— Лучше бы вообще не встречала, — констатировала в ней сильная женщина, не умевшая сдаваться, но прекрасно умевшая отступать.

Юлька развернулась, собираясь отгородиться от своей потери дверью ванны. Взгляд скользнул по окну. На тёмно-серой шторе висела белая ящерка. Вся такая тихая, задумчивая. Просто паинька. Не смерть, а детская игрушка.

— Вставай, — затеребили её, стаскивая одеяло.

Сквозь щёлку век обозрела его лицо. Непробиваемая сдержанность, что с юности превратилась в фирменную маску. А вот глаза светятся. Причём, в её честь — тут Юлька сроду не ошибалась. И уголок губ подрагивает в попытке сдержать улыбку.

Так, стоп — схлопнув веки, попыталась сориентироваться она. Это всё-таки конец, или двести первая серия «Санта Барбары»? Что он ей голову морочит? С каких пор суровые татарские мужчины взяли моду кокетничать? А потом что? Начнут жеманничать, слизывая манеры всяких там нетрадиционалов? Да великий Мухаммад в гробу перевернётся!

Додумать всякие пакости не успела. Даян поднял её на руки и поволок в ванную. Где поставил на кафель босыми ногами — чего она терпеть не могла. А он, само собой, этим пользовался. К примеру, чтобы разбудить её без проволочек и сюсюканий.

— Гад, — буркнула Юлька, поджав одну ногу.

— Десять минут, — предупредил Даян, ткнув пальцем в душевую кабину. — Затем пакуешься. Вниз спускаемся с вещами, завтракаем и в путь. И чтобы без фокусов. Я не расположен к пониманию и прощению.

Выступил и вышел довольный собой — скривила она рожицу его спине. Глянула на пол и проверещала:

— Тапки неси! Упырь кровососущий!

Тапки влетели в ванную, когда она закрылась в душевой кабине и пустила воду. Мылась в пожарном порядке, всё прокручивая в башке: так всё или не всё? Одевалась, гоняя по кругу: это конец, или не конец? Чтоб он провалился — рожа кыпчакская!

Севка уже сидел в ресторане и трескал яичницу с сосисками. Отец приучил его к плотным белковым завтракам в целях борьбы с обжирательством на ночь. Однако так и не отучил заглатывать сосиски целиком, пялясь в планшет. Который транслировал какой-то флешмоб — заметила Юлька ещё в дверях.

Худой лохматый верзила в растянутом свитере отстукивал под столом ногой ритм песни. Из-за соседнего стола на него косились две юные симпатичные буряточки. И похихикивали. Севка вскинул на них глаза и подмигнул, запихнув в пасть очередную сосиску.

— Позорище, — грустно констатировала Юлька, плетясь за Даяном к шведскому столу.

— Нормально, — буркнул тот через плечо.

Позавтракали быстро. Так же без проволочек согрели машину и выдвинулись в сторону северо-восточной окраины города. Откуда стартовала дорога практически в обратном направлении: к Байкалу. Только по правому берегу Селенги.

Юлька ни черта не выспалась, и потому не стала брать в руки «бразды правления». К тому же никак не могла вытравить из памяти горечь ночного разочарования. Поэтому забилась на заднее сидение, свернулась клубочком и заснула.

А когда проснулась, стала свидетелем предивной беседы своих мужчин.

— Она тебе не надоела? — мрачновато осведомился Севка.

— Нет, — усмехнулся Даян и пошёл на обгон.

Мимо Юлькиной головы пронеслось что-то грохочущее и рокочущее.

— Ты заметил, как она смотрела на тебя? — озадаченно поделился с отцом Севка. — Будто ты ей чем-то подгадил. Я, конечно, не Спиноза, но, кажется, она злится. На тебя. На меня ей злиться не за что. Я ж просто прелесть. И женщинам нравлюсь. Батя, может, поговорить с ней?

— Кто такой Спиноза? — всё также насмешливо уточнил Даян.

— Не знаю. Мужик какой-то, — без малейшего смущения признал себя неучем отпрыск. — Ты с темы не соскакивай. Поговори с ней.

— Зачем?

— Надо.

— А почему я? Почему не ты?

— А при чём тут я? — удивился Севка. — У неё ж к тебе претензии.

— С чего ты взял, что ко мне?

Их разговор нравился Юльке всё меньше и меньше. Прежде они с Даяном никогда не позволяли сыну вмешиваться в их отношения. Тем более обсуждать их в таком развязном тоне болельщиков на трибуне. Так и подмывало вскочить, облаять обоих и… сделать что-нибудь ужасное.

— Она же на тебя пялится, — вновь удивился Севка. — Теперь так вообще не отрываясь. Будто собирается тебя сожрать.

— Подавится, — уверенно предрёк Даян.

То есть, как это пялится — опешила Юлька, передумав учинять скандал. Откуда? С капота, что ли? Откуда ещё можно пялиться на Даяна, когда тот за рулём?

— Расселась на руле и не слазит, — продолжал анализировать ситуацию Севка. — А смешно она по нему елозит. Слушай, а зачем ей столько хвостов?

Вот оно что — внутренне содрогнулась Юлька, моментально скинув одеяло и усевшись. Подалась вперёд, провалившись грудью между передними сиденьями. И вытаращилась на руль, где потешно выплясывала, крутя хвостиками, белая ящерка.

— Выспалась? — не поворачивая головы, спросил Даян.

Таким тёплым родным голосом, что защипало в носу.

— Она… давно это? — пробормотала Юлька вмиг севшим голосом.

Горло перехватило от ужаса. Если сейчас эта дрянь сделает из Даяна зомби, им с Севкой конец. Сама-то ладно, а вот своего мальчика она никому не позволит убить! Однако потребовать немедленной остановки — и «выброса» из машины — Юлька не успела.

— Давно, — преувеличенно спокойно молвил Даян. — Не пугайся. Ничего не будет.

— Откуда ты знаешь? — набычилась она, не поверив его радужным прогнозам.

— Ю-ю, пошевели мозгами, — попросил муж.

— Не хочу! — возмутилась дрожащая от страха мать.

— Давай я пошевелю, — заторопился Севка, почуяв близость её истерики. — Мы рядом с тобой уже третий день. Почти двое суток. И ни разу не напали на тебя с гнусными намерениями. Нам с батей ни разу не снесло крышу. Эта подруга тут уже два часа кувыркается. Глазки нам строит. И ничего. Уже и не напрягает. Нет, поначалу-то мы напряглись. Будто на торпеде катим. Прямо в борт авианосца. Но решили не останавливаться.

Юлька пролезла чуть дальше, норовя заглянуть в лицо Даяна:

— У Машки есть гипотеза: те, кто меня любят, зомби не становятся. Но это всего лишь предположение. Думаешь, вас она убийцами не сделает?

— Пока не сделала, — уточнил он, глядя в зеркало заднего вида. — А вот других может.

Юлька выползла обратно в своё разворошённое гнёздышко. Оглянулась посмотреть: кто там у них сзади? Оказалось, что ЗИЛ Кунг. Довольно обшарпанный и не похожий на «скорохода». Правда, и Даян отнюдь не гнал: со снежным накатом на дороге не шутят. Так что ЗИЛ держал дистанцию, не стремясь их обогнать. Или торпедировать — если ящерка увидит в этом возможность доделать начатое.

Юлька снова вклинилась телом между передними седушками и уставилась на мелкую пакость. Та прекратила скакать на цыпках. Уселась плотно, обвив руль хвостиками. Теперь она качалась на качелях, когда Даян подавал руль в стороны. С насеста зараза снялась, когда Даян пошёл на обгон долгомерной фуры. Взлетела вверх, повиснув на зеркале заднего вида.

— Что она там высматривает? — уложив голову на переднюю панель, пытался проследить её взгляд Севка. — Батя, она фуру разглядывает. Немигающим взглядом убийцы.

— Она всё разглядывает немигающим взглядом, — поморщился Даян, не спуская глаз с громоздкого «Форда» по правому борту. — Не пугай мать. Уши оборву.

— А, если он прав? — контролируя голос, почти по слогам выговорила Юлька.

Даян газанул, вырвавшись вперёд по встречке. Юлька с сыном тотчас обернулись: фура продолжала размеренное движение по своей полосе. Ударить Джимни в бок не пыталась и вообще смотрела на их джипик свысока. ЗИЛ остался где-то позади этого сухопутного парохода. Даян вернулся на свою полосу и невозмутимо заметил:

— На этом участке столкновение бесполезно. Обочина вровень с полями. Даже если улетим, вряд ли перевернёмся. Просто сядем в снег. И любой «торпедоносец» сядет. Особенно такой тяжёлый. Если раньше не перевернётся. Ю-ю, кончай нагнетать. Лучше кофейку плесни.