Я уже в качестве доказательств собрался сказать, что я вообще-то в пещере был не один! Со мной был грозовой человек… Но в последний момент вспомнил предупреждение Лейрена не говорить о нём.

И Анастасия заинтересованно спросила:

— А ты галлюцинации видел?

Я даже поперхнулся от её слов. И она поспешила объяснить:

Я среди информации читала, что когда человек надолго лишён воды и пищи, то у него бывают галлюцинации. Вот бы узнать, что это такое.

— Поверь, ты не хочешь этого знать, — ответил я и задумался.

Так какая версия событий настоящая? То, что рассказывали мои друзья и взрослые? Или то, чему свидетелем был я. И эти версии взаимно исключали друг друга.

Я знал, что такое галлюцинации. Ещё в том мире. Когда получил ранение и меня зашивали, то наркоз вызывал мультики. Да, они были яркими, цветными и очень зримыми. И запоминающимися.

Но то, что я переживал сейчас, никакого отношения к глюкам не имело.

Хотя нет, имело. Ведь вполне может быть, что я до сих пор ещё сижу в пещере. А вот эта карета, друзья, преподаватели — это всё мне кажется.

И тут я вспомнил две вещи, которые позволяли мне выяснить, что же было на самом деле, а что является плодом моего воспалённого воображения!

Я же там взял новую ступень! Я теперь был Великим воином!

Я посмотрел на доктора и спросил у него:

— Валентин Демьянович, какая у меня сейчас ступень культивации ци?

Он скользнул по мне взглядом и ответил:

— Вы, Володя, сейчас настолько истощены, что мало чем отличаетесь от обычного человека. Вы сейчас не сможете использовать свою силу.

Я попробовал прокачать по меридианам ци и понял, что нечего качать — каналы были сухими. Сухими настолько, что аж потрескались.

Мне нужна была ци. Хоть какая-то. Но сил для культивации не было. Я чувствовал себя примерно так же, как тогда, когда делал первые шаги. Я пытался гонять ци по каналам, но её было настолько мало, что приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы отстраивать каналы.

Сейчас у меня каналы были довольно-таки вместительные, но пересохшие. Такое было ощущение, что появись ци, потрескавшиеся каналы её не удержат.

— Валентин Демьянович, — спросил я. — А у меня каналы восстановятся, когда я восстановлюсь.

Валентин Демьянович тяжело вздохнул и ответил:

— Я не знаю. Не могу сейчас давать каких-либо прогнозов. Будем надеяться, что вы восстановитесь.

Я выслушал приговор отстранённо, как будто слова доктора относились к кому-то другому. А про себя повторял:

«Этого не может быть! Надо бы встретиться с тем, кто меня ненавидит и хочет убить, и подпитаться его ци. Хотя бы немного. А потом уже…»

Что будет потом, я придумать не мог.

Зато вспомнил ещё про одну вещь, которая точно показала бы мне, что именно со мной произошло. Нужно было достать артефакт! И если три части соединены в один артефакт, то значит, грозовой человек был. Просто ушёл сквозь стены. Собственно, так же, как и пришёл.

Выдавив остатки ци на указательный палец, я прикоснулся к ячейке ремня-артефакта. Но сил у меня действительно было мало. Не хватало для того, чтобы достать из нужной ячейки нужную вещь.

Не в силах больше слушать причитания друзей, я собрался и всё-таки достал содержимое ремня-артефакта. Но артефакта-ключа не было. Ни просто так, ни в шкатулке, которую я принёс с аукциона.

Оставалась только шкатулка, которую я взял в подземном хранилище.

Ребята вокруг меня, по всей видимости, озадаченные моими действиями, притихли.

А я, проверив аукционную шкатулку, взял в руки шкатулку из сокровищницы.

Это был момент истины. Вот сейчас я открою шкатулку, и станет понятно, сон был это или не сон. Как там в «Волшебной лампе Алладина»? «Когда принцесса видит сон про не сон, ей кажется, что сон не сон про сон, а думает, что сон про не сон…»

Вот и я сейчас открою крышку шкатулки, и выясню, что же было со мной на самом деле.

Когда в ячейке ремня-хранилища я не обнаружил кусочек артефакта, который забрал у мёртвого старика, я не удивился. Когда в шкатулке, вручённой мне на аукционе торгового дома Ян не обнаружил второй кусочек, тот самый, который купил на аукционе, то тоже не удивился. В конце концов, грозовой человек Лейрен собрал из трёх частей целый артефакт.

Поэтому шкатулку, полученную в тайной сокровищнице клана Ян, я открывал уверено — именно там я ожидал увидеть объединённый артефакт. Как сказал Лейрен, ключ к Запирающему Хаос артефакту.

Но и та шкатулка оказалась пуста.

Я даже не поверил своим глазам, и покрутил шкатулку в руках, надеясь, что просто открыл неправильно.

Нет, всё правильно — крышка одна.

Я закрыл шкатулку и открыл снова.

Ничего не изменилось.

— Что ты ищешь? — спросила Синявская.

— Артефакт, — честно ответил я.

Ребята сидели и молча наблюдали. По их лицам было видно, они понимали: произошло что-то из ряда вон выходящее. Но не понимали, что именно.

А оно и произошло! Допустим, всё, что я пережил в пещере — это был плод моего больного воображения, спровоцированного голодом и обезвоживанием. Но тогда артефакты из сокровищницы и с аукциона должны быть на месте!

Я снова проверил обе шкатулки и, закрыв глаза, обессиленно опустился на подушку.

— Что за артефакт? — спросила Синявская. — И что это за шкатулка?

Ну да, шкатулку с аукциона они все видели, а про вторую, из сокровищницы, никто не знал. Но у меня не было сил рассказывать.

Получалось, что всё-таки тренировки с Лейреном были! И готовый артефакт забрал он. Но в моей памяти не было воспоминания о том, что грозовой человек забирает готовый артефакт. Наоборот, я хорошо помнил, как он отдавал его мне, и я положил его в шкатулку, а потом в ремень-хранилище. А сам забрать он не мог, потому что это мой ремень и доступ только у меня!

Я снова прикоснулся к ячейке ремня-хранилища. Та ячейка, в которой хранились шкатулки, была пуста.

Возникла мысль, что я мог промахнуться ячейкой и положить готовый артефакт в другое место. И я уже собрался было вывалить всё, что хранится у меня в ремне, но потом передумал — там всего очень много, в карете просто места не хватит!

С другой стороны, до сих пор мне достаточно было подумать о том, что именно я хочу достать, и этот предмет оказывался у меня в руках. Так что доставание всего не имело смысла.

К тому же я точно помнил, что положил готовый артефакт в шкатулку — ту самую, которую сейчас крутила в руках Варвара Степановна Синявская и которую я собственноручно достал из ячейки ремня-хранилища! А так как доставать вещи из ремня-артефакта мог только я, то…

Не дождавшись от меня ответа, Синявская снова спросила:

— Володя, откуда у вас эта вещь? — и протянула руку, чтобы взять шкатулку из сокровищницы.

Но вмешался Аристарх Петрович. Он перехватил шкатулку и осмотрел её со всех сторон. Прислушался и даже понюхал! Только что не лизнул. Лицо его при этом было крайне озабоченное.

— Откуда у тебя это? — спросил он таким тоном, что все посмотрели на него.

Меня придавило так, что дышать стало тяжело.

Тон адвоката был требовательным. Словно мы находились в камере на допросе, а не в карете, и я был главным подозреваемым.

— Ты думаешь, это она? — спросила у адвоката Синявская.

— Несомненно! — ответил Аристарх Петрович.

В карете повисло требовательное молчание — все переводили взгляды с меня на адвоката её светлости великой княгини Екатерины Петровны Волковой и обратно.

А я чувствовал себя настолько уставшим и раздавленным, что не мог ничего сказать.

К счастью, вмешался Валентин Демьянович.

— Господа, — вклинился он. — Если так пойдёт дальше, то скоро будет некому задавать вопросы!

Тон его был не менее решительным, чем у Аристарха Петровича.

Некоторое время висело напряжение, а потом стало легче дышать.

А Валентин Демьянович продолжал командовать: