...Новый день начался с рыжего вихря, выдернувшего из-под головы пуховую подушку.

— Поднимайся! Двенадцатый час! Давай же! — громогласно требовала Далила, стараясь стащить с гостьи одеяло.

— Я никуда не тороплюсь, — попытка отстоять имущество провалилась с треском, но Мари не спешила поддаваться и демонстративно свернулась калачиком.

— Ещё как торопишься! — возмутилась Вилкок и дернула за край ночной сорочки, да так, что подруга чуть с кровати не кувыркнулась. — Полпервого нас ждут на тайную церемонию в доме совета! А ты — свидетель!

Мари тяжело вздохнула, свешивая ноги с постели. Пальцы коснулись холодного пола и спать захотелось значительно меньше. А потом до разума дошло, ради какой цели её разбудили столь варварским способом, и сон полностью капитулировал.

— Не вздумай отказываться! — приказала Вилкок.

Дочь Зимы в ответ махнула рукой и зевнула.

— Гром и молнии на вас, — проворчала она, потягиваясь. — Свидетель, так свидетель...

Вопреки ожиданиям Мари, тайное мероприятие (в той самой комнатке, где полтора года назад Камир Арта поженил Элию и Лелима) оставило преимущественно светлые впечатления. Не считая красноречивого взгляда, брошенного на дочь Зимы Роксэль Норлок, которой и предстояло заключить свадебный договор между юными влюбленными. В ледяных глазах советницы Мари прочла вопрос: понимает ли она в какую авантюру ввязывается. Подарив мнимой отцовской любовнице едва заметный кивок, стихийница постаралась забыть о её присутствии и переключила внимание на друзей.

Ной вырядился франтом, впервые с прошлогодней церемонии открытия достав парадный костюм из сундука. Зачесал волосы на косой пробор и теперь выглядел непривычно серьезным и взрослым. Далила сменила нейтральные лиловые одежды на алое платье в пол с кленовыми листьями на кромке подола. Края желто-оранжевых лап не были пришиты до конца и трепетали при каждом движении девушки. Казалось, наряд живой, а вестники Осени вот-вот взлетят и закружатся в последнем танце.

Мари почти не слушала, что говорит Роксэль — слова ей были известны со времен собственной церемонии. Стихийница смотрела на друзей. Подумалось, что столь тихими, сосредоточенными, а, главное, одухотворенными, ей видеть их ещё не доводилось. Они не отрывали друг от друга восторженных глаз, а, поставив подписи в документе, скрепляющем узы магией, кинулись обниматься. Ной с легкостью подхватил Далилу и закружил по комнате, не обращая внимания на качающую головой советницу.

Силясь сдержать упрямую улыбку, Мари собралась засвидетельствовать тайное соглашение. Но едва успела поднести перо к чернильнице, в запястье вцепились тонкие пальцы Норлок.

— Ты же понимаешь, что твой отец взбесится, — зашипела Роксэль на ухо.

Девушка покосилась на друзей, но те увлеклись друг другом и не замечали промедления. Переместились к дальней стене, за которой веселый вальс напевала скрипка.

— Чего ты-то боишься? — зашептала тайная Принцесса, сообразив вдруг, что советница напугана. — Ты делаешь свою работу и не вправе останавливать ни их, ни меня.

— А ещё обязана молчать о твоём глупом поступке, — констатировала Норлок с сожалением. — Но помяни моё слово, нам всем не поздоровиться. Но мне придется держать ответ лишь перед Инэем. А тебе и этим двум дурачкам ещё и перед кланом Ури, а, заодно и Летним Королевским семейством. Я точно знаю — у Агуста есть планы на этого наивного мальчишку.

— О чём ты? — насторожилась Мари, но Роксэль подтолкнула её руку к чернильнице и громко позвала Ноя с Далилой, чтобы завершить церемонию...

****

В дом Далилы возвращались все вместе — Вилкок решила отметить торжественное событие и встала на рассвете, чтобы заблаговременно приготовить праздничный обед. Мари предложила, было, оставить друзей вдвоем, в конце концов, это их личное событие. Но те запротестовали, объявив, что без неё отказываются что-либо отмечать.

Всю дорогу новоявленные жених и невеста рассуждали, в какое Время Года лучше проводить церемонию бракосочетания. Сошлись на Лете, раз Ной — чистокровный лу, а у Далилы в этом Дворце родилась бабушка. Мари молчала. Смотрела на друзей с мягкой улыбкой. Она, по-прежнему, не сомневалась, что заключение договора им аукнется. А слова Роксэль только добавили весомости предчувствию. Но сейчас ни о каких последствиях думать не хотелось. Восторженное настроение Ноя с Далилой оказалось заразительным.

Сердце рухнуло с высоты, когда они завернули к дому Вилкок. Сидя на крыльце, троицу поджидал мрачный, как самое убийственное небо, Грэм. По спине Мари промчались мурашки. Неужели, узнал о договоре? Но как?! Роксэль не посмеет. Если откроет рот, лишится поста. Не говоря уже о должности главы совета, на которую претендует.

— Пора возвращаться в Зимний Дворец? — уточнила Мари чужим голосом, чувствуя, что дело в другом. Иначе бы Грэм не смотрел столь пронзительно.

Только бы не случилось то, чего она страшилась, страдая от бессонницы часы назад!

— Пора, — ответил наставник едва слышно. — Отбываем утром. Но я пришёл не за этим...

Внутренности скрутило в спираль, ноги сделались ватными. В глазах начало темнеть, словно тучи завладели посёлком за считанные минуты.

— Говори же! — приказала тайная Принцесса, не заметив, как перешла на "ты".

— Мари, спокойно, — Иллара сжал её ледяную ладонь. — Я не к тебе.

Стихийница не сразу осознала, что именно сказал наставник. А когда значение слов достигло разума, сердце, почти переставшее биться, заколотилось, как безумное. Беда, постучавшаяся в двери друзей, не лучше собственной.

Грэм шагнул к тайным жениху и невесте. Мельком заглянул в испуганные глаза Далилы и положил ладонь на плечо Ноя.

— Мне очень жаль, Ури, — начал он непривычно мягко. — Но у меня плохие новости. Из дома. Твоя мама...

Последнее слово — самое страшное из всей речи — потонуло в громком возгласе Далилы. В следующий миг девушка зажала рот руками, отчаянно глядя на Ноя, ставшего белым, как свежий снег. Мари пошатнулась, подумав вдруг об иронии беспощадной судьбы.

Ведь Морта Ури могла покинуть этот мир в любой другой день.

А теперь её смерть грозила стать проклятьем для запретной любви...

Мари, не отрываясь, смотрела на башни Академии Стихий с высоты одиннадцатого этажа Зимнего Дворца, но думала вовсе не о годах, проведенных в стенах лилового Замка. На душе было слишком уныло для светлых воспоминаний. Представлялись лица друзей после страшного известия, принесенного Грэмом. Искаженные от горя черты Ноя и страх в погасших глазах Далилы.

— Это ведь знак, да? — тихо спросила Вилкок, когда новоиспеченный жених отбыл в Летний Дворец по приказу отца Германа Ури. — Дурной знак?

— Нет, — решительно соврала Мари, хотя сама постоянно думала о том же. — Всего лишь совпадение. Уверена, Ной считает также.

— Тогда почему он уехал, не попрощавшись? — в едва слышный вопрос Далила вложила всё отчаянье, терзавшее раненное сердце. Глянула на подругу несчастно, будто молила о спасительной лжи.

— Он слишком потрясён, — попыталась Мари объяснить поступок Ноя. В том числе и себе. — Они с матерью последние месяцы не общались. От этого ему ещё тяжелее...

Последующие часы стихийница неоднократно пыталась связаться с другом через осколок. Оставила два сообщения со словами сочувствия и поддержки, но парень не отзывался. Хотелось верить, что Ури где-то забыл особенное зеркальце, а не нарочно молчит, не желая общаться. Ох, только бы они с Далилой снова не отдались друг от друга! Это будет горько. И чревато последствиями...

Лучи Весеннего солнца отразились в стеклах Академии, и Мари очнулась. От горюющего Ноя и оставленной во владениях совета взвинченной Далилы мысли перенеслись в настоящее. В квадратный белый зал — угловой, выходящий окнами на восточную и южную стороны Зимнего Дворца. На море и соседние Замки, включая любимый — лиловый. Всего в апартаментах, в которые привёл подопечную Грэм вчера утром, было восемь комнат. Стихийница несколько часов бродила по ним, не понимая, что ей одной делать с таким простором? И задавалась главным вопросом: как Король собирается объяснить окружающим хоромы, подаренные безродной шу?