— Серебряные туфельки наделены волшебными свойствами, — сказала Добрая Ведьма. — И одно из них — самое удивительное — состоит в том, что они в три прыжка доставят тебя в любое место на свете, глазом моргнуть не успеешь. Надо только три раза стукнуть каблуками и приказать туфлям отнести тебя, куда пожелаешь.

— Раз так, — весело воскликнула девочка, — сейчас же прикажу им вернуть меня в Канзас!

Она обняла Льва за шею, ласково погладила его по большой голове и поцеловала. Потом поцеловала Железного Дровосека, который расплакался, совсем позабыв, как это опасно для его суставов. А когда Дороти прижала к себе мягкого, набитого соломой Страшилу, не решаясь расцеловать его нарисованное лицо, она и сама заплакала, так ей было жалко расставаться со своими верными друзьями.

Тут Глинда Прекрасная спустилась со своего рубинового трона, чтобы поцеловать девочку напоследок, а Дороти поблагодарила её за все, что та сделала для неё и её друзей.

Потом Дороти торжественно подняла на руки Тото, в последний раз помахала всем на прощание, трижды щелкнула каблуками и проговорила:

— Серебряные туфли, несите меня домой, к тетушке Эм!

И тут же она взвилась в воздух так быстро, что ветер засвистел у неё в ушах, но ни увидеть, ни ощутить она ничего не успела.

Серебряные туфли сделали всего три прыжка и вдруг остановились, да так неожиданно, что Дороти покатилась по траве вверх тормашками и не сразу поняла, где она.

Потом она села и огляделась.

— Господи помилуй! — воскликнула девочка.

Потому что она сидела посреди широкой канзасской прерии, а прямо перед ней стоял новый дом, который дядюшка Генри выстроил после того, как старый унесло ураганом. Сам дядюшка Генри доил коров, и Тото соскочил у Дороти с рук и бросился к нему с. радостным лаем.

Дороти встала и увидела, что серебряных туфелек на ней больше нет. Они свалились, Когда она неслась по воздуху, и потерялись в Пустыне навсегда.

Тетушка Эм как раз вышла из дома полить капусту и вдруг, подняв глаза, увидела бегущую к ней Дороти.

— Господи, дитя моё! — вскрикнула она, обняв девочку и осыпая её лицо поцелуями. — Откуда ты взялась?

— Из страны Оз, — серьезно объяснила Дороти. — А вот и Тото. Ой, тетушка Эм! Как я рада, что снова дома!

Давным-давно, в тысяча триста каком-то году, в графстве П. (если верить французам) жил один нечестивый человек, и была у него нечестивая свинья. Это был очень-очень скверный человек: он над всеми смеялся и издевался, и притом всегда не к месту и не ко времени.

Он всякий раз смеялся над благочестивыми братьями М-ского монастыря, когда они стучались к нему в дом и просили поднести им стаканчик виски или подать милостыню; и ещё больше он смеялся, когда они приходили за церковной десятиной. А когда однажды святой брат Клемент свалился в запруду у мельницы и потонул, поскольку ни за что не хотел выпустить из рук мешок с солью, этот нечестивец Рорк так хохотал, что у него начались колики. И если вы себе представите, каким грубым, отвратительным смехом он смеялся, вам сразу станет ясно, какой он был скверный человек, и тогда вы, конечно, уже не удивитесь, что он не платил церковной десятины даже под угрозой отлучения от церкви. Надо вам сказать, лицом Рорк мало походил на весельчака. У него была угрюмая, мрачная физиономия, и когда он открывал рот, чтобы засмеяться, она вся страшно перекашивалась, будто ему оторвало руку или ногу и он вот-вот заорет от боли. Кроме того, он говорил людям в глаза, что они дураки, а это невежливо и неразумно, даже если они и вправду дураки. И никто не знал, отчего Рорк сделался таким нечестивым, — разве только оттого, что он немало побродил по свету и видел, сколько вокруг творится разных нечестивых дел.

Так что судите сами, в какой обстановке росла и воспитывалась молодая свинья. Ничего хорошего тут ждать не приходилось.

Правда, некоторые книги утверждают, что у Кэти была плохая родословная и что все свиньи в их роду были одна нечестивее другой: будто бы её родной отец был известный курокрад и куроед, а её родная мать будто славилась тем, что при первой возможности пожирала собственный помет. Все это ложь и клевета. Как отец, так и мать Кэти были весьма благопристойные свиньи — насколько вообще свинская природа приспособлена к благопристойности, а приспособлена она мало. И всё же дух благопристойности был им не чужд, и в этом отношении они мало чем отличались от большинства людей.

Мать Кэти дала жизнь не одному выводку симпатичных, розовых, здоровых поросят, без всяких ненормальностей и отклонений. Из этого явствует, что нечестивость не досталась Кэти по наследству, а значит, была результатом пагубного влияния хозяина.

А ведь поначалу все шло так хорошо: новорожденная Кэти мирно лежала на соломе, щуря свои поросячьи глазки и морща розовый пятачок, — такая чудная, спокойная маленькая свинка! — пока в один злосчастный день Рорк не зашел в свинарник, чтобы дать поросятам имена.

— Тебя мы назовем Бриджит, — сказал он. — А тебя — Рори. А тебя — да повернись ты, кому говорят, сатанинское отродье! — тебя будут звать Кэти!

Эти слова и решили судьбу Кэти, которая с той самой минуты стала скверной и нечестивой — самой гнусной скотиной во всем графстве П.

Свои гнусности она начала с того, что бессовестно обкрадывала собственных братьев и сестер: норовила так притиснуться к материнским соскам, чтобы больше никто не мог к ним подобраться. И поэтому Рори, Бриджит и другие поросята так и остались недомерками. Неудивительно, что очень скоро Кэти сделалась в два раза толще и сильнее всех своих единокровных братьев и сестер — и не замедлила переловить их и слопать одного за другим, включая Бриджит и Рори: вот вам образец её нрава. Такое начало жизненного пути чревато любыми прегрешениями; и Кэти не заставила долго ждать: вскоре она принялась пожирать хозяйских кур и уток, пока в дело не вмешался сам Рорк. Он посадил Кэти в надежно укрепленный загон — надежный по крайней мере с той стороны, которая выходила в его собственный двор. После этого Кэти пробавлялась исключительно соседскими курами.

А что это за морда была у этой Кэти! Прямо-таки бандитская. Её злобные желтые глаза повергали вас в дрожь, даже если у вас в руках была увесистая палка, чтобы огреть её в случае чего.

Она держала в страхе всю округу. По ночам, выбравшись через подкоп из своего загона, Кэти совершала разбойничьи налеты на чужие курятники. Случалось, что соседи недосчитывались и малых детей. А Рорк, вместо того чтобы предаваться печали и сгорать от стыда, нарадоваться не мог на свою Кэти. Он даже говорил, что такой прекрасной свиньи у него за всю жизнь не было и что другой такой умницы во всем графстве не сыскать.

Долго ли, коротко ли, а по округе поползли слухи, что объявилась свинья-оборотень: рыщет по ночам, кусает за ноги людей, портит огороды да пожирает домашнюю птицу. Поговаривали даже, будто бы это сам Рорк в свинском обличье пакостит по ночам соседям. Знать, хорошего мнения были о нем односельчане!

Но, как бы там ни было, а время шло; Кэти повзрослела, и ей пришла пора обзаводиться собственным потомством. Выбранный для этой цели хряк после свидания с Кэти навеки потерял способность к продолжению рода и с тех пор бродил как потерянный, затравленно озираясь и шарахаясь ото всех. Зато Кэти стала толстеть как на дрожжах и наконец опоросилась. И принялась она мыть-намывать своих малюток и вылизывать их от хвостика до пятачка, точно её подменили. Вы сказали бы: материнство творит чудеса. Так вот: вылизала она их, дала обсохнуть, уложила рядком — и съела всех до единого! Уж на что нечестивец был её хозяин Рорк, и тот решил, что это слишком, ибо самка, пожирающая собственных детенышей, олицетворяет наигнуснейший из всех пороков, против которого восстает человеческий разум.