– Это так ты ее защищаешь? – возразила Ана. – Огорошила беднягу новостями?

– Давай, поучи еще меня, как общаться с друзьями! – возмущалась Бэлла.

Тихим дрожащим голосом Лекси произнесла:

– Я не могу.

– Вот видишь! – возликовала Бэлла. Она подошла, едва держась на ногах, и ухватила Лекси за талию, дыша перегаром. – Детка, я тебе помогу.

Полными слез глазами Лекси посмотрела на подругу и отстранилась.

– Ты уже и так достаточно постаралась.

Робин шла по узкой тропинке между скал, босые ступни утопали в пыли и натыкались на камни. Фонарика у нее с собой не было, зато луна светила ярко, заливая гору серебристым светом. Организм вобрал и расщеплял алкоголь, постепенно избавляясь от него, и, похоже, начал трезветь. Жаль, что нельзя применить тот же принцип к мыслям. Как хорошо было бы проглотить их гудящий клубок, протолкнуть вниз и позволить телу завершить работу. Хотя… наверное, именно так она и делала все эти годы. Как после той ночи, которую провела с Бэллой.

Робин ощутила ком в горле. Как она могла так поступить? Притвориться, что ничего не помнит? Захлопнуть у подруги перед носом дверь и вернуться к родителям? Робин должна была играть роль хорошей девочки – другого сценария мама с папой не вынесли бы. Встречаться с представителями противоположного пола. Прилежно учиться. Поступить в университет. Заключить договор о прохождении стажировки. Получить работу в солидной юридической компании. Познакомиться с хорошим мужчиной. Выйти замуж. Родить ребенка.

Черт возьми, она поставила галочку напротив каждого пункта! Вот только проблема в другом: Робин сама загнала себя в рамки, заключила свои чувства, мечты и желания в квадратики, нарисованные кем-то другим. И теперь ее мучил вопрос: что случится, если она переступит черту?

– Робин?

Она сидела на валуне на краю утеса и не слышала, как подошла Фэн, чья кожа в свете луны выглядела фарфоровой.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Робин.

– Я видела, как ты ушла, вид у тебя был весьма грустный. Все в порядке?

– Мы с Бэллой перекинулись парой слов. Не поссорились, нет… Но ее слова разбередили мне душу.

Фэн немного помолчала.

– У нее сегодня тяжелый день.

– Я знаю. Она сообщила, что вы расстались. Мне так жаль.

– Я не собиралась разрывать отношения здесь. Только не во время девичника. Получилась полная неразбериха.

– Иногда невозможно выбрать правильное время и место, – заметила Робин.

Фэн подошла к валуну, села и произнесла:

– Можно тебя кое о чем спросить? Почему ты разошлась с мужем?

Вопрос застал Робин врасплох:

– Он мне изменял.

Какой простой и изящный ответ. Она так говорила уже раз сто: «Муж мне изменял». В ответ ей сжимали ладонь в знак сочувствия или обзывали Билла уродом. Все понимали, как это больно: мучиться, злиться и ощущать, будто тебя предали. Вот только окружающие были бы в замешательстве, если бы знали, что Робин испытала облегчение, узнав о романах мужа. Теперь у нее появился выход. Измена – понятная и очевидная причина для развода. Вот бы и с эмоциями все складывалось так же легко и просто.

Неожиданно для себя Робин призналась:

– Я была этому только рада. Почувствовала облегчение. – И вздохнула. – Похоже, что я его никогда не любила.

– Ясно. – Всего одно короткое слово, которое дало понять, что Фэн каким-то образом и сама обо всем догадалась.

– Если бы Билл не изменил мне, мы до сих пор были бы женаты. Хотя я и не люблю его. Господи, как ужасно признаваться в подобных вещах. Я слабый человек. – Робин покачала головой. – Вышла замуж за того, к кому не испытывала чувств, потому что боялась сделать другой выбор.

В темноте пели цикады. Фэн сидела рядом на валуне, молчала и ждала, оставляя Робин возможность выговориться. И та ею воспользовалась. Она рассказала, как потеряла брата, когда училась в школе. Как родители не смогли этого пережить – их сердца разбились, словно сделанные из стекла.

– На маму с папой столько всего свалилось. Я просто не могу их расстраивать. А сегодня, разговаривая с мамой, я не выдержала и выругалась. Она присматривает за сынишкой, и я должна быть ей благодарна, а я разозлилась и наговорила гадостей, мама и так плохо спит, а теперь еще будет переживать из-за нашего разговора…

Фэн накрыла ее руку ладонью.

– Дыши.

Робин сделала глубокий вдох, расправив легкие. Затем медленно выдохнула, опустила плечи. Повторила. Она ощущала тепло тела Фэн. Что-то изменилось, воздух вокруг словно застыл, сердце забилось быстрее. Обе молчали. Робин чувствовала, будто начинает светиться изнутри, боялась пошевелиться и не хотела ничего говорить, чтобы не спугнуть это ощущение.

Не убирая руки, Фэн спросила:

– Разве в разговоре с мамой ты кривила душой?

Робин немного подумала, затем покачала головой.

– Тогда, возможно, этого вам и не хватало?

«А ведь она, пожалуй, права», – удивилась Робин.

После долгого молчания Фэн спросила:

– Чего ты хочешь?

Какой простой вопрос. Робин слышала его каждый день: когда шла в кафе, разговаривала с мамой, общалась с коллегами по работе. Вот только сейчас, чувствуя на себе взгляд Фэн, она понимала, что ответить будет невероятно сложно. Разум и логика, которыми Робин привыкла оперировать, замолкли, осталось лишь нечто другое, засевшее где-то глубоко внутри. И это «что-то» нашептывало ответ, казавшийся абсурдным. Она не сможет произнести нужные слова вслух, ей не хватало смелости даже додумать мысль до конца. И все же, когда у валуна появилась Фэн, Робин почувствовала, как в груди что-то екнуло, ожило и заныло. Она была уверена, что собеседница испытывает то же самое.

Фэн по-прежнему не убирала свою ладонь. Робин хотела посмотреть на их руки, запомнить, как они соприкасаются, но не могла отвести глаз от лица сидевшей рядом девушки. Робин перевернула руку, теперь их ладони соприкасались. Пальцы заскользили и сомкнулись, Фэн ощутила легкое пожатие. Ответ был простым и понятным.

«Тебя. Я хочу тебя».

Робин не знала, традиционная у нее ориентация или нет, соответствует ли квадратику, где нужно поставить галочку. Кровь гулко стучала в ушах, в голове осталась лишь одна мысль: «Теперь я точно знаю, чего хочу».

Она наклонилась к Фэн, не закрывая глаз и не отводя взгляда. Их губы встретились, и Робин ощутила, что ей отвечают. В этом поцелуе слились ночь, звезды, аромат сосен. Языки девушек двигались, словно исполняя медленный танец, тела наполнялись желанием. Никогда раньше Робин не испытывала такого наслаждения. Она положила руку на затылок Фэн, ощутила под пальцами короткий ежик стриженых волос, скользнула ниже, ощущая гладкость кожи…

Мир вокруг взорвался тысячью искр. Робин чувствовала себя так, словно нырнула в море, но оказалась не в лишенной воздуха темноте, а в ярком, залитом светом пространстве. И поняла, что с этого момента ее жизнь кардинально изменится.

Элеонора лежала на дне ялика, держа в руках наполовину опустевшую бутылку водки, и слушала, как волны бьются о борт. Ее размышления о Сэме напоминали прибой: набегали волной, накрывая с головой, затем отступали. Она собиралась вызвать в памяти лишь приятные воспоминания, но вместе с ними пришли и другие, весьма мрачные. Звонок из больницы, долгое ожидание в коридоре, руки, вцепившиеся в подлокотники пластикового стула, хирург, снявшая очки и потирающая переносицу… Два слова пульсировали в голове: человеческий фактор. Сотрудник совершил ошибку. Не беда, никто не идеален. Вот только Сэма не стало. Его жизнь оборвалась из-за чьего-то промаха.

Элеонора помнила каждое слово из заключения об итогах расследования. Вместо нужного препарата ее жениху дали другой, содержащий пенициллин, на который у Сэма была аллергия. «Ко-амоксиклав» вместо «Ко-тримоксазола». Другое название, иной состав… И начался анафилактический шок: резкое падение артериального давления, отек гортани. Элеонора в точности знала, что и как случилось, потому что читала отчет столько раз, что он рассыпался на отдельные листочки. Она понимала, что произошел несчастный случай, и запомнила фамилию старшей медсестры, совершившей ошибку. Три ночи Элеонора не спала, а затем поехала в больницу Борнмута. Руки дрожали на руле, перед глазами все плыло. Хотелось посмотреть виновнице прямо в глаза и спросить: «Вы хоть понимаете, что натворили?»