Через час меня пригласили в кабинет и выдали знакомый прямоугольный документ. Я попыталась прочитать пару строк, но ничего не поняла. То ли информация была закодирована, то ли моих знаний латинского не хватало, чтобы разобраться в хитросплетениях медицинских терминов. Единственное, что было понятно – несколько пустых строчек внизу, на оборотной стороне карты, оставленных для имен детей или фамилий доминов, от которых их родят. «Как только перейду в свой мир, тотчас выброшу», – подумала я, разглядывая непонятный документ, ощущая себя животным, которое пометили. Если бы я не боялась, что из-за меня у Просперусов будут неприятности с законом, то ни за что бы ни согласилась на такое унижение.

«Нужно реже ходить в очках, – подумала я, – будет трудно, зато смогу чаще замечать переходы». Как назло, сейчас если они и возникали, то или далеко от меня, или не в мой мир.

– Всего доброго, – попрощался со мной доктор.

– А… – я растерянно моргнула, не зная, что делать дальше.

– Если вы кому-нибудь подойдете, вам сообщат, – добавил он прохладно. Наверное, подумал, что я из тех дурочек, которые сразу побегут рожать доминам детей.

Магистратус, ожидавший около коги, окинул вопрошающим взглядом. Я вытащила из кармана мерзкое удостоверение и помахала перед его носом. Мужчина скривился, открыл мне дверь и отправил с водителем домой.

Следующим утром я поздно встала. Авила, весь прошлый вечер терзавшая меня бесконечными вопросами о столкновении в клубе и моем фирменном ударе по носу, умотала в школу. Я повернулась на спину и заложила руки за голову. Улыбнулась, услышав вдалеке лай собак, крик петуха. Эти звуки наполняли сердце теплом. Я чувствовала себя так, как будто я дома, под Москвой, в деревне у бабушки. И различия между нашими мирами незначительны. Я могу хоть сейчас взять с тумбочки телефон и позвонить маме, могу отправиться с подружками в кино или кафе, выйти во двор поиграть с собакой, сходить в местный магазин купить вкусностей и так далее…

Просперусы жили, как по-нашему, в частном секторе. Здесь было мало магазинов и развлечений, зато их усадьба и соседние могли похвастаться большой территорией, собственным садом, бассейном. Многие держали домашних животных, коз, кур, однажды я даже слышала мычание коровы.

Продукты Аврора и Клавдий покупали у фермеров, колонов, по-местному. Рано утром те проезжали по улочкам окраин Лютеции и продавали с длинной коги вкуснейшее молоко, творог, оливки, мясо, рыбу, домашнюю колбасу и пироги.

Завтрак у нас состоял из нарезанной ветчины, хлеба, сыра и оливок. Кто хотел, мог себе поджарить яичницу или тосты. Я частенько готовила, стремясь быть полезной и хоть как-то отплатить хозяевам за гостеприимство.

Борщ им, кстати, не понравился, зато пельмени приняли на ура, особенно после того, как я из сливок и творога сделала что-то типа соуса к ним. Уборкой заниматься не приходилось, это делали гравиуборщики, похожие на наши пылесосы, только летающие. Здесь вообще все было завязано на гравитации. Даже улавливатели пыли были магнитные.

Авила после моего рассказа о случившемся в клубе, попросила научить ее приемам самообороны. А именно тому удару, каким я повредила нос домину. В их школе подобного предмета не было, лишь домоводство, шитье, рисование, кулинария и тому подобное. Да и учились в этом мире девочки отдельно от мальчиков, правда, хоть в одном здании. Я со временем расскажу ей, почему такое обучение в нашем мире было признано неэффективным. Если задержусь здесь, конечно.

Два дня меня никто не беспокоил, а на третий, по традиции утром, почему-то здесь любят утренние визиты, к нам нагрянула делегация из двух человек, на этот раз хотя бы без доминов и магистратусов. Мы как раз с Авророй убирали стол после завтрака, когда раздался стук во входную дверь. Наружную калитку здесь никто не запирал. Раньше и дом не закрывали, пока я не уговорила Клавдия. Мне, выросшей в Москве, не очень нравились местные традиции распахнутых ворот и дверей, но кто я такая, чтобы их нарушать?

– Ксения Белкина? – ко мне обратился важный пожилой мужчина, одетый в дорогущий шерстяной костюм стального цвета, безошибочно выбрав меня из нас двух. Я осторожно кивнула.

– Доброе утро. Вот договор, подпишите, мы должны сегодня отдать оба экземпляра для подтверждения в Ассоциацию, – мужчина положил передо мной на стол несколько скрепленных документов.

Справа втянула в себя воздух Аврора. Краем глаза я увидела, как нервно задрожали ее руки. Через секунду до меня дошло – мне предлагают стать пари?! Изнутри поднялась такая волна неприятия и злости, что на миг у меня перехватило дыхание.

– И кто же счастливый будущий отец? – мой голос сочился ядом. Не дай господь неудавшийся насильник, я не посмотрю на его статус, не добила в первый раз, добью во второй. Даже знаменитая регенерация доминов не справится.

– Аврелий Фабий Лукреций, – гордо произнес… адвокат, видимо. Я с трудом осознала, что имя не его, похожее, но другое. Отец, брат, сын? – Аврелий Фабий является сто третьим наследником императора.

Мужчина замолчал, словно давал мне время осознать важность… чего? Я не осознала. Развела руки и произнесла:

– Ни о каком договоре не может быть и речи. Я отказываюсь становится пари, и не собираюсь делать этого в дальнейшем.

Мужчина переглянулись, словно говоря друг другу – еще одна отщепенка из этих… революционерок. Ничего, и не таких уламывали.

– Мне даны неограниченные полномочия, – в голосе адвоката зазвучали мягкие бархатистые нотки, – впишите в договор любую сумму. Я подчеркиваю, абсолютно любую, и Аврелий Фабий умножит ее на десять.

– До свидания, уважаемые, – Аврора, наконец, очнулась от ступора, повернулась к мужчинам и величественно выпрямилась, – моя сестра не будет ничего подписывать. Или нам обратится в Ассоциацию? Пожаловаться на давление со стороны доминов?

– Не нужно жалоб, – поверенный насмешливо улыбнулся, – я не сомневаюсь, что Ксения согласится. Рано или поздно, соглашаются все.

Мужчина коротко поклонились и направились на выход. И только когда спина в сером костюме скрылась за воротами усадьбы, я смогла выдохнуть.

– Он действительно может вам навредить? – о себе я не думала – в этом мире я проездом.

Аврора пожала плечами.

– Деньги у нас есть, лежат они в наших местных банках. Мы принципиально не клали в те, чьими владельцами являются домины, хоть там и выгоднее условия. С каждым годом все труднее заставить девушку рожать против ее воли. Если будут угрожать – обратимся в газеты. Вряд ли домины пойдут на открытый конфликт, особенно сейчас, когда союз «Равенство для всех» набрало реальный вес в обществе. Даже император на прошлом Собрании объявил, что перед законом равны все – и простые люди и его семья.

– Сто третий наследник – это как? – поинтересовалась я со смешком.

– А вот это плохо, – вздохнула девушка, – первая сотня почти что боги, они владеют половиной ресурсов планеты. Сто третий близко. Я рожала от триста двадцатого, и то, он был таким самовлюбленным снобом, что когда я в первый и последний раз разговаривала с ним на подписании договора в парме, он даже ни разу на меня не посмотрел, только цедил слова сквозь зубы в сторону.

– Козел, – буркнула я, вспомнив Растуса Лукреция, который тоже недалеко ушел.

– Ладно, – Аврора дотронулась до моей руки, – не переживай. Ты почти весь день дома, а Авилу нужно предупредить, чтобы была осторожнее в школе.

Реально никакой пакости домины нам сделать не могли, на дворе был двадцать третий век. Рабство, насилие, грубое принуждение канули в прошлое. Если домины и станут шантажировать, то сделают это изящно и тонко. Так сказал бывший коллега Клавдия, которого тот пригласил к нам в дом. Он твердо заверил, что бояться нечего. Сейчас федерация людей гораздо сильнее, чем была раньше, и у них уже были случаи, когда девушки категорически отказывались рожать и домины уходили ни с чем. Но на всякий случай посоветовал мне далеко не отходить от дома и не гулять одной.