— Ой, — мотнула головой, — это слишком. Из меня плохой управленец. Слишком мягкая и покладистая. Из меня будут сотрудники вить веревки, да разорять.

— Я рад, что ты смотришь адекватно на свои способности, — оценил кивком мое признание Шлема. — Потанцуешь со мной?

— О, — озадачилась на миг от резкой смены разговора, — конечно!

— Надеюсь, сегодня ты мне про ноги и свое неумение танцевать бормотать не будешь? — поднялся с места и протянул мне руку.

— Ты запомнил? — одарила Эпштейна признательной улыбкой.

— Конечно, я привык помнить все: и хорошее и плохое.

— Надеюсь, когда я тебе действительно отдавлю ноги, в черный список не попаду?

— пошутила мягко.

— Смотря, как попытаешься загладить инцидент, — лукаво блеснули глаза будущего мужа.

Смущенно улыбнулась. Приняла его ладонь и поспешила за Шлемой на танцпол.

Мы болтали о ерунде и поверхностных вещах. С Эпштейном было хорошо, я даже заметно расслабилась и перестала переживать о других тварях и тем более Демьяне.

— Думаю, — загадочно подмигнул Шлема. — Нам пора обсудить важный момент.

— Какой? — чуть упало настроение. Я насторожилась. Не хотелось бы очередного разговора насчет невидимых цепей и их обрывания…

— Если ты еще не передумала выходить за меня, — пояснил Эпштейн. — Нужно обговорить дату.

— Мне не принципиально, — с облегчением пожала плечами. — Единственное, завтра возвращаются дети, и я бы хотела с ними поговорить, да тебя с ними познакомить. Кстати, — дыхание сбилось, я замялась, — ты ни разу не говорил, против детей или нет.

— Совершенно не против, — обнадежил меня жених. — Хотелось бы понравиться Илье и Злате.

— Ты даже знаешь, как их зовут? — искренне удивилась.

— Конечно, я изучил твою семью. Прости, если тебе это неприятно, но я должен был узнать про тех, с кем собирался связать свою жизнь.

— Нет, все отлично, — заверила открыто. — Ты прав и… спасибо.

— Думаю, управлюсь с делами в течение двух недель, — рассуждал Шлема. — Поэтому не более трех недель — и сыграем свадьбу.

— Так скоро? — неподдельно изумилась.

— Удивительная женщина, — хмыкнул Эпштейн. — Многие пытаются как можно быстрее выскочить замуж, а ты… хотела бы оттянуть.

— Нет, я не против, просто не ожидала, что так спешно будет.

— Мил, — прошептал на ухо Эпштейн, — была бы возможность, я бы уже сегодня на тебе женился и сделал своей, — от охриплости его голоса стало душно. А когда Шлема носом провел по щеке к уху, чуть не упала от переизбытка чувств. Волна мурашек промчалась по позвоночнику. Ноги одеревенели. Сердце грохотало ударным битом. Я нервно сглотнула и подняла глаза на мужчину, взгляд которого говорил громче слов, что было у него на уме.

— Три недели — отличный срок! — пробормотала, боясь выдать смятение.

Приятным моментом оказался приезд Роберта. Вихтереву была рада всегда и поэтому тотчас поспешила с ним поздороваться.

— Милен, — смущенно улыбнулся друг. — Вы теперь обручены и это немного безнравственно, вот так бросаться к другому, заметьте, холостому мужчине, на шею.

— Какую шею? — слегка опешила и стукнула Роберта в плечо. — Даже не собиралась.

— А жаль, — шутливо мотнул головой, будто сильно досадовал.

— Ь^касный актер! — усмехнулась бездарной игре Роберта, и взяла его под локоть. — Ты должен сесть рядом со мной, а то другие гости поздравили с помолвкой и напрочь забыли о моем существовании, — попыталась выдавить шутку. — Хотя не это меня напрягает, есть особи, которые меня откровенно недолюбливают. Как понимаю, они из диаспоры Елинии, и для них я — главный враг.

— Ерунда, — отмахнулся Вихтерев, но тотчас поправился: — хотя за своих община порвет любого.

— Вот-вот, — кивнула понимающе, а потом значимо добавила уже шепотом: — Да и с Эпштейном надолго оставаться пока волнительно. Неловко как-то…

— Хм, — поиграл бровями Роберт. — Значит, уже знакома со своим избранником. Ну и как?

— Знаешь, и обрадовалась, и разочаровалась, — отозвалась туманно.

— Чему обрадовалась — догадываюсь, а что разочаровало? — понизил голос Роберт, потому что мы как раз проходили мимо столиков, где было много народу.

— Его имя… — процедила сквозь милую улыбку. — Ты же понимаешь, я его учила год, если не дольше, и до сих пор трудности с произношением бывают… А тут еще замуж?!

— Ах-ах, — открыто рассмеялся Роберт, вызвав ответную улыбку. — Радуйся, что у вас общих детей быть не может, а так бы…

— О, — ужаснулась такой перспективе. — Жуть. Меня бы ребенок возненавидел за такую издевку.

Остаток вечера прошел сравнительно хорошо. За это время Эпштейн объявил о нашем решении и, сославшись на тяжелые дни и работу, взялся проводить меня домой.

— Мил, если хочешь, можешь уже завтра переехать ко мне, — огорошил в машине. Мы сидели на заднем сидении его авто, в то время как водитель с молчаливого приказа Шлемы, вышел на улицу и сейчас стоял чуть поодаль. — Но было бы разумнее, чуть обождать, и побыть под защитой Демьяна. Я пока подготовлю дом к вашему с детьми приезду. Улажу несколько семейных вопросов. И как только все образумится — сразу же тебя заберу к себе.

— Да, хорошо, — кивнула смущенно.

Не скажу, что, прямо-таки, воспламенилась идеей сразу же переехать к будущему мужу. Но определенность мне однозначно нравилась. Статус — это хорошо. Держит в тонусе, дает какую-то, пусть мнимую, но уверенность в будущем. Хотя, вряд ли мой выбор оказался лучшим. Больно быстро происходило знакомство, да и сомнительно, с точки зрения человека на ситуацию. Каков Шлема в быту, с детьми… в постели. В повседневной жизни подобная информация накапливается постепенно, а тут меня зажали в узкие рамки и требовали срочного решения. Радовало лишь то, что с Эпштейном знакома дольше остальных и примерно знала, каков он в общении. В его компании чувствовала себя отлично, вот только пока не могла представить в интимной обстановке. Как-то это было аморально, что ли…

Спасибо Эпштейну, не пытался сразу же закидать ласками и нежностями. Как и обещал, вел себя степенно и вежливо. На следующий день заехал с букетом очаровательных пионов, и где только нашел?! Сидя в зале на диване беседовал со мной на разные отвлеченные темы и ни разу не попытался руки распустить. Даже прикоснуться, невинно поцеловать. Шутки отпускал достойные и весьма пристойные… И только на прощание позволил немного затяжной поцелуй не то в губы, не то в щеку. Или вернее, он собирался коснуться губ, вот только я смущенно голову склонила… Так что, получилось, что получилось.

Мою отстраненность ощутил и Шлема. Так и застыл рядом, обжигая кожу дыханием.

— Мил, — жарко шепнул, щекотливо дыша в щеку, — мы давно знакомы. И ты мне нравилась всегда. Девочка не маленькая, сама это понимала, — рукой притянул за талию, а другой заставил смотреть в глаза, приподняв мой подбородок. — Я рад, что смог добиться твоего расположения. Торопить не буду, но и мириться с другим не собираюсь. По всем законам ты — моя. Не хочу тебя ломать, поэтому дам еще несколько дней. Постарайся свыкнуться с мыслью, что отныне ты — моя женщина! И мне хочется тебя касаться. Но я не буду ничего делать без твоего согласия — не позволю себе того, что позволял Демьян. Я другой…

— Надеюсь, — кивнула смущенно и, не выдерживая проникновенного взгляда Шлемы, уткнулась суженому в грудь. — Спасибо за понимание.

— Это я делаю и для себя тоже, — пояснил мягко Шлема и, придержав за плечи, чмокнул в макушку. — Еще несколько дней назад, даже не думал, что буду за тебя бороться. Поэтому мне тоже время нужно. Пару недель — как уже тебе говорил вчера. Так что, прошу… обдумай все.

— Хорошо, — кивнула в пол, но потом набралась смелости и подалась чувству благодарности — запечатлела легкий поцелуй на губах Шлемы. Эпштейну это понравилось, он ненавязчиво притянул меня ближе и немного углубил ласку. В этот самый момент в комнату вошел Демьян. Воздух сразу накалился, жаркая волна недовольства нависла точно грозовая туча — в помещении стало тесно и неуютно. Присутствие господина ощутила всеми фибрами души, каждой частичкой кожи.