— Вы что, теперь преследовать нас с Ленаром будете?

— Преследовать не будем, если вы не будете убегать, прятаться и секретничать без нашего участия. Мне стоит напомнить, что мы все еще в одной команде, и ваше с Ленаром поведение не совсем способствует командному духу?

— Радэк, это уже переходит границы…

— Какие границы? — Радэк саркастично оглянулся, — Я думал, у нас нет границ. Признавайтесь, что с Ирмой?

— А ты с ней еще не беседовал? — спросил Ленар и смирился с тем, что головная боль в ближайшее время будет его естественным состоянием.

— Беседовал, и она ушла от ответа. Почти как ты. Что происходит? Почему она не работает с нами? Почему ее сейчас здесь нет?

— Это я предложила, — задрала Вильма свой нос, — Ей будет полезно отдохнуть до отлета.

— Вы уже начали отделять ее от экипажа? — обвиняющее вопросил Эмиль, — Все еще уверены, что ей не место среди нас?

— Ей и так не место среди нас. Она сломалась, понятно?

— Так давайте ее склеим!

— Я серьезно! — ее ладонь ударила по столешнице, и оставшаяся вода в стаканах покрылась рябью.

Ленар поднял руку в жесте, приказывающем Вильме успокоиться, и она начала растирать кожу на лице, переводя дыхание.

— После того, как ее выбросило с Коли репульсионным полем, — начал объяснять Ленар, сложа руки домиком, — она заработала что-то вроде посттравматического расстройства. Теперь ей все время кажется, что скафандр ее душит. Надо ли вам объяснять, что таким людям не место в космосе?

— И все? — спросил Радэк, натянув брови себе на затылок, — Она не является корпоративной шпионкой, террористкой, носительницей редкой заразной болезни? У нее посттравматическое расстройство, и вы не захотели с нами этим делиться?

— Вот теперь поделились. Тебе легче стало от этого?

— Не очень.

— Ладно, — выдохнул Эмиль, переварив новости, — Давайте на секунду забудем о том, что Ирма, как вы говорите, «сломалась». Мы ведь с вами на одном корабле работаем, хоть и в противоположных его концах. Мы имеем право знать о состоянии каждого из нас. Делить нас всех на классы по палубному признаку — это вредительское разобщение, которое не способствует рабочей обстановке. У нас здесь совсем не военное судно и…

— Эмиль, прости, — заткнула Вильма ему рот, — Я решила, что вы с Радэком кинетесь ее защищать, и хотела избежать излишних дискуссий.

— Эти дискуссии не лишние. Пока вы здесь плетете интриги, кто-то должен вспомнить, что она все еще наша коллега, и мы должны помогать ей.

— Она все еще наша коллега, — задумчиво согласился Радэк, — И наш долг помочь ей в пределах наших возможностей. А можем мы далеко не все. Вы все еще хотите исключить ее из нашего экипажа?

— Хотим ли? — переспросил Ленар с издевкой в голосе, — Это не какая-то прихоть, Радэк. Это уже необходимость.

Радэк упер в Эмиля свой вопросительный взгляд, словно спрашивая у него мнения. Эмилю впервые за долгое время было нечего сказать, но эти двое так долго проработали вместе, что уже практически научились читать мысли друг друга. Эмиль лишь издал короткий кивок подкисленной гримасы, и на этом их молчаливое совещание окончилось единогласным решением:

— Где мне поставить подпись?

Навигация в межзвездном пространстве — занятие крайне неблагодарное. Когда корабль вылетает из звездной системы, он вынужден лететь строго по прямой линии по направлению к целевой звезде, маяком горящей на многие световые года и не позволяющей заблудиться. Когда корабль летит к чему-то мелкому и неподвижному, вроде космической станции, штурман должен заранее точно знать ее местоположение относительно пункта вылета. Если же в межзвездном пространстве пытаются встретиться два корабля, один из них вынужден двигаться максимально предсказуемо, чтобы другой смог лечь на его траекторию в нужный момент времени и с нужной скоростью. Когда до ближайшего ориентира квадриллионы километров, а точно вычислить траекторию первого корабля не представляется возможным, вся надежда остается на то, что разрыв между двумя кораблями будет достаточно небольшим для прохождения радиосигнала. И все это еще полбеды, потому что корабль даже без учета множителя Алькубьерре достигает скоростей, на которых релятивистские законы становятся почти осязаемыми и начинают ощутимо менять понятия массы и времени. Все это приходится учитывать управляющему интеллекту Марвину, однако в отсутствие ближних ориентиров погрешности накладываются одна на другую, и Марвин может лишь примерно догадываться, с какой скоростью двигается корабль, как быстро растут требования к маршевой тяге из-за увеличивающейся массы и как все это согласовать с расширяющимся временем. Для Марвина это была настоящая компьютерная головная боль, а совершить все эти расчеты живому штурману было равносильно расчету попадания дротика в раскачивающуюся маятником доску для дартса посреди урагана в безлунную ночь.

Так или иначе, экипаж был настроен оптимистичнее, чем миссия того заслуживала. Как только корабль заполнил свои баки для воды до верху, последовал резкий духовный подъем в честь первого за последний год мероприятия, которое кончилось не полным провалом. Ленар с радостью перерезал трубопровод, освободив корабль, словно младенца от пуповины, и окончательно выгнал из головы предстоящие убытки из-за брошенного в необитаемой глуши дорогостоящего оборудования.

За те одиннадцать дней, что продлилась заправка, Ирма пребывала в состоянии где-то между депрессией и живым трупом. Изнутри ее грызло все: стыд, разочарование, страх и одиночество, на которое она сама себя обрекла, сторонясь своих коллег и вздрагивая от каждой шевельнувшейся тени. За одиннадцать дней эти чувства сгрызли с нее несколько килограмм, ее кожа в нескольких местах чуть плотнее обтянула кости, а лицо приобрело оттенок обезжиренного молока. В конце концов дурные чувства наелись, а Ирма проголодалась и начала выходить из затяжного приступа самобичевания. Выход находился на продуктовом складе, где она уничтожила остатки земляничного повидла и осознала, что жизнь продолжается. Смиренно заняв пост оператора она впервые почувствовала, что ей уже не так важно, чем закончится эта экспедиция, и просто повела буксир навстречу неопределенности.

Мерклин-71 остался позади, и путь назад был покрыт без происшествий.

— Мы достигли точки рандеву, — отчиталась Ирма, и выпустив нагнетенный воздух из легких убрала руки от пульта управления.

В воздухе сгустился один из тех неприятных моментов, когда дальнейшие события от нее никак не зависели. Она попыталась расслабленно откинуться на спинку своего кресла, но в условиях давящей тишины в эфире это было равносильно попыткам расслабиться, сидя на гладком шаре, окруженном со всех сторон пропастью.

— Говорит капитан ТБДС Ноль-Девять Ленар Велиев, — послышался официальный тон, адресованный гарнитуре, — Вызываю мультисостав. Мы прибыли в точку рандеву и ожидаем ответа.

Из динамиков ответила красноречивая тишина, и даже помехи не решались нарушить издевательское молчание. Ленар разочарованно вздохнул и повторил вызов, добавив к своим словам сообщение об успешной заправке, будто бы это как-то мотивирует монолитную тишину обернуться звуком знакомого голоса. Казалось, что воздух на мостике стал жидким.

— Неужели мы где-то критически ошиблись? — произнесла Вильма запретную фразу, от которой в груди образовалась наледь, — Попробую поискать их в инфракрасном диапазоне.

— Смысла нет. Либо они легли в дрейф и ждут нас с выключенными двигателями, либо продолжают торможение и уже очень далеко позади.

— Впереди, — поправила его Ирма, — Мы сейчас дрейфуем кормой вперед.

— Неважно. Попробую просигнализировать Марвинам, — с поста Ленара раздался стук ножек насекомого, беспокойно забегавшего по клавиатуре, — Вильма, мы ведь точно в точке рандеву?

— Шутишь? Конечно не точно. Мы в межзвездном пространстве более чем в половине светового года от ближайшего ориентира, и тут промахнуться на миллион километров — плевое дело.