— Кажется, здесь не хватает одного имени, — произнес Михал, пробежавшись глазами по списку, — Если мне не изменяет память, оператор Ноль-Девять, Ирма Волчек, достаточно миниатюрная девушка. Почему ее нет в этом списке?

— Я слышала, что Ирма Волчек не может работать вне корабля… — заговорила Октавия, и ее тут же перебил Игорь.

— Да, все верно. Во время вылазки на Мерклин-71 произошел небольшой несчастный случай, связанный с компрессором жизнеобеспечения, из-за чего в ее кислородный баллон проникла токсичная примесь, которая повредила ей дыхательную систему. Сейчас ярко-выраженных симптомов нет, но как врач я настаиваю, чтобы она оставалась на корабле еще некоторое время и дышала нормальным воздухом, пока окончательно не поправится.

С каждой минутой совещание становилось все более странным, и Ленар категорически не знал, куда ему деваться и что вообще происходит. Ему показалось, что Игорь вновь подмигнул Октавии, и та снова ответила коротким кивком головы. Что за игру они затеяли, и какие роли в ней отданы Ленару и Ирме?

Игорь вновь подмигнул, на этот раз Ленару, и тот, словно дрессированное животное, повторил за Октавией ответный жест. Это было настолько странно, что Ленар забыл, зачем было организовано это собрание, что на нем обсуждали, и что вообще такое этот буксир Шесть-Три. Остаток совещания прошел за обсуждением рабочих графиков, а Ленар сидел молча, делал вид, что внимательно слушает, и кивал головой, когда ловил на себе чей-то взгляд. Наконец, раздалась долгожданная фраза «собрание окончено», и он выпрыгнул со стула, надеясь перехватить Игоря и похоронить его в вопросах. Но Игорь на выходе из кают-компании лишь сказал ему:

— У меня в лазарете. Через час.

Ленар явился к лазарету Два-Пять через пятьдесят минут и нервно нарезал круги по первой палубе, словно ожидая женщину на свидании. Припомнив свой последний раз, когда он ходил на свидание, он про себя отметил, что на этот раз встреча с непредсказуемым исходом совершенно точно не кончится ничем хорошим. Час неторопливо истек, и он решительно шагнул в лазарет.

— Присаживайтесь, — указал Игорь на свободный стул, и Ленар присел на кучу торчащих иголок, — Вы на что-то жалуетесь или у вас ко мне вопросы нерабочего характера?

— Давайте без издевок, — поерзал он на стуле, — По-моему, вы сейчас даже лучше меня знаете, зачем я здесь.

— Я понимаю, как вы себя сейчас чувствуете, и поверьте, мне это чувство знакомо, — беззаботно произнес Игорь, откинувшись на спинку стула, — Нас с вами объединяют две вещи. Одна из этих вещей заключается в том, что у нас обоих есть грязные секреты.

— Вы узнали что-то плохое об Октавии? — задал Ленар наиболее интересующий вопрос, лелея в душе бесконечно наивную надежду на ответ «нет».

— Больше, чем хотелось бы. Видите ли, примерно полтора года назад, если не ошибаюсь… — он задрал голову и пробежался взглядом по настенному календарю, — Мы тогда еще только пристыковались к астероиду, и Октавия обратилась ко мне со сломанным носом.

— Да, я помню тот инцидент.

— Тут я вам должен признаться, что в прошлом я страдал алкоголизмом.

— Это очень плохой пункт в резюме для экспедиционного фельдшера, — ядовито заметил Ленар.

— Согласен, и я совсем не горжусь этим. Если вас это успокоит, то я успешно завязал, — его взгляд вновь обратился к календарю, — Уже точно и не вспомню, когда именно, но этим я уже горжусь.

— Рад за вас, но при чем здесь Октавия?

— Вы знали, что Октавия сломала себе нос не совсем по неосторожности, а из-за того, что нырнула в невесомость в нетрезвом виде?

— Абсурд! — бросил Ленар и усмехнулся, — Она не могла пронести алкоголь сквозь таможенную службу!

— Когда она пришла ко мне в лазарет и села на койку, я почувствовал от нее очень тонкий, но до ужаса знакомый сладковато-кислый запах из моего позорного прошлого, который едва не свел меня с ума. Я даже не знал, что хуже: то, что она выпила в рабочее время или то, что она смогла пронести на борт контрабанду. Так или иначе, в тот день я уличил ее и в том и в другом. Я не знал, как с ней правильно поступить и устроил ей долгий и не совсем приятный допрос.

— И что же она вам сказала? — поежился Ленар, вдруг осознав, что сейчас оказался в той же ситуации, что и Октавия.

— Она рассказала мне все. Она поняла, что попалась с поличным и решила все не усложнять. Она рассказала мне про то, что любит выпить стаканчик раз в неделю, рассказала про компрессионные комплекты, рассказала про сопутствующие темные делишки, и, тут самое интересное, она рассказала мне про вас, капитан Велиев.

— Про меня? — переспросил Ленар с единственной целью — дать толчок своему спертому дыханию.

— Да, она рассказала про вашу с ней авантюру в космопорту Нервы, и, если честно, я был весьма впечатлен. До такой степени впечатлен, что придумал наиболее бескровный выход из всей этой ситуации.

— Какой же?

— Как только мы вернемся, я отправлю таможенной службе анонимное сообщение без указания имен и дат. В нем я просто опишу, каким образом вы с ней все это провернули, чтобы они просто заткнули все те бреши в своей безопасности, которыми вы так бессовестно и даже в какой-то степени отчаянно воспользовались.

— Спасибо? — спросил Ленар, захлебываясь в смешанных чувствах.

— Пожалуйста, — в полтона ответил Игорь, — Однако знайте, что теперь мы с вами повязаны.

— Не совсем. Вы говорили, что у нас обоих есть грязные секреты. Я так понял, что своим грязным секретом вы тоже намерены поделиться.

— Пожалуй, вы правы, — обреченно вздохнул Игорь и выложил краткую версию исповеди, которую он когда-то выкладывал Ирме.

Во второй раз у него это вышло на удивление легко, и он списал эту легкость на тот компромат, который лежит в его умственной картотеке на капитана Велиева. Теперь-то они точно повязаны, и если и пойдут на дно, то лишь в обнимку, как сказала бы Ирма. Как же он, некогда профессиональный целитель, докатился до такого?

— Ладно, — протянул Ленар, осознав, что для одного дня на него обрушилось слишком много впечатлений, — Пожалуй, я сейчас даже не способен нормально обдумать то, что вы мне рассказали.

— Я буду надеяться, что вы отнесетесь ко мне с пониманием.

— Обещаю постараться.

— Спасибо.

— Но вы мне не сказали о второй вещи, — вдруг вспомнил Ленар начало разговора.

— Что, простите?

— Вы сказали, что нас с вами связывают две вещи. Вы не сказали, что за вторая вещь.

— Совсем забыл, — разочарованно опустил Игорь взгляд, — Старею, наверное. Вторая вещь — это наша общая, простите за выражение, заноза в заднице по имени Ирма Волчек.

— Про занозу в заднице — это вы в самую точку попали, — улыбнулся Ленар и даже на секунду расслабился.

— И у меня есть к вам одно предложение, из-за которого вы решите, что я сошел с ума, и к которому я попрошу отнестись со всей серьезностью.

— Ничего не обещаю, но слушаю.

— Вы действительно хотите отделаться от нее?

Брови Ленара приподнялись в ожидании еще одной крайне интересной беседы.

С тех пор, как Ирме доверили уход за гидропоникой, она все больше времени проводила на складе. По мере того, как техники выносили со склада различное оборудование для работ на Шесть-Три, Ирма переносила туда свои личные вещи. Она там работала, обедала, коротала досуг, отдыхала, а когда добралась до катушки с нейлоновым тросом, то связала себе гамак, повесила в углу и окончательно распрощалась со своей спальной полкой в комнате отдыха. Для полноценного удобства не хватало лишь санузла.

Поскольку Ноль-Девять был одним из двух ближайших к Шесть-Три буксиров, к ней на склад регулярно заглядывали гости, устраивая настоящий круговорот техники в бесконечном цикле монтажно-демонтажных работ. Что-то убывало, что-то прибывало, большая часть оборудования так и оставалась лежать на Шесть-Три, некоторые материалы пускались в расход, некоторые инструменты таинственным образом исчезали где-то на рабочей площадке, и всему этому срочно требовался какой-то организованный учет. Так Ирма совместила функции фермера и кладовщика. Навалившаяся на нее работа отнимала достаточно мало сил и много времени, чтобы почувствовать себя снова полезной экипажу и заткнуть льющееся ручьем чувство отчужденности, однако по ночам ей упорно казалось, что она слышит доносящийся с первой палубы звук металлического скрежета, с которым Марвин неумолимо отсекает от пути до окончания ее космической карьеры один миллион километров за другим.