— Магичить? — дед опять под почесал под шапкой голову. — Насчёт магичества не знаю… Видишь ли, не все ведуньи магини, как не все магини ведовством владеют.

— Как это? — я потрясла головой, пытаясь уложить в голове непонятные истины, озвученные дедом.

Вспомнился визирь из любимого фильма детства: «Надо сказать принцессе, что сон — это не сон, а про не сон, что это пересон, а пересон — не сон…». Очень похоже.

— Ну как… — Яр стал говорить медленнее, словно для тупенькой. — Ведунья — это та, что знается с тем, что нас окружает. С землёй и всем, что на ней растёт и живёт. Природа учит ведунью, чтобы и та, когда нужда будет, могла помочь земле, воде, зверям и …

— Тараканам тоже помогать надо? — вырвалось у меня. Всю жизнь не выношу эту мерзость и всю жизнь с ними воюю. Пауки и мыши не вызывают такую неприязнь, как эти… Брррр, гадость!

— Почему нет? — пожал плечами старичок. — Если не терпишь, то не создавай условий для их обитания. Ну или, если совсем обнаглеют, прикажи уйти. Тебя послушают.

Ишь ты, как выражается! «Условия», «обитание».

— Деда, а ты неместный, наверное, — предположила я.

— Неместный, — согласился дворовой. — У меня прежний хозяин в столице жил. В Москаграде. В академии императорской служил… да-а-а. Путешествовал много, книги писал, эспер… экспимен… Опыты ставил различные. Со мной любил поговорить, мнением поделиться, новости рассказать. Вот… Уважительный человек был. Немолод уже, но азартен и вспыльчив — огневик, одним словом. На учёном совете подрался с апаментом… Оппонентом, говоришь? Ну, пусть так. Так вот… подрался. Да ладно бы синяк ему под глаз поставил там или в морд… кх-м… в лицо плюнул. Так нет. Схватил бюст императора, что на кафедре стоял, и по башке оппонента того стукнул. Голова вдребезги… Да не-е-ет, что ты! У бюста голова вдребезги — гипсовый был. А спорщик шишкой большой отделался. Как оклемался, так на хозяина моего донос накатал, что, мол, видит в действии сем покушение на честь и достоинство царской особы. Дурь, конечно, согласен, но всё равно сослали, дабы высокое звание учёного не позорил. Напутствовали, чтобы охолонул и подумал о своём поведении. Хозяин-то одиноким был… вот и взял меня с собой. Хозяйничать в новом дому будешь, говорит. А тут уже место занято. Не драться же мне с Акимом. Потолковали мы с ним по-дружески, и я согласился дворовым быть. Тоже дело нужное. Видела, двор какой… кх-м… был. Хозяин? Так сгинул он… Да-а-а… Непоседа. Решил окрестные леса изучить и описать. Говорил я ему, чтобы провожатого взял, так нет. Я, говорит, в джунглях тропических не пропал, а тут рядом с домом, что со мной случится. Так и остался я при доме дворовым. Давно ли? Почитай, лет сто уже прошло.

Слушала рассказ Яра, вычесывала Дружка и думала. Названия географические вроде и похожи, но другие. И столица здесь не Санкт-Петербург, а Москва. Ну или Москаград по-местному. Интересно, как в этом мире история развивалась? Кто на троне восседает? Романовы или кто другой? Никогда историей особо не увлекалась, но школьные знания накрепко в памяти держатся.

Гребень скользил уже по гладкой — без колтунов и репья — шерсти Дружка, а я все пребывала в глубокой задумчивости. Сколько же интересного узнать мне предстоит! В первую очередь, о себе любимой и своих способностях. Ведунья… надо же!

— Дедушка Яр, а у кого бы мне поучиться ведовству?

— Дык… — дворовой от удивления даже столичную речь забыл. — Никто этому не учит. Ведунья — она ведает. Вот прям и не придумаю, как сказать-то. Себя слушай. Тело своё, душу. Голову не слушай, там много всякого и не всё нужно. Поняла?

Я пожала плечами. Смутно как-то. Но я попробую.

— Ксаночка-детка, ты не замёрзла там? Иди уже домой. Обедать пора, отдохнуть надо, — на пороге избушки стояла Глафира и щурилась на свет.

Дворовой исчез раньше, чем дверь скрипнула, и я осталась одна по другую сторону непролазного грязевого разлива.

— Голубка моя, да как же ты туда прошла-то?! — всплеснула руками опекунша. — Стой, не шевелись! Я тебя сейчас перенесу.

Княгиня подхватила было юбки, готовая шагнуть в мутную лужу, чтобы спасти свою деточку любимую, но я замахала на неё руками.

— Не надо, бабушка. Не лезь в грязь. Сейчас.

И пока Глафира замерла послушно, я вдохнула глубоко, прикрыла глаза и представила, как уплотнилась прямой дорожкой влажная почва от ног моих до самого крыльца. Выдохнула, открыла глаза и шагнула, полная веры в свои силы, в отзывчивость земли, в то, что ведунья — это круче мага.

Шла и смотрела, как озабоченность на лице опекунши менялась на крайнюю степень удивления. А когда я дошла и вцепилась в её юбку — вера-верой, но страшно всё равно было — подхватила меня на руки.

— Как же это, детка? Магия проснулась?

— Домовой и дворовой сказали, что я ведунья, — обвила я шею женщины руками и прижалась, успокаивая волнение. — Вот и попробовала.

Глафира молчала. Молчала, пока, усадив на лавку, раздевала и разувала меня. Молчала, пока ставила посуду на стол к обеду. Молчала, пока ели. Заговорила лишь когда Аким подвинул ей кружку с горячим травяным отваром.

— Ведовство — редкий дар. Мало кто в наше время им владеет. Знаю, что моя прапрабабка ведала. Лизонька, матушка твоя покойная, говорила, что бабка её ведьмой была. Но не с рождения, а после горя большого — муж с актёркой сошёлся и семью бросил. Наверное, было в ней ведовство слабое, а печаль в горечь душевную обратилась и с темнотой сошлась. Мужа вернуть хотела. Почему говорю об этом? Так это две стороны одного дара. Светлый — ведовство, а тёмный — ведьмачество. Говорил уже Аким? Хорошо. А говорил ли, что грань между двумя этими знаниями тонкая очень? Переступить легко, да и соблазн велик. Всегда силы и власти больше хочется. Только вот дорожка в одну сторону ведёт. Во тьму. И обратного пути нет. Поняла ли, княжна Верхосвятская, что дар этот для сильных духом?

— Да, — я невольно выпрямила спину и гордо вскинула подбородок.

— Запомни это и будь осторожна.

— Буду, бабушка. Слово даю!

— Не приму твоего слова, — грустно улыбнулась Глафира и покачала головой. — Жизнь длинная, и бывает в ней всякое.

Конец первой части.

Весна пронеслась со скоростью «Сапсана».

Стояла я как-то на железнодорожном переезде, и когда с предупреждающим сигналом электропоезд мимо пролетел, даже дух захватило.

Примерно такие же ощущения остались, когда в один из первых летних дней я нашла время подвести итоги.

Присела на скамейку в закрытой со стороны улицы беседке, стоявшей рядом с прежним сараем, и принялась любоваться сделанным.

Первое это, конечно же, дом. Не изба деревенская, но просторный, полутораэтажный дом со всеми удобствами.

… На следующий день после встречи на берегу староста, источая аромат перегара вчерашнего праздника, пришёл как раз к утреннему чаепитию. Глафира в ожидании его достала из сундука отрез ткани на юбку и, словно невзначай, поверх свёртка положила золотую монетку — орлана.

Какое подношение? Просто места в избе мало, вот и лежат себе вещи, где придётся.

Излагая просьбу о выделении нам в аренду земли для сельхозугодий и о продаже избушки вместе с участком, княгиня то задумчиво гладила ткань, то вертела тонкими аристократичными пальчиками золотую монетку.

— Ну, если очень надо… А избу я под нужды казённые другую выделю. Есть у нас в селе пустующие.

Хорошо обучают в институте имени Святой Роксаны родовитых дворянок. Даже тему составления договоров о купле-продаже и аренде земли не обошли. Правильный подход. Учат-то будущих хозяек поместий, которые при случае должны уметь и знать многое. Бабушка собственноручно каллиграфическим почерком написала два договора, магически их скопировала — а говорила, что только светлец зажечь может, — подписала и подвинула старосте:

— Вот, Захар Гордеевич, извольте прочитать и подпись свою поставить. Вы же грамотный?