— Да не беру я у тебя ничего! — огрызнулась Анна.

— Вреешь! — зашипел ежемонстр. — Вы все врете, демоны проклятущие! Оно моё, он сам мне его оставил, сам! Не отнимите!

Анна ничего не понимала: кто оставил, что оставил?

Тем временем все её внимание сосредоточилось на источнике света. Непреодолимо захотелось его коснуться. Просто нестерпимо! А ежемонстр отскочил, пряча сокровища в колючем клубке.

Анна рванула вперед, одним мощным ударом сшибая гигантского ежа в сторону.

На полу, густо устланном костями мелких животных, едва ли известных науке миров Тварного, сияла золотом нить. Длинный волос?

Анна вцепилась в него и тут же потеряла сознание. Верней, провалилась в свой первый драконовый сон.

Сильвия села возле Мари, девочка увлеченно штопала носок, накануне Сильвия научила её как держать нитку с иголкой. Ибо Мари делать этого не умела, чем вызвала искреннее недоумение. Как можно быть крестьянкой и не уметь шить? Мари плохо помнила жизнь до мора и смерти родителей. Да и важно ли это, когда вся жизнь уже перевернулась? Жили, как-то жили… что-то умели, а чему-то предстояло научиться.

В свое время и самой Сильвии ко многому пришлось привыкать. Коротая длинные зимние вечера в доме конунга, новоявленная княгиня едва не научилась вышивать! Хотя до настоящих мастериц было еще далеко. Но штопать аккуратно княгиня точно уже умела, как и тянуть нить, или даже прясть …

Теперь все полученные при жизни со степняками знания очень пригодились. Дети быстро росли, причем все: и Григ с Мари, и Селена с Эндемионом. Шить маленькие вещи стало необходимостью. Недавно Владыка принес целый отрез хлопковой ткани, неизвестно, где взял. Но ткань была очень кстати. Теперь можно было нашить всем по рубашке. Чем и занялись девушки дома, но вот тут-то выяснилось, что Мари иглы боится. Да так сильно, что приходиться зубы сказками заговаривать!

А главный сказочник дома, Элладиэль Светлейший, все больше времени проводил вне дома: в лесу или у барона. Алеон сказок не рассказывал, только тихо пел иногда Селене, и Сильвия никак не могла понять, что за колыбельная? Слов разобрать не получалось… Только мотив казался ужасно знакомым. Тогда и стало понятно, что сказки для Мари и Грига придется вспоминать самой.

Мари — ровесница О`Силей, может, немного старше, вдруг ей понравится Фей? Тот самый Фей, которого Сильвия придумала, чтобы утешить дочь. И по всей видимости, тот самый, о котором её дочь никогда не узнает…

Мари слушала про приключения крылатого друга мыслей Сильвии с интересом, но как оказалось, не она была главным слушателем. Григ, робкий и молчаливый по своей природе, всякий раз прорастал рядом, как маленький грибок.

— Сильвия, расскажите сказку, — тихонько попросил мальчик.

— А на чем мы остановились? — уточнила она.

— Он зимой к пчелам пошел, — тут же откликнулась Мари.

Сильвия не без труда вспомнила сюжет:

— …Наглый и бессовестный луч дразнил своим солнечным ароматом. Фей сквозь сон принюхивался к весенним ноткам: капель и ручьи? Уже?!

Причмокивая и слизывая с губ капельки света, Фей потянул носом. Нет-нет, не подумайте! Глаз он не открыл, но чуткий нос улавливал дивный аромат. Звон жужелицы, или перезвон лиловых колокольчиков?

Нос тянулся вперед, выдергивая из волшебных сетей зимнего сна. И Фей, позевывая и покрякивая, встал. И… тут же увяз, приклеился обеими ногами разом.

Фей нехотя открыл глаза, кто это разложил банки с клеем у его кровати?!

Острота зрения не спешила возвращаться к юному засоне. Все, что он понял в первый момент, так это то, что солнце и правда весеннее! И он стоит в уже теплом, даже горячем, солнечном луче. Выходит, он так заспался, что аж весну проспал?!

Фей дернулся, желая выскочить скорей на улицу, но не тут-то было! Ноги крепко увязли. Фей посмотрел вниз, кто бы это мог ему помешать?

Вокруг раздалось недовольное шушуканье.

Этот звук отвлек юного Фея от разглядывания собственных ног, крепко застрявших в чем-то желтом и липком. Он быстро осмотрелся по сторонам. Как назло, ничего нельзя было разглядеть! Сам-то Фей стоял в луче, а все шушукавшиеся оставались там, в глухой тени.

— Смотри, какой бессовестный! — донеслось до не слишком чутких к чужой критике ушей Фея.

«Кто бессовестный?», — Фей с любопытством повернулся на звук.

— Весь наш мед попортил! — вздохнул кто-то в противоположном конце темноты.

«Ой, как хочется взглянуть на этого негодника!», — пронеслось в голове Фея. Он снова попробовал сделать шаг и… ничего не вышло. «Сейчас же все самое интересное будет! Вот бы глянуть! Ну хоть глазочком!», — стучали мысли в голове крылатого проказника.

— Ох, разбойник! — раздалось с третьей стороны.

Фей аж шею выкрутил, стремясь разглядеть неведомого нахала и разграбителя медовых богатств. Едва не вывихнул щиколотки от слишком резкого движения, Фей дернулся тут с досады и расстройства, что все интересное проходит без него, он завопил:

— Эй, пустите, дайте глянуть на разбойника!

Все притихли.

К слепящему и ароматному солнечному лучу кто-то поджужжал, да-да, не подошел, а поджужжал. Забавный звук издавали усердно работавшие крылья неизвестного, крепко прятавшегося в тени.

— Фей Домастикус!

Фей весь навострился, давненько к нему так не обращались, с сотню лет, наверное, как…

— Как вы могли?

Фей недоуменно разглядывал сердитую мордочку большой пчелы, проступившую перед ним. Это было первое, что он хоть как-то различил, будучи пойманным в липкую ловушку меда и света.

— Ой, Пчелий Пчелкин! Это вы? — наконец разглядел знакомые черты Фей. Он вспомнил, что с пчелами надо быть очень учтивым. — Как ваше пожужжание? Как почевала нонче Королева-Мать?

— Пожужжание? — голос Пчелия Пчелкина несколько смягчился, вежливость — великое оружие. Не зря Фей о ней вспомнил! А высокоуважаемой пчел продолжил: — Пожужжание наше пошатнулось.

— Из-за вора, да? — завопил Фей, бессовестно перебивая собеседника. — Вы его поймали? А можно взглянуть, ну хоть одним глазком! Ну, пожалуйстаааа…

Пчелий явно растерялся, потом произнес строго:

— Ну что ж, поглядите! Мы все сейчас на него глядим!

— Где, да где же он?! — Фей так заволновался, что его крылья зажужжали в такт пчелиным. Медовая ловушка не выдержала такого напора, и Фей кубарем покатился по полу. Все ахнули. И тут же в след полетело:

— Глядите! бесстыдник вздумал бежать!

— Где?! Где разбойник? — Фей подскочил на липкие ноги и бросился вперед, туда, к свету. Нужно было срочно остановить негодника! Если уж он вздумал портить мед пчелам, то он горько об этом пожалеет!

Фей бежал в припрыжку, обгоняя всех остальных преследователей расхитителя медового царства. Проказник то и дело помогал себе крыльями. Ведь если он не успеет, бессовестный воришка уйдет!

И Фей первым вылетел в узкий лаз пчелиного улья, едва не застряв в проходе.

В голове пронеслась всего одна мысль: как он здесь очутился? Засыпал в родной кроватке, а очнулся в доме пчел. И кому это понадобилось волочить его зимой в улей? Да еще и ноги к полу медом приклеивать? «Таинственному вору! — догадался Фей. Кому же еще?!». У-у, попадется он Фею. Ух и всыплет ему крылатый по самые наглые ушки!

Очутившись на поверхности, Фей вмиг разомлел под ярким солнцем. И верно. Пока он дрых, везде уже шла весна!

Бабуля Маб сняла снежное покрывало, повсюду слышались трели птиц. Это ж сколько он проспал-то? Фей преступил с ноги на ногу, жмурясь под лучами солнца. Сделал шаг и… озадаченно оглядел ноги. Липкий мед цеплял все подряд, всю шелуху вокруг.

Да… Порезвился пчелиный бандит на славу, сколько ж меда он на одни только ноги Фею вылил? И как можно так бездарно переводить продукт? В меде же бабушкин Свет растворен, в каждой бочке по ложке! Он точно знал, он эти самые ложки и отмерял! Прошлой осенью Бабуля Маб его к пчелам в помощь отправляла.