Вечером телефон ожил.

— Эльвира Германовна, у меня закончились таблетки, — сказала вместо приветствия.

— Сколько дней ты уже не принимаешь их?

В голосе женщины я уловила не столько беспокойство, сколько страх. Неужели боялась, что я стану неуправляемой? Неприятно, когда тебя считают ненормальной и даже не пытаются этого скрыть.

— Сегодня, — соврала я, не почувствовав угрызений совести.

— Хорошо, Ника. Я сейчас нахожусь в отпуске за границей, поэтому попрошу своего коллегу помочь тебе. Его координаты пришлю тебе в смс.

— Спасибо, — ответила я. Страх, который успел отпустить моего врача, постепенно овладевал мной. Вдруг без этих таблеток я действительно сорвусь? Все-таки хорошо, что Андрея нет дома. Не представляю, как смотрела бы ему в глаза.

— Ника, у тебя все в порядке?

Дежурный вопрос, который она задавала мне при каждой встрече, надеясь получить положительный ответ. Я заметила, что именно такой ответ ожидает большинство людей, которым в действительности нет абсолютно никакого дела до тебя.

— Да.

— Твоя мама рассказала мне, что ты переехала жить к своему парню. Когда я вернусь, обязательно поговорим об этом.

— О чем тут говорить? — я уже чувствовала раздражение. Зачем мама вмешалась? Не терпелось поделиться радостью, что ее дочь стала такой же, как все?

— О новом этапе в твоей жизни. О том, каково это — покинуть семью и начать жить с посторонним человеком, приспосабливаться к нему, об интимной стороне вашей жизни.

Началось! Не хватало только психолога в нашей постели.

— Спасибо за заботу! Не хочу вас отвлекать, — ответила я и положила трубку.

Конечно, при встрече она долго будет разбирать эту ситуацию и мое нежелание делиться своими переживаниями, но это будет потом. Андрей расценил бы такую позицию, как попытку избежать неприятного разговора, и был бы прав. Я безумно устала раз за разом выворачивать наизнанку душу, чтобы ее могли изучать, препарировать, анализировать, совершенно не заботясь обо мне и моих чувствах.

Я сидела на скамье рядом с домом и смотрела на звезды. Слушала пение цикад, вдыхала аромат спелых слив. Улыбалась, думая о том, что мой возлюбленный, может быть, тоже не спит и видит те же звезды. Как бы мне хотелось разделить с ним этот миг и эту ночь. Щеки вспыхнули ярким румянцем, стоило только подумать об этом. Не допустимы, не позволительны такие мысли для девушки, еще не познавшей мужчины. Только как не думать о нем, не вспоминать его крепких объятий, его нежных поцелуев, если моя душа принадлежала ему с самой первой встречи. Лишь безграничное уважение удерживало его от того, чтобы сделать меня своей до брачного обряда.

Я проснулась среди ночи. Сердце гулко билось. Опять этот сон. Пусть я так до сих пор не видела того мужчину, но понимала, что мечтала именно о нем. Это совершенно не похоже на меня. Я не знала других мужчин, кроме Андрея, и не хотела знать. Переехав к нему, я сделала еще один шаг навстречу новой жизни. Строя совместные планы на будущее, мы никогда не затрагивали тему брака, но для меня это казалось само собой разумеющимся. Что же со мной происходит? Откуда это притяжение к незнакомцу из сна?

***

С утра позвонила по номеру, который мне прислала Эльвира Германовна, договорилась о встрече. Несмотря на то, что этот понедельник был выходным, мне не отказали. Сразу стало легче: скоро получу таблетки, и все наладится.

Без десяти десять я уже сидела в приемной доктора Ахметова. Секретарша, блондинка кукольной внешности, периодически посматривала в мою сторону, думая, что я этого не замечаю, но ничего не говорила. За две минуты до назначенного времени она пригласила меня:

— Корсакова Вероника (будто я не одна сидела в приемной), Ренат Мансурович вас ждет.

Я вошла в кабинет. Навстречу мне поднялся мужчина неопределенного возраста. Ему с легкостью можно было дать и сорок, и пятьдесят лет. Черные волосы уже были тронуты сединой, но карие миндалевидные глаза могли принадлежать юноше. Даже строгие очки не делали его серьезнее.

— Здравствуйте, Вероника! Эльвира просила выписать вам лекарство. Может быть, я смогу еще чем-то помочь вам?

Этот внимательный взгляд мог принадлежать следователю, судье, но казался неуместным для психолога. Мне стало не по себе. Захотелось поскорее уйти, что избежать ненужных вопросов.

— Спасибо, это все, что мне нужно.

— Я не знаком с вами и не знаю вашей ситуации, но не кажется ли вам, что этот препарат слишком сильный для вас?

— Вы верно заметили: вам абсолютно ничего обо мне неизвестно, поэтому не вам решать, что мне принимать.

Я была груба, но устала постоянно открывать душу перед незнакомыми людьми, которые изучали ее, словно диковинное существо, но ничем не могли помочь.

— Кем вы работаете?

— Какое это имеет значение, Ренат Мансурович?

— Ответьте, пожалуйста.

— Я работаю в сфере рекламы.

— То есть вы творческий человек?

— Да, — ответила я, все еще не понимая, к чему он ведет.

— Эльвира вернется только в конце месяца. Не в моих правила консультировать чужих пациентов, но, думаю, что смог бы вам помочь, если, конечно, вы сами этого хотите.

Ахметов протянул мне рецепт и визитную карточку.

— Позвоните, если решитесь.

Видимо, он заметил скепсис в моих глазах, потому что добавил:

— На выходе, сразу за дверью, справа находится урна. Возможно, через несколько минут этот кусочек бумаги окажется там, но вы ничего не потеряете, если оставите его в своей сумочке.

— Еще раз спасибо! Мне пора.

— До встречи, Вероника!

Сколько вас было за десять лет моей жизни? Все эти психологи, терапевты, психиатры обещали помочь вернуться к нормальной жизни, но через пару месяцев разводили руками, подтверждали наличие у меня нервного расстройства и выписывали таблетки. Ахметов был такой же, как они. Я уже занесла руку над урной, чтобы выбросить его визитку, но что-то удержало меня и заставило вернуть ее в сумочку. Ладно, пусть будет. Вдруг Эльвира задержится, а мне снова потребуются лекарства?

***

До возвращения Андрея было достаточно времени, и, чтобы не терять его даром, я отправилась к родителям, предварительно предупредив их по телефону.

— Милая, — улыбнулась мама, вглядываясь в мое лицо и пытаясь определить мое состояние. — С тобой все в порядке?

Снова подумала о том, что люди задают этот вопрос с одной целью: услышать положительный ответ, остальное их не интересует. Я несправедлива к родителям. Они действительно беспокоятся обо мне, но мама ждет, и я привычно отвечаю "да".

Мы не близки: отец всегда мечтал о сыне, мама переживала, что я не такая как все, но они так и не решились завести другого ребенка. Видимо, боялись, что он станет таким же, как я. Мои успехи в ВУЗе, хорошая работа и даже то, что я жила с мужчиной, все равно не делали меня в их глазах абсолютно нормальной. Моя непохожесть на других была одной из причин, которые заставили родителей продать все имущество в нашем городе и переехать в областной центр, чтобы иметь возможность регулярно показывать меня врачам.

Разговор плавно перетек в обычное русло. Мы интересовались здоровьем друг друга, работой и планами на отпуск. У меня планов не было: отпуск стал мечтой до тех пор, пока не закончу проект или не получу взыскание.

— Мама, я когда-нибудь видела странные сны? Может быть, рассказывала тебе о них?

Вопрос вырвался сам собой, но я не жалела, что задала его. Родители переглянулись.

— Все видят сны, кто-то просто не помнит их. Почему ты спросила?

— Просто так. Задумалась о том, что мне ничего не снится.

— Наверно, ты слишком устаешь на работе и крепко спишь.

Я кивнула, отвернулась к окну, но боковым зрением заметила, что отец заметно расслабился, а мама выдохнула. Значит, мне не показалось: они что-то скрывали от меня или не хотели лишний раз беспокоить.