Инквизитор подмигивает, вытаскивая кляп из моего рта.

– А дальше ты сам, – сказал он и выпрыгнул из телеги.

– Эй, это же ты… тот парень, который помог мне!

Юноша посмотрел на меня, наклонив голову. Подошел ближе. Уперся коленом в матрас и поднес свечу к моему лицу. Спустя секунду на его лице расцвела клыкастая улыбка.

– Ай да демон, ай да ловкач, – рассмеялся юноша. – Не успел я как следует расслабиться после дороги, а ты уже тут как тут!

– Ты здесь живешь?..

– Да, это мой дом, – в глазах «инквизитора» стрельнуло веселье. – А в телеге ты был более живым… или… да! – юноша отстранился и закусил ноготь большого пальца, задумавшись. – В телеге ты был более живым, потому что был ближе к состоянию мертвеца. Невероятно, насколько уверенно существо может считаться живым лишь из-за способности умереть, но как только оно лишается ее, сразу становится мертвым, хотя и может продолжать жизнь. Видишь ли, вот такая вот глупость.

– Ничего не понял… – покачал головой я.

– Да ничего, мысли вслух, – отмахнулся клыкастый. – Сейчас ты мертвяк, как я погляжу. Это из-за того, что я тогда не полностью тебе помог с инквизиторами? Или тебя кто-то другой пришил? Если это по моей вине, то прости, у меня тогда времени не было тебя вытягивать.

– Нет, не по твоей. Отравили, когда я в Альтстон попал.

Юноша рассмеялся.

– Обидно, наверное, умереть от яда, тогда как выжил после стольких пробоин в теле? – спросил он, ставя свечу на столик рядом с кроватью.

– Ужасно обидно, – с безразличием кивнул я, пользуясь возможностью посмотреть на клыкастого поближе. – Хотя я ничего понять не успел. А что у тебя с зубами?

– С зубами? – переспросил юноша, широко улыбнувшись. – У меня акулья улыбка. Нравится?

– «Акулья»?..

Мой собеседник активно закивал. Его красноватые пряди растрепались и опали на лоб. «Волосы совсем как у Некрос, – заметил я. – И живет здесь. Он ее родственник?»

– Акула. Здоровенная такая морская тварь, – улыбнулся юноша. – Я много путешествовал по морю, и как-то удалось поймать одну из этих рыбин. Зубов у нее много, все мне в рот не влезли, но и так хорошо.

– Ты… всадил в рот акульи…

– Да! Вырвал свои зубы и заменил их этими, – парнишка показал пальцем на бритвенно-острые клыки. – Круто, да? Хочешь, могу и тебе как-нибудь такие зубы достать.

Я помотал головой. «Он поехавший», – понял я, пока мой собеседник продолжал увлеченно рассказывать:

– У меня ведь маман помешалась на мертвяках. Постоянно экспериментирует. Так что я хорошо умею… – он замолчал, пытаясь подобрать формулировку, а затем вдруг улыбнулся, – вырывать одно и вставлять другое. Это у нас с ней что-то вроде семейного увлечения.

– «Маман»? Ты говоришь о Некрос? – уточнил я.

– О ней самой! – кивнул юноша, а потом неопределенно пожал плечами. – Хотя у нее много имен.

«Значит, он ее сын? Неудивительно, судя по его поведению и склонности разрезать всех, кто под руку попадется», – усмехнулся я про себя.

– А тебя самого как зовут?

– Зовут? – растерянно спросил сын Некрос. – У меня нет имени.

– Как это?..

– Оно никому не нужно. И мне тоже. Я редко общаюсь с живыми, – улыбнулся парень. – Понимаешь, маман не очень общительная, да и зовет меня не по имени. А другие… они для меня просто еда, – закончил он. – Не думаю, что еде обязательно знать мое имя, потому что еда – это еда.

– И как мне к тебе обращаться?

– Как хочешь! – рассмеялся юноша. – Думаю, ты можешь придумать мне что-нибудь, потому что я вряд ли смогу тебя съесть, – и он кивнул на нож, лежащий у подушки. – Во всяком случае, не с этим. Для тебя понадобится что-то посерьезнее. Гильотина, например, – расплылся в улыбке парень.

– Я надеюсь, ты шутишь?..

– Кто знает, кто знает, – оскалился зубастый. – Иногда такой голод нападает, что прямо страх!

– В любом случае, я спать, – бросил я, откидываясь на подушки.

Клыкастый некоторое время молча смотрел на меня, а потом, пожав плечами, улыбнулся и затушил свечку.

– Тогда я тоже.

Мертвым сон не нужен.

И я лежу в темноте, а рядом во всю сопит клыкастая тварь. Та, что спасла меня из лап инквизиции. Та, что выручила меня, лишь вытащив кляп. Как много он сделал для меня, всего лишь оказавшись в нужном месте в нужное время? Что бы было с Алисой и со мной?

Я коснулся шеи. Под пальцами медленно пульсировал рубец. Так быстро затянулось. Интересно, почувствовала ли она боль? Ощутила, что кто-то вспорол мне глотку? Может, она до сих пор корчится, а черные вены сеткой хватают ее шею? Вряд ли. Я мертв. А смерть разрывает все связи. Во всяком случае, те, что связывают тела.

Насколько быстро я изменился? От человека к… чему? Монстру? Твари? Я все меньше похож на людское существо. На моем теле шрамы, которые обычный человек вряд ли бы вынес. Если верить Некрос, моя душа искалечена. Так ли это? Я могу это почувствовать?

Во мне чужое сердце, без которого тело перестанет существовать, ткани начнут разлагаться, а кости обратятся в песок среди песка. Как я могу это назвать? Могу ли я благодарить за свое спасение, и если да, то кого? Бога? Демона? Или того грифона, которому раньше принадлежало это сердце? Нужны ли вообще благодарности, или же я обязан принять эти изменения как и все остальное – молча и без слов? В конце концов, так ли много это меняет? Оказывается, мое существование – это нечто большее, чем тело; нечто большее, чем душа. Это что-то, что тянется корнями в прошлое. Это не так сложно понять – подобно моим органам, пронизанным нитями сердца, моя жизнь прошита чем-то, что существует без моего ведома. И я был брошен в этот водоворот, в котором крутится все и вся: люди, вампиры, демоны… и даже высшие силы вроде «жнецов». И как ни странно, о моем прошлом все знают больше меня самого. Единственное, что мне остается – существовать до момента, когда все начнет проясняться.

Душа. Тонкая серебряная нить или нечто большее? То, что находится в наших сердцах?..

Жизнь как листок – однажды будет сорвана. Смерть подобна ветру… Мой ветер просвистел. Но я еще живу. Что нужно, чтобы меня убить? Вырвать мне сердце? Раздавить его неумолимым сапогом? Если вся моя жизнь лишь в паразите, то чего она теперь стоит? И можно ли это назвать жизнью? Существование. Мне кажется, не больше и не меньше. Я паразитирую на паразите, который живет благодаря моему телу. Существует. В сердце не может быть жизни, пусть оно и хочет питаться и продолжать свое бытие. Жизнь является чем-то большим, нежели обычным поглощением.

Тогда что мне делать? Я жил. Я был инквизитором. Хотел ли я этого? Хотел ли я отомстить за то, чего никогда не знал как следует – за друзей, за родителей? Наверное, я хотел. Во всяком случае, это желание привили мне в Академии, как и все остальное. Чего оно стоит? Если я действительно тот Жнец, выходит, я когда-то хотел стать демоном? Чем-то, подобным ему? Что ценнее, желание Жнеца или желание человека? Равнозначны ли они, одинаково ли дешево стоят? Человек умрет – и его желаний нет. А Жнец? Возможна ли его смерть? Может, он и мертв давно, а моя история совсем другая?

Тело ломит. Слабость. Кости будто рассыпаются. Я напрягаю мышцы, чтобы прогнать нищету сил, но лишь сильнее чувствую наваливающуюся беспомощность.