Поднимаюсь с лавки и начинаю долбить ногами по решётке, привлекая внимание офицеров за дверью. Они не заставляют себя долго ждать, и молоденький полицейский распахивает дверь, смиряя меня недовольным взглядом.

– Мне надо позвонить! – говорю ему я. 

МАРИНА

9 сентября 2020 года (наши дни)

Я сижу в камере уже достаточно долго. По ощущениям – часа три. Радуюсь тому, что хотя бы чувствую себя нормально и меня больше не тошнит. Не имею никакого понятия, что хорошего многие женщины видят в этом положении, так как сама пока не заметила для себя ни единого плюса. 

Друг по несчастью несколько раз пытался подкатить ко мне, за что получал лишь презрительные взгляды, либо выставленный вверх средний палец. 

Из комнаты дежурных послышался какой-то шум, возня, разговоры на множество голосов, точно в отделение прибыла крупная делегация. Тяжелая металлическая дверь отворяется, и все тот же молодой полицейский показывается в поле зрения. На этот раз он подходит к парню. Вставляет ключ в замок его камеры и распахивает дверцу.

– На выход! - командует представитель власти, а я от всей души завидую соседу, получившему возможность выйти на свободу.

Как только мужчины покидают помещение, в комнату, засунув обе руки в карманы, медленно входит Глеб. Его глаза недобро, но довольно сверкают, а лицо искажает хищный оскал. Я думала, что уже привыкла к Кайданову, его поведению и манере общения, но сейчас поняла, что ошибалась. Сама не знаю почему, ощущаю нехорошее предчувствие. К горлу подступает комок, заставивший меня громко сглотнуть.

– Дааа, Марина, – Глеб начинает разговор, все ближе и ближе подходя к моей камере, – ты превзошла все мои ожидания! Оскорбления представителей власти, применение насилия, не опасного для жизни – Уголовный Кодекс прямо-таки рыдает по тебе сейчас.

– Пришёл вытащить меня или читать нотации? – уточняю я, но говорю тише, чем обычно, все еще ощущая дискомфорт от присутствия Глеба.

Я могла бы обратиться к начальству и выйти из камеры по одному звонку сверху, примерно минут через пять, после того, как оказалась здесь. Но не пошла по этому пути, выбрав наиболее правильный в моей ситуации. Во-первых, Кай и так мог располагать сведениями о моем местонахождении, и чудесное освобождение только подпитало бы его недоверие. А, во-вторых, мое нахождение здесь – отличный повод доказать, что я всего лишь девушка с криминальными наклонностями и, нуждающаяся в его защите.

Сейчас же, это решение кажется неверным. Я понимаю, что Глеб что-то задумал, что-то такое, что не понравится мне. Просто чувствую это. В помещение входит полицейский со связкой ключей. Он копошится у замочной скважины моей клетки, а затем раскрывает дверь. Сам при этом покидает комнату, снова оставляя нас с Кайдановым наедине. Глеб заходит в камеру и останавливается в паре шагов от меня.

– Я тут подумал, – говорит он мне, - а что мне будет за то, что я вытащу тебя отсюда? Что я получу взамен? – несмотря на то, что его реплика должна звучать вопросительно, точно он действительно раздумывает над тем, что попросить у меня, мужчина произносит свою речь с довольной интонацией, словно уже наверняка придумал что-то гадкое.

– Я твой человек, Кай. Разве, у вас не принято помогать своим?

– Принято, – слышу в ответ. – Но ты ошибаешься. Ты – лишь рабочая сила, временно предоставленная мне в пользование, а значит, я вполне могу оставить тебя здесь. Зачем мне впрягаться за тебя?

– Ты же уже приехал! – возражаю. – Потратил время, силы, возможно даже заплатил этим полицейским, чтобы тебя впустили. А для чего? Чтобы просто постоять рядом со мной, а затем уехать обратно?

– Вот именно! Я же не зря проделал весь этот путь... Я хочу платы за свою доброту.

– Хватит говорить загадками! Скажи прямо, – я с замиранием сердца ожидаю вердикта, ведь могу только догадываться о чем он попросит. А, зная Кайданова, это может быть все что угодно.

– Доставь мне удовольствие, детка... – издевательски ухмыляется, ожидая мой ответ.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍***

– Здесь же камеры, Глеб! – защищаюсь я.

– Хуямеры, Марина! – мужчина становится недовольным. – Думаешь, я позволю кому-то наблюдать за тем, как я трахаюсь? 

– Но на меня же пялиться позволил! – вспоминаю события, произошедшие в начале нашего знакомства.

– Захлопни. Свой. Рот. И делай то, что говорят, пока я не передумал.

– А если я скажу «нет»?

– Тогда я уйду и добьюсь того, что тебя осудят по всей строгости вменяемых статей. Пять лет на нарах ещё никому не шли на пользу.

– Мои провинности на тюремное заключение явно не тянут, так что не надо меня пугать! – я снова защищаюсь.

– А я и не пугаю! Говорю, как есть.

– Я не шлюха, чтобы отдаваться тебе всякий раз, когда ты этого просишь.

Глеб быстро сокращает расстояние между нами, грубо хватает меня за хвост и оттягивает голову назад.

– Ещё какая шлюха! – говорит прямо в мой рот, губами почти касаясь моих. – Моя персональная послушная шлюха, которую я могу трахать, когда захочу, где захочу и как захочу.

– Так зачем же ты спрашиваешь?! Бери... – шепчу я.

Его слова пробирают до мурашек, расползающихся от макушки до пяток. И, несмотря на смысл сказанного, возбуждают, порождая приятное томление внизу живота. Я, наконец-то, нахожу в себе силы сознаться в том, что одержима им, что болею необходимостью его прикосновений, что готова быть для него кем угодно, лишь бы ласкал, лишь бы дарил наслаждение и трахал до потери сознания.

Глеб выпускает мои волосы и чуть отходит назад, забирая с собой ауру, дурманящую меня.

– Сначала сделай так, чтобы я захотел тебя, чтобы возникло желание трахнуть. Именно сейчас и именно здесь.

Я часто моргаю, изумленная таким поворотом событий. Кайданов садится на лавку и откидывается спиной о стену.

– Нууу... – говорит он мне. – Так и будешь стоять или займёшься уже собственным спасением?

Я не хочу шевелиться. Угораздило же меня попасть в такую ситуацию! Надо было просто позвонить начальству. Свалить из камеры без этого спектакля. Без обжигающего унижения. Без борьбы с собственными желаниями. Без разрывающего на части чувства безысходности. 

– Марина, мое терпение не бесконечно! – огрызаются на меня, вырывая из размышлений.

– Так! Все! – я поднимаю обе руки к груди, расправляя пальцы, а потом резко опускаю их вниз, вытягивая вдоль тела. Внутренне убеждаю саму себя в том, что мое решение правильное. Все и так зашло слишком далеко! – Я не буду этого делать! А ты не можешь так со мной поступать!

– Ладно, – Глеб на удивление легко соглашается и поднимается с лавки.

Все это время он просто издевался. Ему вовсе не требуется, чтобы я разыгрывала перед ним эротический спектакль: теперь, когда он стоит, я отчётливо вижу внушительный бугор в районе ширинки джинс. Осознание этого факта действует на меня мгновенно, отдавая толчок волне неуместного возбуждения. Я хочу провалиться сквозь землю! Организм, живущий собственной жизнью, отличной от того, что происходит в голове, вызывает негодование. Я стараюсь удержаться за мысль, что думать нужно тем, чем положено, а не тем, что находится между ног, предательски возбуждаясь всякий раз, когда Глеб находится рядом. Это единственно верное заключение, и я должна придерживаться его.

Кайданов просто выходит из камеры, будто ничего не случилось, точно так и должно быть. Он отлично справляется с возбуждением, хорошо отыгрывает роль, в основе которой лежит полное безразличие. При этом, не оставляет попыток повлиять на меня. Скорее всего, понимает, что я сдамся. Как только Глеб оказывается снаружи, он, продолжая движение к выходу, в очередной раз заводит нагнетающий диалог:

– Статья 318 УК РФ «Применение насилия в отношении представителя власти» – наказывается для тебя, Марина, лишением свободы на срок до пяти лет. Статья 319 «Оскорбление представителя власти» – наказывается...