— Зачем ждать следующего года? — не поняла целительница. — Разве эти запасы ты не будешь перерабатывать?

— Я думала, что только из свежесобранных растений можно эфирные масла получать… — растерянно пролепетала я.

В ответ Прасковья прочитала мне целую лекцию по травоведению с акцентом на тему по переработке собранного материала. Я внимательно слушала, кивала и тихо радовалась тому, что подруга согласилась переехать в моё поместье.

— Знаешь, я тут подумала… Тебе же, скорее всего, понадобится магомеханник для установки, наладки и ремонта техники? — разминая между пальцами подсушенный стебель душистой травы, спросила девушка.

— Думаю, да. У тебя есть кто-то на примете? — навострила я ушки.

— Если мне позволят воспользоваться магопочтой, то через несколько дней смогу тебе сказать более точно, — пообещала Прасковья, уводя меня из сушильни. — Нельзя здесь долго находиться, а то надышимся ароматом и голова разболится.

До самого обеда мы бродили по парку, заглядывая в самые дальние углы. Подруга — удовлетворяя своё любопытство и знакомясь с новым местом, а я в надежде отыскать источник. Отчего-то мне казалось, что это должен быть родник, притаившийся в кустах, на что целительница только плечами пожала:

— С чего ты это взяла? Местом силы может быть что угодно: большой камень, незаметный провал в земле, старое дерево или пещера… Ты давно медитировала? Тебе некогда? Ну-ну… Советую всё же найти время и не пропускать занятия, чтобы войти в контакт с этим местом и тогда, я уверена, ты найдёшь источник.

После обеда Прасковья ушла в свою комнату разбирать вещи, а меня Глафира заставила перемерить почти весь имеющийся в наличии гардероб. Для себя бабушка выбрала серо-голубое платье в стиле ампир, с широким серебристым поясом под грудью, с рукавами фонариком чуть ниже локтя. Помню, как тётушка Жени́ убеждала княгиню, морщившую носик на непривычную модель, что это самый модный в нынешнем сезоне фасон и душенька Глаша в своей деревне просто отстала от моды.

Моё платье было уменьшенной копией бабушкиного. Различие было в цвете — мне выбрали ярко-голубой — и в длине рукава. Фонарики едва прикрывали плечи, оставляя руки открытыми. Шёлковые белые чулочки и атласные башмачки с лентами тоже ждут своего часа.

— На приёме мы должны выглядеть так, чтобы у хана даже тень сомнения не могла возникнуть, достойны ли мы владеть поместьем. Покажи руки, — я повертела перед лицом бабушки ладошки. — Роксаночка-детка, это невозможно! Я понимаю, что тебе непременно надо всё потрогать и везде сунуть свой любопытный нос, но руки княжны должны быть ухоженными, а не исцарапанными, словно ты с кошками дралась.

Призвав на помощь целительницу и Надию, бабушка занялась моей внешностью. Правда, женщины тут же и Глафиру рядом со мной усадили, мотивируя это тем, что красоты много не бывает.

Маска для волос, восстанавливающая цвет и придающая блеск. Маска для лица, нейтрализующая загар и плебейское обветривание кожи. Маска для рук, заживляющая, смягчающая, отбеливающая.

— Ба, ты меня, случаем, в гарем продать не планируешь? — пошутила я, когда с лица смыли одну маску и готовились наложить следующую. — Мне же всего десятый год, а ты меня словно на смотрины готовишь.

Расслабившаяся в заботливых руках Прасковьи и экономки, Глафира ответила что-то невнятное. Вместо неё я услышала подругу:

— Не ворчи. Помни, что встречают по одёжке.

Высушенные и расчёсанные волосы мы ещё полчаса натирали шёлковыми платками.

— И в солнечном свете, и при свечах наши причёски будут сиять, — пообещала бабушка, заплетая мне косу на ночь. — Ложись пораньше, завтра разбужу на рассвете.

И ведь разбудила!

Ох, нелёгкое это дело, на приёмы ходить. Завтрак был наилегчайший: чашка чая, яйцо всмятку, тост, смазанный тонюсеньким слоем мёда. Чтобы не захотелось в уборную не ко времени.

Потом Глафира с Полиной трижды переделывали мою причёску, не зная, на чём остановиться. То ли косы, уложенные колечками над ушами, оставить, то ли локоны завить на разогретые щипцы. Остановились на многоступенчатой причёске «Мальвина», многократно перевитой лентой в тон кушака, завязанного под грудью, и показывающей всем красоту моих волос.

Со своей причёской бабушка поступила куда как проще, укрыв гладко зачёсанные и собранные в тугой узел косы лёгким шарфом, уложенным на голове чалмой.

За час до назначенного срока мы были полностью готовы. Трижды проверены все шпильки, застёжки, булавки. В сумочках, висящих на запястье, носовые платки, веера и на всякий случай нюхательная соль. На диване рядом с бабушкой ларец, приготовленный для передачи хану.

— Хуже нет ждать и догонять, — ворчала я, прохаживаясь по гостиной и не зная, чем себя занять.

Присесть мне не разрешили — платье могло помяться.

В тот момент, когда большие каминные часы прозвонили десятый раз, в центре комнаты замерцал воздух. В центре овала образовалось отверстие, которое с каждым мгновением разрасталось всё больше, отрывая вид на зал, без меры украшенный позолотой. И пока проход не открылся полностью, люди, стоящие с той стороны, смотрели на нас, а мы разглядывали их.

Наконец-то граница перехода засветилась ровным белым светом, говорящим о том, что портал открыт полностью и мы можем идти.

— Княгиня Глафира Верхосвятская с княжной Роксаной! — торжественно объявил кто-то, и бабушка, а за ней и я, ступили на полированные мраморные плиты зала приёмов во дворце шаха Кирима.

Я ошиблась.

Зал, куда мы вышли из портала, был не для приёма, а для ожидания аудиенции. Осматриваясь, я удивилась размерам помещения. В прошлой жизни я не единожды бывала в Крыму и проехать мимо Бахчисарая — бывшей резиденции крымских ханов, конечно же, не могла. Больше всего там меня удивили крохотные залы — это если сравнивать с Зимним дворцом или даже неподалёку раскинувшимся у моря Воронцовским. Дворец в моём понимании это нечто монументальное и впечатляющее объёмами, поэтому когда я увидела симпатичный уютный особняк, очень удивилась.

Вот сейчас, как я понимаю, мы или не в Бахчисарае, или ханский дворец в этом мире совсем иной архитектуры. Здесь светлее, просторнее, богаче. В зале ожиданий толпится человек тридцать, и при этом не тесно, не душно и свободного места достаточно. Что не могло не радовать.

Первым к нам подбежал некий господин, представившийся советником хана Кирима. Он попросил наши документы на поместье, объясняя это тем, что необходимо проверить подлинность и наличие всех подписей-печатей. Отдали, не драться же с ним. Хоть и боязно было — вернут ли…

Едва успели перевести дух, как подошёл высокий статный мужчина с идеальной военной выправкой, но в штатском мундире глубокого чёрного цвета с богатым золотым шитьём по воротнику, обшлагам и клапанам карманов, что говорило о высоком статусе чиновника.

— Княгиня, княжна, — господин почтительно склонился над ручкой Глафиры. — Позвольте представиться: граф Николай Иванович Горонцов, действительный тайный советник коллегии иностранных дел, посол Великорусской империи при дворе хана Кирима. Сегодня буду сопровождать вас на аудиенцию, представлять правителю и при нужде послужу переводчиком.

При последних словах граф чуть иронично улыбнулся. Бабушка в ответ на самопрезентацию вежливо склонила свою прекрасную гордую голову, а я сделала книксен.

— Ваше Сиятельство, вы позволите забрать у вас ларец? Мне кажется, он достаточно тяжёлый, — предложил посол и, посмотрев чуть в сторону, слегка повёл бровью.

В ту же минуту рядом с нами материализовался «юноша пылкий со взором горящим», который, согласно уставу, ел начальство глазами.

— Мишель, друг мой, возьмите этот ларец и следуйте с ним за княгиней как самый верный паж, — сказал он, а я чуть было не застонала.

Вот как можно так изящно приказать, что парнишка не только не обидится, что его носильщиком назначили, но будет счастлив исполнять поручение? Эх, мне бы так научиться.