И тогда Младший сказал:

— Король закончит Объезд. Круг должен быть замкнут.

И вопли дам сразу прекратились, а мужчины стали смотреть на Младшего, как на того, кто сейчас все решит и всех спасет. Младший заговорил с хозяевами холма, успокаивая их и убеждая, что их честь не пострадала, и вины не них нет. Асиль увела Нежную Госпожу.

Это Младший распоряжался и приказывал. И все смотрели на него с надеждой и искали у него руководства.

А Старший сидел, глядя в пол, и ни с кем не говорил, и все с опаской обходили его и смотрели со страхом на него и молчаливого, застывшего как изваяние рядом страшного беловолосого Арнайю.

Король завершил Объезд и вернулся в свой Холм.

Его положили в Узорном чертоге, убрав и нарядив, чтобы никто не видел страшной раны.

Вместо пира конца Объезда была тризна. Король ушел из снов богов. Круг завершился.

Это Младший распоряжался в Холме. Мало кто видел Нежную Госпожу, но это никого не удивляло. Велико было ее горе, и девы Драгоценного Ожерелья делали все, чтобы утешить госпожу.

Но Старшего тоже почти никто не видел. Но люди знали, что он необычный человек, и судьба его не такая как у других. Наверное, так надо.

Они открыли дверь, которая открывалась лишь в час погребения государя.

Они спустились в молчании по лестнице.

Они положили его в нишу, вырубленную в полу, и задвинули каменную плиту.

Они поднялись наверх и закрыли дверь.

И все кончилось.

— Ты ведь не пойдешь туда? — спросил Младший, когда они с братом вернулись в Узорный чертог.

— Пойду, — ответил Старший. На его лице была холодная усмешка. — Теперь — непременно.

Младший только кивнул. Он понимал брата. Враг обманул отца. Он не пришел на поединок, он натравил на отца свою тварь. Он чуть не убил брата, чтобы тот, маг, не понял, что здесь нет противника — всего лишь тварь, послушная его приказу. Это был лживый поединок. Это было убийство. Жадный нарушил Слово. А Слово — выше богов, это закон, который дает богам существовать. И теперь закон против Жадного.

Братья ехали не победить — они ехали нанести удар. Они были оружием.

Прошло сорок и один день со смерти короля, и оба брата отправились в путь. Когда мудрые стали говорить, что ехать должен только один, Старший ответил — мы близнецы. Мы — две части единого. И потому мы едем вместе.

И они выступили в ночь поворота зимы. Они отправились в путь подземными коридорами до холмов-близнецов, чтобы потом их вела уже под небом белая дорога к Средоточию мира.

Брат и сестра благородные Одирья и Вайденире, хозяева холмов-близнецов, не могли отпустить гостей без пира, потому как это было бы нарушением обычая, и честь их пострадала бы. Но пир этот был невесел, и было там всего четыре человека — хозяева и гости.

— Мы с сестрой понимаем друг друга порой без слов, — говорил благородный Одирья. — Хотя мы не близнецы, а погодки.

— Я бы тоже пошла с братом, — сказала пылкая Вайденире. — Добро вам, что вы идете вместе.

Старший только кивал головой. Он был благодарен хозяевам. Но пройдет всего несколько часов, и они выйдут навстречу зимней ночи и своей судьбе. И их не спасут ни добрые мысли, ни добрые чувства, ни добрые слова других. Они будут одни против грядущего.

Они выехали, когда Кошачий глаз замерцал желтым над вершинами леса. Они были на белых конях, одеты в белое. Высокие сапоги из белого войлока и кожи, подбитые мехом, закрывали ноги до середины бедра, белые кафтаны на меху защищали от стужи тело, а белые меховые плащи закрывали их до самых пят, и холод не был им страшен.

Они поехали по дороге прочь, не оборачиваясь. А брат и сестра смотрели им вслед от врат холма, пока те не скрылись из виду. И тогда холм закрылся.

Вьюга летела над дорогой, но каким-то чудом снег не засыпал ее, и ветер летел где-то над головой и по сторонам, а на самой дороге было тихо.

Братья не говорили ничего. Они и без слов понимали мысли друг друга. Они ехали в неизвестность. Они ехали играть в игру, в которую выиграть нельзя — но они должны были выиграть. Они должны были заставить того, кто ждал их, играть в свою игру. Как — никто не знал.

Они спешили, потому, что ждать было невыносимо. На десятый день они увидели Лес Теней. Если бы они ехали летом, то Чаша была бы полна красных цветов, и кони шли бы как по крови. Но была зима.

На закате показалось им, что видели они белую женщину на белой лошади. Она остановилась и долго смотрела на них странными нечеловеческими глазами — скорее, это были глаза кобылицы. Она была белая, а волосы ее были черны. Всего мгновение они оба видели ее, а потом она исчезла.

Последняя дневка была совсем близко к лесу, и братья видели деревья, переплетающиеся стволами, ветвями и кронами в нечто единое, и казалось им, что ударь по одному дереву, так все остальные закричат, почувствовав этот удар.

— И стал он рубить мечом яблоню, и закричала она, и брызнула кровь..., — полушепотом проговорил Младший.

Старший угрюмо кивнул. Сказки, воплощаясь наяву, становились жуткой реальностью. Как же не чувствовалось этого ужаса, когда им читали их на ночь? Или они просто не верили в то, что это было и, что страшнее, есть на самом деле?

— Если это правда, то и спасаться от опасности можно, как в сказке?

Младший нервно засмеялся.

— Стоит держать это на уме.

Старший, разведя костер, сидел, задумчиво чертя что-то в снегу палочкой.

— Я кричал, что спасу отца — и не спас. Я надеялся на свою магическую силу, на свой ум — и что? Я — пустое место. Я грязь от грязи.

— Ты хочешь сказать, что мы уже проиграли?

Старший помотал головой.

— Я хочу сказать, что я ничего не знаю. Я не знаю даже, на что надеяться.

— А я надеюсь на то, что боги все же не спят, — тихо проговорил Младший. — И не понимаю твоего уныния. Разве не ты был тогда с госпожой Сэйдире? Разве не ты испытал силу ничейного часа?

Старший кивнул.

— Да. И мне не стало легче. А потому, даже если мы и сыграем в нашу игру и даже выиграем — я не достоин взять выигрыш. Давай больше не будем говорить, ладно? — быстро добавил он, видя, что Младший хочет что-то сказать.

Младший и не стал ничего говорить.

Они почти не спали в тот день. Солнце было бледным, в воздухе висела снежная дымка, стирая цвета с картины мира. А когда настала ночь, пришел мороз, небо прояснилось, и над лесом снова встала звезда Кошачий глаз. И братья вступили в Лес.

Тени струились между стволов, текли вдоль дороги, еле заметные, полупрозрачные. Они двигались украдкой, но все равно эту текучесть можно было уловить краем глаза. Они шептались, и шепот их был печален и угнетал душу. Он был непонятен и гнетущ, как шепот Бездны, хотя и был иным. Это было странно. В них не было угрозы — лишь тяжкая, непереносимая тоска. Хотелось бежать прочь.

— Если обернешься — не вернешься, — опять прошептал Младший слова из сказки.

И, словно в ответ, сзади раздались мягкие, быстрые звериные шаги. Чье-то частое, смрадное холодное дыхание. Скрежет не то зубов, не то когтей.

— Не оборачивайся, — прошептал сквозь стиснутые зубы Младший, и Старший, усмехнувшись недобро, кивнул. Сзади долго еще доносились всякие звуки — то крик, то плач ребенка, то стоны, то вой. Братья не оборачивались. И звуки затихли.

Дорога постепенно поднималась, и вскоре братья поняли, что восходят на довольно высокий, поросший елями, холм, обходя его противусолонь.

— Ничего, зато вернемся по солнцу, — пробурчал Старший.

Луны не было. Но от снега было светло, и звезды тихо переливались в небесах.

— Шуршат, — прошептал Старший, глядя вверх. В глазах его стояли слезы, и он улыбался. — Шепот звезд — это тебе не Бездна...

Младший не умел красиво говорить, потому лишь кивнул, восторгаясь братом.