он медленно приподнял голову и перевернулся на другой бок. Из-под затылка посыпались мелкие камушки. Постарел. Постарел и поседел. Но сон вдохнул в него новую жизнь. Да и был ли это сон? Может быть, он и в самом деле почувствовал сотрясения? Вдруг это знак, что пришел конец тысячелетнему проклятию? Он задумчиво поцарапал ногтем подлокотник трона. Надо бы спросить верховного предсказателя. Он дал бы дельный совет. Но не сейчас. Ему хотелось еще понежиться в чудесных воспоминаниях, подаренных сном. Воспоминания о светлом времени и солнечных лучах.

Рано утром 22 марта «Пачакутек» поднялся в синее небо. Даже несмотря на то что он был нагружен продовольствием на весь долгий путь, дирижабль с нетерпением рвался в высоту. Свежий ветер свистел в такелаже, и с надеждой скрипели деревянные распорки. Воздушный корабль все больше удалялся от земли. Многочисленные зеваки, собравшиеся внизу, махали руками. Ангар, в котором «Пачакутек» простоял всю зиму, притягивал праздную публику. На выходных сюда приезжали целыми семьями даже из Шпандау, чтобы посмотреть на знаменитое исследовательское судно Гумбольдта. Интерес был так велик, что пришлось нанять несколько человек, чтобы охранять ценный летательный аппарат. Оскар предложил брать деньги за вход и пускать их на домашние расходы, но исследователь и слышать об этом не хотел. Исследовательский дух должен быть доступен каждому, гласил его девиз. Образование не должно быть платным, им должны пользоваться все. А ведь можно было прилично заработать! Дирижабли определенно входили в моду, хотя их вряд ли можно было увидеть воочию. Зато журналы пестрели именами изобретателей - среди них был и Фердинанд фон Цеппелин,- которые готовы были внедрять в жизнь разработки Гумбольдта. Газеты регулярно сообщали о новых достижениях, печатали планы строительства и чертежи. Всем было ясно, что господство Германии в воздушном пространстве - это всего лишь вопрос времени. Поэтому и следило за их отъездом столько любопытных глаз, некоторые из которых, особенно детские, от восхищения были размером с блюдца.