— А еще я лишился части своих сбережений.

— Будешь знать, как совать всюду и везде свою монету.

— О, ты видел?

— Нет, — первый мужчина вгляделся внимательнее в темный угловатый силуэт, и воспаленная фантазия зашевелила бесформенными образами, — Что я должен был увидеть?

Из черноты вынырнуло какое-то светлое пятнышко и тут же нырнуло обратно, раздразнив воображение еще сильнее и утянув сознание за собой в чрево исполинского металлического трупа.

— Вот это.

— Вот теперь видел. Кажется, они там все еще что-то делают.

— Интересно, что?

— Может быть, они уверены, что смогут что-то исправить?

— Не знаю, отсюда все выглядит паршиво.

— У тебя сейчас нет мурашек по спине?

— Нет. С чего им быть?

— С того, что мы к Шесть-Три стоим впритык, а это значит, что нас мечтают нагрузить работой по полной программе. И, возможно, нас уже ищут.

— Тогда давай постоим тут еще немного. Хочу успеть насладиться покоем.

— Наслаждайся, сколько влезет, а я пойду и сделаю что-нибудь полезное.

— Ты трудоголик.

— Нет, просто у меня есть чувство ответственности.

Дверь открылась, и свет из коридора уксусом плеснул Радэку в лицо. Ему потребовалось отвернуться и похлопать глазами, чтобы вновь привыкнуть к освещению, и краем глаза он заметил, как на полу что-то блеснуло.

— Я нашел твою монету, — указал он пальцем на металлический диск, и Эмиль поспешно подошел к своим сбережениями, присев на корточки и уперев взгляд в серебристую чеканку.

— Орел, — заключил он с улыбкой, — Какое совпадение, не правда ли?

Академический комплекс астропланетарной логистики имени Шварценберга относился к Эридису лишь географически. На деле же он был замкнут и изолирован от всего остального мира, благодаря чему едва ли не заслуживал право считаться отдельным государством. Грубо но смело его население можно было делить на два социальных класса: представляющий власть преподавательский состав и толпа студентов, чьи права ограничивались в основном тем, чтобы внимать и зубрить, делая перерывы на сон, обед и исполнение функций обслуживающего персонала. Если копнуть чуть глубже, то между этими слоями обнаруживалось множество механизмов взаимодействия, будь то собственные органы правопорядка или средства массовой информации, не всегда достоверной и ни в коем случае не массовой.

В комплексе водились свои закулисные интриги, общественные мероприятия, бунты, праздники, демонстрации, скелеты в шкафах, тайны под сукном и псевдорелигиозные движения. Другими словами, обитатели комплекса развлекались как могли.

Одна из самых страшных тайн, которую профессора клялись унести с собой в могилу, касалась ряда прикладных тестов на третьем курсе, во время которых студентов загоняли в симулятор и прогоняли через различные сценарии космических катастроф, большинство из которых было придумано на коленке, а некоторые были и вовсе безвыходными. За каждый проваленный тест профессора с проворством и изобретательностью черной бухгалтерии делали вид, что занижают студентам баллы, однако истинная суть теста заключалась в наблюдении за психологической реакцией подопытных. Другими словами, это был тест на стрессоустойчивость, который помогал определить, кого на выпускном экзамене стоит завалить и погнать в шею за психологическую профнепригодность. Ирма обязательно стала бы одной из них, если бы не страшная тайна, хранимая в рядах студенческого подполья: студенческое сообщество уже давно раскусило суть теста на стрессоустойчивость и научилось его обманывать при помощи химических познаний и не совсем законной лаборатории, которая изначально создавалась для производства стимуляторов, помогающих утомленному мозгу и обессилевшему телу проработать «еще хотя бы чуть-чуть». После — дцатого энтузиаста, госпитализированного с отравлением «сверхурочной работой» началось тщательное расследование, подполье вынужденно пережило небольшую реорганизацию, и лаборатория по производству кустарных наркотиков сменилась поставками качественных сертифицированных препаратов, которые с точки зрения законодательства Эридиса и всех остальных миров Объединенного Созвездия являлись немножечко контрабандой.

Этот и несколько других теневых аспектов учебной деятельности в ААПЛ им. Шварценберга послужили причиной становления славной традиции выпускать в космос дипломированных специалистов, обученных пробивать себе путь через тернии к звездам не совсем честными методами.

Преодолевая на автопилоте воздушные рукава, коридоры и контрольно-пропускные шлюзы, Ирма упивалась воспоминаниями об академических годах, когда ее постоянно испытывали на прочность и словно бы желали, чтобы ее воля дала трещину. В ее жизни наконец-то наступил тот самый первый раз, когда она вспоминала все эти мучения с чувством ностальгии и пониманием, что жизнь в академическом комплексе была весела и беззаботна. Это могло быть признаком одного из двух: либо она начала взрослеть, либо окончательно сходить с ума. Скорее всего истина была где-то посередине, а перспектива того, что пять лет строгого обучения прошли зря, превращала настоящую реальность в не менее настоящий кошмар.

Все буксиры были очень похожи друг на друга, и Ирма едва не прошла буксир Два-Пять насквозь, когда вовремя вышла из шлюза левого борта обратно в коридор третьей палубы, оставив Марвина с озадаченным требованием предъявить пропуск. Она быстро преодолела путь до первой палубы, так никого и не встретив по пути — тревожный знак, что большая часть экипажа загружена работами над восстановлением буксира Шесть-Три. И так было на всем мультисоставе. Куда бы Ирма ни пошла, она чувствовала себя лишней, и лишь в одном месте ей могли помочь.

Дверь в лазарет распахнулась.

«Доктор» Игорь Соломенников оторвал свой тяжелый взгляд от синей борозды, тянущейся петлями и изгибами за танцующей на бумаге шариковой ручкой, безмолвно разжал губы в попытке выпустить между ними дежурную фразу и трижды изменился в лице. Его растерянный взгляд мигом собрался в медицинский экзоскоп и стремительно изучил с ног до головы изменившуюся за последний месяц фигуру, местами робко выдающую свои контуры через складки в мешковатой одежде. Ирма попыталась в ответ улыбнуться, но ей удалось лишь неуверенно дрогнуть уголками рта.

— Я рад снова увидеть вас, — поздоровался Игорь, отложив ручку в сторону и поднявшись с кресла.

— Хотела бы я сказать тоже самое, но боюсь быть не до конца честна с вами, — она опустила глаза и невольно зацепилась взглядом за ноги, прошедшие мимо нее и остановившиеся возле шкафчика с лекарствами, — Боюсь, в данный момент меня привело к вам отчаяние.

— Не переживайте, это всего лишь ссадина.

— О чем вы? — спросила она, оглянувшись, и ее рука рефлекторно коснулась липкой раны на подбородке, — Ах, это… Это ерунда.

— И все же, поскольку вы здесь, позвольте мне заняться этой ерундой, — его рука приглашающим жестом указала на койку, — Присаживайтесь и задерите голову.

Ирма послушно исполнила указания и прищурилась от давящего на глаза верхнего освещения.

— Скажите, с экипажем Шесть-Три все в порядке? — проговорила она, мешая Игорю обрабатывать рану.

— Было несколько ожогов второй степени, а в остальном жить будут.

— Забавно. Всего пять минут назад мне сказали, что они отделались легким испугом. Интересно, что скажет мне следующий человек, которому я задам этот вопрос? Что их контузило и они потеряли много крови?

— Я не пытаюсь вас успокаивать, — пропитанный антисептиком и багровыми пятнами ватный шарик отправился в полет, и его траектория оборвалась в мусорной корзине, — Теперь, насколько я могу судить при поверхностном осмотре, и вы получили должную медицинскую помощь.

— Спасибо за заботу.

— Не расскажите, как разбили подбородок?

— Кажется, я дура, — Ирма осмелилась врасти своим взглядом Игорю в глаза, словно надеясь, что он тут же увидит характерные симптомы и подтвердит диагноз.