— Да, ну и черт с ними! Я заберу тебя, — ответил он, — чего бы мне это не стоило!

— Но Андрей сказал… — начала мама. — Мы подписали бумаги…

— Как подписали, так заберем! — отрезал отец.

Как они сошлись во мнении, решив мое будущее: Демидов запер меня в клинике, а родители его поддержали. Я же изо всех сил пыталась сдержаться, чтобы не поругаться с ними. Сейчас главное выбраться отсюда, об остальном подумаю позже.

***

Гай

Не хотел оставлять ее даже на несколько дней, но понимал, что ей нужно время, чтобы принять все произошедшее. «Всего пара дней, — успокаивал сам себя, — в этот век связи расстояние не имеет значения».

Не успел вернуться домой, как ощутил тревогу. Перебирал одно за другим события последних дней, пытаясь понять причину, но безуспешно. О чем бы ни думал, мысленно возвращался к ней, единственной женщине, которую любил все эти годы. Она должна быть дома, в безопасности, только отчего-то не испытывал уверенности в последнем. Еле дождался вечера, чтобы не разбудить ранним звонком, но ее телефон молчал. Возможно, она еще спала или уже спала и отключила аппарат, чтобы не мешал отдыхать. Я отправил ей смс и поехал домой, по пути заказав обратный билет.

Убедившись, что мама после перенесенной операции чувствовала себя хорошо, немного успокоился, но даже не стал распаковывать чемодан. Зачем, если послезавтра я собирался вернуться в Россию?

Отец, конечно, отговаривал, а мама, как обычно, без слов поняла меня. Ненадолго отлучилась и принесла маленькую коробочку. Внутри нее лежало старинное кольцо с аметистом, которое мама протянула мне со словами:

— Время пришло. Не опоздай и да поможет тебе Господь!

Только ей я однажды доверил свою тайну и мои надежды. Только она не просто сохранила мой, казалось бы, безумной секрет, но и поддерживала меня все эти годы.

Я хотел вернуться как можно скорее, но проклятая судьба или воля богов вновь помешали мне: рейс отложили из-за непогоды на несколько дней, так что я сумел вылететь только в конце недели.

Все это время думал только о ней и наделся, что все мои страхи были беспочвенны. Лишь прибыв в ее родной город, я понял, что предчувствие не обмануло меня. Она пропала. Ее телефон по-прежнему был выключен. В качестве домашнего адреса была указана квартира ее бывшего парня, в которой, по словам соседей, несколько дней никто не появлялся. Я ничего не знал о ее родных или друзьях и был вынужден искать практически вслепую, уповая только на то, что найду любимую до того, как станет слишком поздно.

С возвращением домой, казалось бы, жизнь должна была наладиться, но фактически я сменила одну тюрьму на другую, только кормили здесь лучше и разрешали смотреть телевизор. Никакой возможности связаться с внешним миром у меня по-прежнему не было: ни телефона, ни интернета, ни возможности просто выйти на улицу без сопровождения. Врач так напугал моих родителей, что они боялись оставить меня одну. Мама даже взяла отпуск на работе и постоянно находилась рядом. Я не раз пыталась достучаться до родителей, объяснить, что со мной происходит, чего я хочу, но всякий раз словно натыкалась на глухую стену. Они свято верили, что все делали для моего блага, старались, как могли, создать непринужденную атмосферу, только все было тщетно.

С Ахметовым мне видеться тоже не разрешили. Андрей убедил родителей, что из-за его непрофессионализма я сейчас находилась в таком состоянии. Он умолчал о том, как был груб в то утро, когда все случилось, как толкнул меня, непроизвольно вызвав своими действиями страшное воспоминание, спровоцировавшее нервный срыв. Тем не менее мама с отцом поверили ему, а не мне.

Единственным положительным моментом был визит к врачу-фониатру. Определив, что причиной потери голоса стало чрезмерное перенапряжение связок на фоне стресса, он назначил соответствующее лечение, но, самое главное, подарил мне надежду на то, что когда-нибудь я снова смогу говорить. Молчание, так угнетавшее меня вначале, превратилось в привычку, а потом стало частью терапии по восстановлению голоса.

Я перестала закрываться от своих видений и снов, записывала их, как однажды советовал мне Ренат Мансурович, а потом пыталась анализировать. Большинство их было мимолетно — не более нескольких мгновений, просто картинка из прошлого. Такие воспоминания, как мне показалось, не имели большого значения. Были и другие, те, что повторялись раз за разом, будто подсознание пыталось донести до меня некую информацию, которую я никак не могла понять, но не оставляла попыток. С каждым днем во мне крепла уверенность в том, что именно в этих, самых тяжелых и болезненных воспоминаниях кроется корень всех моих бед, поэтому я была готова идти до конца, чего бы мне это ни стоило.

Я могла рассчитывать только на себя, помочь мне было некому. Ник так и не появился. Иногда, в минуты отчаяния, мне казалось, что все, произошедшее между нами, было лишь сном, очередной иллюзией, созданной моим воображением. В такие моменты я закрывалась в ванной, включала воду и плакала, тихо, чтобы никто не слышал и не беспокоился обо мне.

***

В один из дней, вернувшись вместе с отцом от врача, я застала у нас дома Андрея. Они с мамой пили чай в гостиной и вели неспешную беседу. Увидев меня, он сразу поднялся мне навстречу и попытался обнять, но я оттолкнула его. Мужчина бессильно опустил руки и произнес:

— Я соскучился по тебе!

Я только покачало головой. У нас обоих было достаточно времени, чтобы разобраться в своих чувствах, и то, что Демидов пришел лишь пять дней спустя после того, как я покинула клинику, было красноречивее любых слов. Между нами никогда не было любви, мы просто нуждались друг в друге. Права была Люда, только я долго не хотела признавать этого.

— Ника, может быть, все-таки поговорим о случившемся? — произнес Андрей и тут же осекся. — Прости, никак не могу привыкнуть к тому, что ты не можешь говорить.

— Это ненадолго, — обнадежила мама. — Терапия уже дала результаты, просто врач запретил ей напрягать связки, но скоро все наладится. Я оставлю вас ненадолго.

Она окинула нас взглядом, улыбнулась и вышла из комнаты. Неужели все еще видела в Андрее будущего зятя? Нет, только не после того, что случилось! Как бы он ни был мил, насколько бы не нравился моим родителям, я не хотела даже видеть его.

Он снова приблизился, попытался взять меня за руку, но я жестом остановила его. Достала из сумочки блокнот с ручкой, заменившие мне язык, и начала быстро писать. Закончив, вырвала листок, протянула Андрею и отошла к окну, обняв себя за плечи.

«Ты был мне другом и даже больше. Я многим обязана тебе и ценю твое ко мне отношение, а потому буду честна. У нас нет общего будущего. Мы приняли желаемое за действительное и оба виноваты, каждый по-своему. Ты заслуживаешь счастья, но не со мной. Прости и прощай».

— Это все, что ты можешь мне сказать? После того, что между нами было? После того, как предала меня, изменила мне?

Если бы могла говорить, я сказала бы ему больше и не в таких мягких выражениях. Да, я изменила ему и не искала оправданий, но никогда не обманывала его. Знала, что он никогда не простит меня, так же, как и я его. Я разрушила его доверие, он практически сломал меня. Я не пыталась удержать Демидова, и это обстоятельство, кажется, возмущало его больше всего.

— Кому ты нужна, кроме меня? — крикнул он. — Красивая закомплексованная кукла.

Я повернулась, услышав его последние слова, и рассмеялась — беззвучно, а потому особенно жутко, как это могло показаться со стороны.

— Сумасшедшая! — зло произнес Андрей. Мышца на его лице дернулась, непроизвольно выдав нервное перенапряжение. Ему тоже было плохо, но он никогда не показал бы свою слабость.

— Именно, — ответила намеренно медленно, так, чтобы он смог прочитать по губам.

К моменту возвращения мамы я была одна в комнате. Андрей ушел, не простившись. Не знаю, что он сказал маме, но оправдываться я не собиралась.