Скрестив ноги, Лекси сидела у прохода.

Стоял конец сентября. Солнце заливало светом поля, качающиеся на ветру травы отливали янтарем. В воздухе пахло пшеницей и немного солью. В небе плыли белые кучевые облака, на лугах пасся скот.

Лекси подумала, что позже ей пригодится пиджак, перекинутый через спинку стула, но пока достаточно тепло. Место для свадьбы выбрали прекрасное: Западный Дорсет, склон холма, полого спускающийся к морю, аккуратно постриженная лужайка, деревянные стулья, расставленные по двум сторонам от импровизированного прохода. Вместо алтаря – арка из цветов. Никаких священников в торжественном облачении или пыльных псалтырей.

«Так и должна выглядеть идеальная свадьба», – подумала Лекси. Из приглашенных – небольшой круг друзей и родственников. Церемония кардинально отличалась от той, которую они планировали провести с Эдом.

Лекси знала, что ее жизнь могла бы сложиться по-другому, если бы девичник закончился на день раньше. Она стала бы замужней дамой, и Эд сидел бы сейчас рядом с обручальным кольцом на пальце. Тот самый мужчина, который нежно обнимал ее, когда признавался в любви. И он же ударил по лицу Ану, со свистом рассекая пропитанный травами ночной воздух, столкнул Элеонору с табуретки, завязал глаза Сэму и подвел его к каменной лестнице.

Интересно, как скоро Лекси заметила бы первые тревожные признаки? Рано или поздно это должно было случиться. Смутная неуверенность уже появилась, внутренний голос твердил: «Подожди! Я не уверена». Однако, вместо того чтобы прислушаться к нему, она считала, что проблема в ней самой. Странно, что женщины часто следуют именно по такому пути: ищут недостатки в себе.

После смерти жениха Лекси на три месяца погрузилась в жуткую депрессию. Сменяя друг друга, ее одолевали мысли одна мрачнее другой, терзали чувство вины и сомнения: «Успела бы я схватить Эда? Что бы это изменило? Возможно, нам стоило сказать правду?»

Жизнь в большом городе стала нестерпимой, и Лекси вернулась в Борнмут, чтобы быть поближе к Бэлле, Робин и – что удивительно – своей матери. В особенно тяжелые дни отправлялась к морю и испытывала облегчение, бродя по безлюдным скованным зимой пляжам. И все же постепенно, по мере того как рос ее живот, Лекси вновь обретала способность радоваться жизни.

Она так и не поняла, кого оплакивает: настоящего Эда или созданный им образ, который никогда не соответствовал реальности. Но в конце концов позволила себе пробудить и счастливые воспоминания: как они с женихом танцевали под Принса в пижамах, как Эд приносил ей завтрак в постель… Все-таки именно он подарил Лекси нечто невероятное и восхитительное.

Она посмотрела на их дочку Рэн. Ей уже десять месяцев. Вцепившись ручонками в декольте матери и упираясь ножками в ее бедра, малышка пыталась встать. Лекси наклонилась и поцеловала кончик розового носика. Рэн довольно засмеялась.

Лекси по привычке принялась изучать лицо крошки, пытаясь разглядеть черты ее отца. Вот они: миндалевидные глаза, широкие брови… Рэн схватила висящее на шее мамы ожерелье и потянула в рот.

Наблюдая за дочкой, Лекси понимала, что у нее два варианта. Жить прошлым, оплакивая то, чего не случилось, думая, как все могло бы сложиться, сетуя, что не разглядела истинную натуру Эда. Или сосредоточиться на настоящем.

Рэн здорова и весела. И этого вполне достаточно.

Ана бросила взгляд на сына. Семнадцатилетний Люка, ростом уже выше матери, устремил свои темные глаза в небо, где кружился ястреб, и выглядел особенно красивым в рубашке апаш.

Он поступил в колледж и все меньше общался с компанией, окружавшей его в школе. А еще у Люки появилась девушка Зельда. Парень пока не удосужился познакомить ее с матерью, но Ана, все чаще видя улыбку на лице сына, уже относилась к его подружке крайне благосклонно.

Прошлый год дался им обоим нелегко. Она приняла решение рассказать сыну об отце. В самых общих чертах, не упоминая ни про девичник, ни про студенческую вечеринку много лет назад. Люка пришел в ярость, узнав, что уже не сможет познакомиться с папой, и винил во всем Ану. Подросток не справлялся с нахлынувшими на него невероятно сильными эмоциями – болью, обидой и злостью, – и выплескивал их на мать, которой ничего не оставалось, как ждать, пока шторм уляжется. Но даже после самой страшной бури небо проясняется. Ана радовалась, что у сына сформировались определенные представления об отце, и встреча с ним в реальности уже не сможет их исказить. Пускай у ее взрослеющего ребенка будет хоть что-то.

Впереди сидела Лекси с Рэн на руках. Малышка начала хныкать, мать что-то ласково ей шептала. Люка наклонился и, положив руку на спинку стула, сказал:

– Пойду с ней прогуляюсь.

Лекси обернулась.

– Правда? Уверен?

– Это лучше, чем глазеть на молодоженов, – улыбнулся парень.

Ана подумала, что материнство – пора, полная противоречий. Порой ей казалось, что она не уделяет сыну достаточно внимания, а порой – что слишком его балует. Ана разрывалась между необходимостью больше работать и желанием чаще бывать дома с сыном. Она думала, следовало ли познакомить Люку с отцом, когда был такой шанс, или она сделала все правильно, скрывая личность Эда в тайне. Повод для сомнений и беспокойства находился постоянно. И все же когда Ана увидела, как Люка бережно взял Рэн на руки и тихо ей что-то сказал, а малышка задрыгала ножками от удовольствия и наградила парня широкой улыбкой, то решила: «Я все правильно сделала».

Она перевела взгляд на Лекси: та тоже смотрела на детей. Дружба двух девушек, зародившаяся на лжи, крепла медленно и неуверенно. Проще всего было прекратить общение, если бы не Люка и Рэн, брат и сестра по отцу. Их отношения в последние несколько месяцев только крепли, и всем хотелось сохранить всевозрастающие нежность и теплоту.

Лекси посмотрела на Ану. Они долго не отводили глаз и улыбались. Две женщины, две матери, подруги.

Элеонора не любила свадьбы. Прямая, как палка, она сидела на деревянном стуле, сжав на коленях руки, и думала: «Как часто все идет не так». Как у нее и Сэма. Или у Лекси и Эда. Только на этот раз будет по-другому.

День начался отлично. Элеонора, как обычно, записалась на укладку. Но когда приехала в салон, Рис подвел ее к зеркалу, пригладил волосы и сказал:

– Я бы хотел предложить другой вариант. Что, если мы сделаем чуть более короткую стрижку? Оформим твое лицо, подчеркнем скулы.

Элеонора посмотрела в глаза своему отражению.

– Да. Давай.

Через два часа она вернулась домой, прошмыгнула через гостиную, шепнув: «Не смотри!» урне с прахом Сэма, и закрылась в спальне. Элеонора сняла с плечиков длинное темно-синее платье – его помогла выбрать Ана, утверждая, что цвет удачно оттеняет глаза – и натянула его на корректирующее белье. Потом посмотрела на себя в зеркало. Никогда не понимаешь, идет ли тебе новая стрижка, пока не посмотришь на свое отражение в привычной обстановке. «Ну вот, – подумала Элеонора. – Теперь я готова».

Она выпрямила спину, шурша подолом, продефилировала в гостиную и медленно повернулась перед урной.

– Ну как тебе?

И почувствовала, что Сэм улыбнулся и присвистнул:

– Шикарно!

Ее рот разъехался до ушей.

Элеонора отдала бы все на свете, чтобы Сэм сейчас сидел рядом, держа ее руку в своей. А затем они поехали бы вместе домой, есть чипсы, стоя на кухне, и обсуждать, как прошел день. Правда, теперь она знала: представлять себе, как все могло бы сложиться – значит выбрать путь страданий. Психолог помог осознать это. Поэтому Элеонора подумала о том, за что стоит быть благодарной судьбе. Она оглянулась вокруг и увидела прогуливающегося по лугу Люку с Рэн на руках. Ее племянник и племянница, красивые и здоровые. Вот ее богатство. А еще – подумала Элеонора, дотрагиваясь до головы, – роскошные волосы.