– Я же сказал – у нас не было выбора! – пытается оправдаться папа. – Щенок ни за что бы не остановился! Развяжись война, мы рисковали погибнуть ужасной смертью. Полегло бы множество людей. Да и не смогли бы мы с Олей пережить твоей смерти! Решили спрятать, пока не стало поздно. У нас не получалось участвовать в твоей жизни, дабы не сеять подозрения. Редкие тайные снимки – единственное, что мы могли себе позволить. Но теперь все будет по-другому! Мы станем семьей, как раньше. Ты больше ни в чем не будешь нуждаться, а мы с мамой всегда будем рядом.

– Дааа?! – скептически тяну я. – А где вы были, когда я медленно умирала, оставшись совсем одна? Где вы были, когда другие дети издевались надо мной, окунали головой в унитаз, били? Чем занимались вы, когда меня насиловали? Пили чай в этом шикарном доме? За этим круглым дорогим столом? Или, может быть, развлекались в собственной спальне, беззаботно трахаясь, пока меня выворачивало наизнанку от страданий? 

– Как ты можешь так с нами говорить? – взвизгивает мать, закрывая лицо руками, а отец притягивает жёнушку к себе.

– Вы мне никто! Мои родители умерли много лет назад, и лучше уж я буду чтить их память, чем верить в то, что они вовсе не погибли, а лишь в одночасье сломали мою судьбу по щелчку пальцев.

– Ты можешь думать все, что тебе угодно, но стен этого дома больше не покинешь! – распоряжается мужчина.

– Где Глеб? – вместо возражений спрашиваю я, потому что меня вдруг осеняет, что при такой сильной ненависти его вполне могли убить. Страх за Кайданова сейчас ощущается настолько остро, что я готова наброситься на собственных родителей, если придётся.

– Переживаешь?! – насмешливо отзывается папа. – Ты до сих пор не поняла, что это он во всем виноват! Он вынудил нас так поступить с тобой. Ты хоть знаешь, что этот вшивый пёс уже два месяца ищет тебя? Хочет убить, знаешь?! – мужчина дергается в мою сторону, но мать пытается оттащить его обратно.

– Юра, прекрати! - просит она, и отец прислушивается.

– Мы сами потеряли твой след пару лет назад... И если бы ни этот снимок, я даже не знаю чем бы все закончилось!

– Какой ещё снимок? – злюсь я.

Отец подхватывает со стола смартфон и показывает фотографию с гонок, где Кай прижимает меня за талию, облокотившись о машину. Жар проносится по телу, потому что я мигом вспоминаю тот день. Горячие прикосновения моего мужчины. Жадные и сводящие с ума.

– Где Глеб? – снова спрашиваю я.

– Все это уже неважно! Сейчас тебе нужно отдохнуть.

– Вы плохо слышите? Где Кайданов? Вы убили его? – не унимаюсь.

– Андрей! – зовёт кого-то отец. На зов в гостиную входят двое мужчин. – Отведите нашу дочь в спальню, ей надо прийти в себя.

Меня подхватывают с двух сторон, лишая возможности выбраться. Я пихаюсь и лягаюсь со всех сил, но это не приносит успеха. Мама отворачивается, сотрясаясь в рыданиях, а я не нахожу ничего лучше, как напоследок прокричать самым родным людям о том, как я их ненавижу!

ГЛЕБ

16 ноября 2020 года (наши дни)

Прихожу в себя от мощного удара в живот, после которого меня скручивает.  Сижу на стуле в каком-то подвале, руки разведены по сторонам и подвешены кверху на цепях. Затекли. Похоже, я уже давно просиживаю тут штаны. Я не помню, как оказался здесь, но совершенно точно знаю кто передо мной. Двое мужчин с шашками наголо и их предводитель, довольно восседающий на стуле напротив меня.

– Ну что, добегался, сучий потрох?! – говорит он мне, ухмыляясь.

– О, Юрий Захарович! Ты со мной только в цепях разговаривать не ссышь, да с братками на подмоге? Видать, сильно я тебе нервишки потрепал? Боишься?

– Просто руки марать не охота! Была бы моя воля, я б тебя уже давно кончил.

– Так давай! Чего ждёшь-то?! Я ж как на ладони перед тобой. Убей, пока я не добрался до тебя и до твоей внезапно воскресшей дочурки!

– Так ты ничего не знаешь, клоун?! – удивляется Захар. – Только благодаря моей любимой дочери ты до сих пор жив, и я позволяю тебе осквернять своим присутствием этот чудесный подвал.

Я выгибаю бровь, ожидая пояснений. Что все это значит? Я так и не смог добраться до мелкой Васнецовой. Но уверен, мне просто не хватило времени. Захар достаёт из кармана телефон, стучит по нему пальцами, а затем разворачивает экраном ко мне. На фотографии я крепко прижимаю к себе Марину. Мою Марину. Хрупкую, но сильную духом маленькую ведьму, а по совместительству мать моего будущего ребёнка.

– Где она? – выпаливаю я, дергаясь на стуле.  

– Там, где и должна быть. Отдыхает в своей комнате. Надеюсь, что в итоге дочь примет правильное решение, и я выбью таки из тебя дух раз и навсегда! Ты и так слишком долго отравлял существование нашей семьи, поэтому я с радостью избавлюсь от тебя.

Я не могу поверить в то, что услышал! Реально? Моя Марина – Марина Васнецова?! И все это время она была на виду?! Под чужой фамилией водила меня за нос?! Это бред какой-то! Захар ни за что бы не подложил под меня собственную дочь... Хотя, однажды он уже предал ее, что мешало поступить так снова? Но, смысл? Хуйня какая-то получается! Да и Марина слишком строптива, чтоб послушно выполнять команды своего родителя. Захар щёлкает пальцами перед моим лицом.

– Чего подвис-то, выродок? – говорит он мне. – Теперь на Марину мою молиться должен, чтоб она жизнь тебе сохранить решила.

– С каких пор сам Захар будет малолетних сук слушать? – задеваю врага я. Мужчина жестом даёт отмашку одному из своих, и мне снова прилетает в живот. Складываюсь, насколько это возможно, и шиплю сквозь зубы от боли.

– Не смей так говорить о моей дочери! Иначе передумаю, и освежую прямо сейчас! – запугивает меня Захар. – Я и так виноват перед Мариной, решив за неё, как будет лучше. Теперь она понесла от тебя, и это стало твоим спасением. Пусть сама решает, как поступить с отцом своего ребёнка. Скажет убить, я буду только рад, – злорадно ухмыляется, будто думает, что дочь именно так и поступит.

– Плохо ты, папаша, шкуру свою знаешь! Жизнь она мне сохранит, хочешь, скажу почему?! Потому что течёт на меня, как сучка. Только пальцем поманю – она уже мокрая насквозь. 

– Заткнись! – рычит Захар.

– Хм, не веришь?! – продолжаю распалять. Я не упущу этой возможности довести Васнецова до белого каления. – Ну, хочешь, позови дочурку сюда. Я прямо при тебе ее выебу. А она сопротивляться не будет. Не сможет, – ухмыляюсь, эффект получается отличным, – глазами щенячьими на тебя посмотрит, но дырку все равно подставит. Любую, – я немного подаюсь вперёд, особенно четко проговаривая последнее слово.

– Ах ты, сучонок! – говорит мне Захар, поднимаясь со стула. – Научите его уму-разуму, да поубедительнее, – распоряжается своим людям, – а потом в клетку бросьте, – произносит прежде, чем покинуть подвал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍***

Удары рушатся на меня с обеих сторон. Мощные, сокрушительные тумаки, от которых у меня даже нет возможности закрыться. Мордобитие прекращается лишь тогда, когда я полностью лишаюсь сил, безвольно повисая на цепях. Мои руки освобождают и меня, словно мешок, закидывают в камеру, которая, как оказалось, находится прямо позади того места, где я только что сидел.

С трудом поворачиваюсь на бок и сплевываю кровь, скопившуюся во рту. Верзилы Захара выполнили приказ на отлично, прилично помяв пленника перед тем, как уйти. Но меня невозможно этим сломать. В голове почти нет мыслей. Все, о чем я сейчас думаю – моя Марина. Мы были обречены с самого начала. Все произошло намного раньше, чем мы встретились, было решено за нас, и мы не можем сейчас ничего исправить. Только жить дальше... Даже маленькая ведьма была испорчена ещё с рождения, генами престарелого ублюдка, зовущегося ее отцом. У неё не было возможности стать кем-то другим, кем-то хорошим, сострадающим и пугливым. Она никогда не стала бы моим светом, ведь мы оба – дети своих ужасных родителей.