— Дети? — осенила страшная догадка.

— Они самые, дорогая, — кисло подтвердил Эпштейн. — Лучше не рыпайся. Скажи «да», когда спросят и тогда… обещаю… — значимо не договорил и в повисшем молчании прочитала больше, чем в откровенной угрозе.

Отвернулась к окну, глотая жгучие слезы.

— Не реви, — с брезгливой простотой отрезал Шлема. — Раньше думать надо было. А теперь просто делай, что велят и молись, чтобы для твоих выродков это закончилось не смертельно.

«Тварь! Боже, как же я оказалась в его лапах?

Сама! Вот же дура!

Дети! Нужно спасти детей.

Только как?»

Ответ был однозначным — выполнять требования подлого Шлемы.

Утерла слезы — они и правда ни к чему, да и толку от них нет.

«Демьян! — процедила мысленно сквозь зубы. — Демьян!» — Выпрямила спину и уверено посмотрела в глаза будущему мужу.

— Вот и умница, — констатировал сухо Эпштейн, — единственное качество, которое меня в тебе восхищает… Умеешь трезво мыслить и зазря не истеришь, — чиркнул пальцем по экрану телефона. — Едем… — это уже бросил в трубку.

«Демьян! — кричала про себя. Не знаю, с чего взяла, что смогу до него достучаться через канал «Тварясь», но была просто обязана попробовать. — Демьян! — вопила, зная, что нужно тянуть время и выполнять указания Эпштейна. — Демьян!» — повторяла как заклинание всю дорогу, и даже когда затормозили возле здания загса.

— Будь хорошей девочкой, — схватив за руку, притянул к себе Шлема и отчеканил, едва касаясь своими губами моего лица. — Истерики не устраивай, все равно, я смогу все замять, а тебе и твоим отпрыскам это встанет боком. Скажи «да», когда спросят, согласна ли ты… И, клянусь, детей отпущу.

— Я не уверена, что они у тебя… — жутко хотела доказательства.

— Ой, не проверяй, — скривился Эпштейн. — Я бы не стал громогласно таким оперировать.

— Дай хоть поговорить с ними, — молила с чувством.

— Школа № 123. 7 «а». Пацан был на уроке по русскому, а девчонка на математике, 3 «б». Этого хватит? — хитро ощерился Шлема.

— Я, — запнулась, наспех вспоминая, были ли сегодня такие предметы у ребят, но цифры врезались в голову, будто колья. Остальное уже было неважно.

— Скажи «да»… — процедил зло Шлема, и почти вытолкнул меня на улицу.

Меня трясло от страха, обиды, унижения и понимания хрупкости своего скорого будущего. Я не могла позволить даже на миг подвергнуть еще большей опасности своих ребят, поэтому молча, вошла в здание.

«Демьян!» — твердила точно заведенная, и даже когда меня позвали заключить союз, ведь как таковой церемонии бракосочетания не было. Скромная роспись без свидетелей. Дрожащей рукой, с некоторым сомнением и заминкой махнула витиеватую закорючку. Была глупая мысль поддельную нарисовать, но рисковать жизнью и благополучием Златы и Ильи не стала.

В моем паспорте появилась новая запись, я лишь осмелилась попросить оставить свою фамилию. Робко так…

Удивилась, когда Шлема не отказал.

«Демьян!

Демьян!

Тварь!

Ненавижу!»

Сдерживая слезы, вышла из здания, ведомая под локоть Эпштейном.

— Дети! — прошипела, вырвав из плена руку. Уставилась на Шлему: — Не сдвинусь, пока не докажешь, что дети свободны! — решительно озвучила ультиматум.

— Конечно, — прозвучало великодушно, но уже в следующий миг меня совершенно не по-джентльменски впихнули в авто. Причем это был не Шлема, а мужчина, который взялся непонятно откуда. Эпштейн уселся рядом со мной на заднее сидение, а мужчина-громила на переднее. Только дверцы захлопнулись, машина сорвалась с места.

Вжикнули фиксаторы, и я опять оказалась в ловушке.

— Шлема, — отчеканила негодующе, — что с моими детьми?

— Все отлично! — улыбнулся новоиспеченный муж.

— Дай я с ними поговорю! — упиралась зло.

Эпштейн помотал головой и цыкнул:

— Не стоит.

Порывисто отвернулась к окну.

«Демьян!» — молила гневно.

«Терпи!» — раздалось в голове, и я чуть не подпрыгнула от счастья и неожиданности.

Испуганно покосилась на Шлему, который то изучал телефон, то на меня хмуро поглядывал.

«Где мои дети?» — сделала надменный вид и опять отвернулась к окну.

«С ними все отлично. Я же обещал», — был холоден Демьян.

«Значит, — чуть выдержала паузу. — Шлема меня обманул?»

«Все зависит от того, что он сказал», — был спокоен Градов.

«Что мои дети у него!»

«Это не так».

«Черт! — стиснула кулаки, чтобы в голос не выругаться. Изо всех сил выражала спокойствие. — Значит, я вышла замуж зря?»

«Это как смотреть на ситуацию».

«Градов, — шипела гневно, на грани сорваться на визг, — я не понимаю, во что вляпалась… или во что меня вляпали, но дети не должны пострадать! А эта тварь уверяла, что Злата и Илья у него!»

«Нет!»

С облегчением выдохнула.

«Но… — Демьян замялся. — Святослав у него».

Опять метнула взгляд на Шлему. Сколько же подлости в одной особи?!

«Мне надо знать, где он его держит! — впервые дрогнул голос Градова. — Терпи и приведи меня в дом твари!»

«Ты меня… — запнулась на ужасающей мысли, — нарочно толкаешь в логово зверя?».

«У него мой сын…»

Так как Шлема уставился на меня с подозрением, решила нарушить молчание:

— Ты так и не сказал, чего хочешь конкретно от меня.

— А Демьян тебе не успел поведать? — взлетели удивленно брови Эпштейна.

— Можно подумать, — скривилась от возмущения, — он со мной вообще разговаривал. Ты же знаешь, что я для него… — специально о себе сказала в уничижительной форме, которая, по сути, красноречиво определяла мою значимость в жизни Градова. — Кто отчитывается перед бывшей фантош?!

— Ну-ну, — пренебрежительно хмыкнул Шлема, — не наговаривай на себя. Можешь любого дурить, но не меня. Я тебя изучил. А еще хорошо понял вашу с Демьяном обоюдную одержимость.

— Нашу? — уточнила со снисходительным смешком, на деле с диким желанием углубить тему.

— Вашу, вашу, — теряя интерес, вторил мозгоправ. — Только не говори, что эти идиоты не рассказали правды.

Меня нешуточно потряхивало, негодование клокотало яростно в груди, да пульсировало в висках.

— Как я уже тебе говорила, — спокойствие давалось с трудом. А если учесть бешеную тварь, что рвалась вцепиться в глотку Шлеме и было все сложнее ее игнорировать, так я вообще над собой насилие творила. — Со мной не особо сюсюкали. Ставили перед фактом, не утруждаясь объяснять, что и почему, — скептически изобразила улыбку.

— С того момента, как ты вошла ко мне я понял, что ты одержима, — холодно напомнил Эпштейн, — но когда стала приходить на сеансы постоянно, я разгадал в чем суть — болезнь не только твоя, но еще и твоего кукловода.

— И это что-то значит? — изобразила скучающий интерес.

— Кроме того, что это первый случай, о котором я услышал — нет, — безлико обронил Шлема. — Хотя уникальность хотелось бы подробнее изучить.

— Спорить не буду, — с наигранным равнодушием повела плечом. — Я не так умна как ты. Впрочем, наивной тоже никогда не была. Зачем я тебе? Ставить опыты? — умело косила под дуру.

— Для мести. Сладкой, долгой, мучительной…

— Мести Демьяну? — уточнила сухо.

— Ты много задаешь вопросов, — опять нахмурился Шлема. Протянул мой телефон.

— Один звонок дочери или сыну. Уточни, где они. Убедишься, что я тебя не обманул. После, заверь, что у тебя все хорошо и сбрось вызов, — мобильник отпустил, лишь когда кивнула.

Звонок сыну был почти в несколько секунд:

— Илья, — мягко начала, судорожно сжимая трубку.

— Да, мамуль. Ты где? — непринужденно болтал сын.

— Я… у меня все хорошо, а вы с сестрой где?

— Дома, только что приехали…

Больше ничего не удалось ни сказать, ни услышать — Шлема буквально вырвал мобильный из пальцев:

— Хватит! Убедилась? — спрятал телефон у себя в кармане пиджака.