Я не отвечаю ему. Он закрывает за собой железную дверь, как только я безопасно доставлен в свой блок, и теперь есть только они и я — тридцать других подростков, которые избивали своих школьных учителей, поджигали общественные здания или воровали машины и разбивали их, как это нравилось делать мне.

В большинстве своем никто тут даже не связывается со мной. Я быстро выхожу из себя, поэтому все избегают меня. Все, кроме Джареда. Джаред Виорелли, которому на данный момент восемнадцать лет и который приговорен к трем годам за нападение. Он такой же высокий, как и я. Такой же широкоплечий. И такой же вспыльчивый. Может именно поэтому он не боится доставать меня. Он ведет себя так, словно у него есть, что доказать мне. Он буравит меня взглядом с другой стороны комнаты и встает из-за стола для покера, отбрасывая карты и направляясь напрямую ко мне.

— Даже не начинай, Виорелли.

— Что? — он улыбается, обнажая свои кривые зубы. — Просто хотел поздравить тебя. Я сегодня видел твою мамочку...

Мой кулак впечатывается в его лицо, прежде чем он успевает договорить предложение. Я так и знал, что это произойдет. Я даже мог поставить бабки на то, что кто-то отпустит какой-то комментарий; а так же был уверен, что сделает это именно Виорелли. Кожа на суставах лопается от силы удара, когда я продолжаю наносить ему удары снова и снова. Брызги крови покрывают белую плитку, и Виорелли падает, сильно ударяясь об пол. Я слышу доставляющий мне удовольствие звук, как один из его кривых зубов падает на пол, когда вылетает из его рта.

— Ахххх!! *бать, Блэкхит. Ты чертов труп, — Виорелли поворачивает голову и сплевывает кровь. Ролли возвращается, забегая в камеру. Он замахивается на меня дубинкой, нанося точный удар между лопаток, и я падаю на колени.

— На пол, на пол, на пол! Быстро на пол, ложись на пол, Блэкхит!

Я починяюсь его приказу и опускаюсь на пол, потому что это намного лучше, чем получить еще удар железной дубинкой между лопаток. Джаред продолжат плеваться и сыпать проклятьями, но я не слышу его. Звук топота ботинок остальных охранников, которые бегут на подмогу Ролли, чтобы усмирить меня, полностью испаряется из моей головы. Я не слышу свиста и криков моих сокамерников. В моей голове полнейшая тишина. Там царит умиротворение. Странно, почему насилие — это единственная вещь, которая может успокоить бушующий шторм внутри меня? Я чувствую, будто утопаю в крови, и я совершенно не возражаю против этого.

Джаред продолжает сыпать угрозами в мой адрес. Я улыбаюсь ему, когда меня поднимают с пола и уводят прочь. Моя улыбка становится еще шире, когда замечаю, что я не просто выбил ему один зуб, я выбил ему два передних.

Так тебе и надо ублюдок! Будешь до*бываться до парня, который частый гость в карцере, шуточками про его мать — вот, что получишь в ответ.

На втором бокале «Совиньон Блан» во время встречи книжного клуба я слышу, как звонит дверной звонок. Элисон, Кайла, Тиффани и Кика спорят, насчет статуса плохого парня для Джеймса, и никто, кажется, совершенно не замечает, что звонит дверной звонок. Мы все здесь и больше никого не ждем. Меня пронзает отчаянная волна беспокойства. Это не к добру. Люди просто так не приходят на порог моего дома и не звонят в мой звонок. А сам дом слишком огромен и угрюм, чтобы вызвать интерес у торговых агентов, которые стараются продать свои товары. В конце концов, после стольких лет «нет, спасибо» и спешно закрытых дверей перед их носами, у них пропал весь интерес, что так же относится к Свидетелям Еговым, никто из них больше не проявляет и тени заинтересованности.

— Ты слышала это? — спрашиваю я с выражением недоверия в голосе, с распахнутыми глазами и рукой, что крепко сжимает основание бокала. Али отрывает взгляд от потрепанной книги в ее руке, приподнимая вопросительно бровь.

— Слышала что?

— Звонок. В дверь только что позвонили.

— Правда? — на ее лице отражается растерянность.

Я киваю.

— Ну, тогда иди и открой, чокнутая.

— И не собираюсь. Просто проигнорирую звонок... — звонок раздается вновь, как будто тот, кто стоит снаружи, на ступеньках, интуитивно чувствует мою игру и не желает, чтобы я выиграла в нее.

— Ради всего святого, Саша. Просто иди и открой долбанную дверь. И прихвати еще одну бутылку белого вина Ridge & Sons, пока ходишь, хорошо? Мы скоро прикончим эту.

Я поднимаюсь на ноги, не уверенная, что же делать дальше. Кажется, прошло уже порядочно времени с того момента, как я общалась с людьми на какие-либо темы. Я больше совершенно не представляю, как вести себя вежливо. Я вероятнее сорвусь и накричу на человека, который находится снаружи, чем приглашу его на кофе. Моя рука начинает дрожать, когда я протягиваю ее, чтобы сжать дверную ручку. Я надеюсь, что звонок в дверь можно списать на детей, которые играют в свою излюбленную «позвони и убеги» игру. Но прямо сейчас я могу отчетливо видеть, что это не так, потому что когда я вглядываюсь в темноту вечера, что царит за покрытым морозным налетом окном на двери, то вижу высокую, темную фигуру.

Я распахиваю дверь, переполненная неприятным, но в тоже время волнительным ощущением, в то время как сердце отчаянно грохочет в моей груди. На коврике у двери стоит, мрачно ожидая, тот, кого я меньше всего думала увидеть вновь. Рук Блэкхит? Внук Оскара. В данный момент он выглядит намного старше, чем тогда при дневном свете в коридоре музея. Его волосы аккуратно уложены назад, он одет в черную рубашку, застегнутую на все пуговицы, его рукава закатаны до локтей, открывая вид на причудливые цветные татуировки, покрывающие его сильные предплечья. Он одет в черные джинсы. Черные ботинки. И на нем нет куртки. В сгибе его руки покоится бутылка красного вина. Кто, мать вашу, заявляется в 20.30 ноябрьского вечера в Нью-Йорке без долбанной куртки? Какого, спрашивается, мать его, хре...

Он улыбается хищной улыбкой, склоняя голову к плечу так, словно ожидает, чтобы я что-то сказала. Когда я не произношу ни слова, он пожимает одним плечом и вздыхает, отводя взгляд влево, смотря на пустую улицу.

— Рук? — выдавливаю я из себя.

— Именно, мое имя Рук, — говорит он дерзко. — Рад, что ты запомнила, — он указывает на меня бутылкой вина и произносит с легкой обидой в голосе. — Ты — Саш.

— СашА. С «А» на конце, а не с «Ш».

— Я не произносил с «Ш» на конце.

Я забираю бутылку вина из его руки, выходя из дома, и переступаю через порог.

— Ты именно так и сделал. Я слышала это, — резко бросаю я.

Его лицо слегка кривится, словно он пытается сдержать улыбку.

— Тогда прими мои извинения. И предложи мне войти.

Я моргаю, смотря на него вовсе глаза, совершенно сбитая с толку.

— Ну и с чего бы мне это делать? Я сегодня принимаю у себя книжный клуб. Это не... постой-ка, а как ты узнал, где я живу?

Облачко пара вырывается из его рта, повисая в ночном воздухе, когда Рук звучно смеется. Я уже забыла, как громко и беззастенчиво звучит его смех. Я могу ощущать его даже своими подошвами ног. Он поднимает свою вторую руку и в ней находится «Семь тайных жизней Джеймса П. Альбрехта».

— Твой адрес находится внутри, — поясняет он мне. — На... — он переворачивает книгу в руке и, открывая пальцем обложку, показывает, что на задней стороне находится мой адрес. — ...внутри приклеен стикер «Клуба разбитых сердец». — Так же там написано твое имя и телефон. Мне показалось, явиться без приглашения будет лучше, чем предупредить о моем приходе заранее, тем самым, испортив сюрприз.

— Где, черт побери, ты взял ее? — я пытаюсь выхватить книгу у него из рук, но я уже держу в руке бутылку красного вина, а так же бокал, поэтому сделать это совершенно не возможно.

— Ты бросила в меня этой штукой в коридоре, помнишь? Перед кабинетом моего деда?