— Это в первый и в последний раз, — сказал Анатолий.

— У нас таких разов не бывало ни первых, ни последних. Подумай об этом. Клавдия, накорми мужа и ложись спать.

— Сейчас... — Она поднялась, пошатываясь, с табуретки.

— Вы, наверно, подумали, что со мной что-нибудь случилось? — догадался спросить Анатолий.

— А что же, по-твоему, мы должны были подумать? — усмехнувшись, сказал Антипов.

— Я был вместе...

— Это никого не интересует, где ты был, с кем и что делал.

— Кашу с молоком будешь? — спросила Клава.

— Какая каша! — Захар Михалыч поморщился презрительно. — Стопку налей, человеку похмелиться надо.

— Нет, нет! — Анатолий отпрянул в сторону.

— Чего уж нет. Голова-то разламывается небось?.. Я припас, решил, что вместе, по-семейному отметим твое повышение по службе.

Антипов повернулся и вышел прочь.

Клава бросилась к мужу.

— Толенька, милый, как же ты мог?! Отец все милиции обзвонил, даже морги!..

— Сам не знаю.

— Радость такая, а ты... — всхлипывала она, — Дом отцу предложили строить...

— Дом?

— На берегу реки участок дают. И ссуду... Садись, накормлю. А то еще на работу опоздаешь. Ох, непутевый ты у меня!

Клава скоро забыла эту неприятную историю — в молодости, и особенно когда любишь, все быстро и легко забывается. А Захар Михалыч не забывал. Он не показывал вида, что оскорблен, нет. В конце концов, достаточно прожил на свете, многое повидал и понял, чтобы придавать слишком уж большое значение случайному эпизоду, — жизнь, бывает, преподносит сюрпризы похлеще, — однако в душе его зародилась неприязнь к зятю, настороженность, как если бы он ждал: что еще произойдет?

Не важно было для Антипова, в чем именно провинился Анатолий. А важно, что провинился вообще, не сумел уберечь чистоты и авторитета Антиповых.

Разумеется, на другой же день ему стало известно, у кого в гостях был зять. Об этом доложила ему нагревальщица тетя Маша, которая знала все и обо всех.

— Подумать только! — посочувствовала она Антипову. — Вот неприятность-то какая...

— Ты это про что?

— Про зятя твоего, про что же еще! Говорят, — она перешла на шепот, хотя никто их не слышал, — что он ночевал у какой-то бабы?..

— И ты с ним была? — насупился Антипов.

— Бог с тобой! — Она замахала руками.

— А если не была, какого лешего языком мелешь?!

— Люди же говорят.

— Мне плевать, что́ говорят люди! Ступай, ступай! — Он ждал, что зять сам расскажет ему обо всем, надеялся на это и обрадовался искренне, что не ошибся.

В выходной они отправились смотреть выделенный для строительства дома участок. Место было прекрасное: река здесь как раз делала резкий поворот, и потому участок омывался водой с двух сторон. Прежде здесь уже стоял дом, разрушенный в войну, — сохранился фундамент и кусты малины. Клава с Наташкой залезли в эти заросли малины, а Захар Михалыч с Анатолием вели деловой разговор.

— Что ж, парень, лучшего места, пожалуй, не найти. Поднимем, как ты располагаешь?

— Поднимем.

— Ну и ладно, раз так. Значит, будем строиться.

Вот здесь Анатолий и открылся тестю, рассказал все, как было. Не скрыл и того, что провожал сестру Артамоновой, почему и опоздал на последний поезд.

— Ладно, — сказал на это Захар Михалыч. — За откровенность — молодец. Знаю, что случайность... И все, точка!

— Спасибо.

— Забот нам теперь надолго хватит. До Нового года обещались никого не подселять в квартиру, так что надо успеть с домом. Фундамент, считаешь, годится?

— Вполне!

— Уже полдела.

— А раньше здесь чей дом был?

— Поповы жили, — вздохнул Антипов.

— А они где?

— Не осталось никого. Сам Иван Прокофьич на фронте погиб, Мария Авдеевна накануне воины померла...

— Это на ее могилу вы дощечку заказывали?

— На ее. Двое детишек у них было, тоже погибли, когда в тыл увозили. Крепкая семья была!..

Прибежали Клава с Наташкой, обе радостные, возбужденные. И не подумаешь, глядя на них, что одной едва четвертый годик пошел, а другая сама готовится стать матерью...

— Все облазили-осмотрели? Тогда двинулись, — позвал он.

— Лодку купим, отец? — спросила Клава.

— Можно и лодку.

Самым узким местом в цехе было изготовление резцов, которые делали тысячами и для своего, и для других заводов. Особенно «зажимала» фрезеровка: работа простая, но муторная и низкооплачиваемая. Хорошего, опытного фрезеровщика не заставишь заниматься такой работой, а подростки не выполняли норм выработки. Волей-неволей в конце месяца приходилось организовывать авралы, чтобы не завалить программу.

После одного из очередных авралов к Анатолию и обратился Павел Иванович Серов.

— Мыслишка у меня есть, Модестович. Не дело это — дрыгаться с одним резцом. На установку заготовок и на холостой ход больше времени тратим, чем на работу.

— Что вы предлагаете?

— Зажимы надо бы какие-то приспособить, чтобы сразу несколько заготовок ставить.

Этим приспособлением — нужно было рассчитать все, выверить, заказать оснастку, а прежде выполнить чертежи — и занимались Анатолий с Серовым последние недели. Идея была проста, очевидна, как сказал бы конструктор, а потому сулила успех.

Когда все было готово, Павел Иванович вышел в ночную смену. Анатолий тоже пришел.

— Ну, ни пуха ни пера!..

— К черту, к черту! — улыбнулся Серов.

Для начала закрепили на станке шесть заготовок проходных резцов тридцать на тридцать: два ряда по три штуки. Фреза натужно вгрызлась в металл, и тотчас одна заготовка вылезла из своего ряда. Раздался дикий скрежет. Серов едва успел выключить станок...

— Не тянет, что ли? — Он разочарованно смотрел на Анатолия. — Может, перейти на другой?

— Дело не в этом... — Анатолий задумался на короткое время, потом схватил одну заготовку, вторую, третью и стал проверять размеры. — Так и есть! — сказал, вздохнув.

— Что такое?

— Неровные, Павел Иванович. А главное, косые — квадрат не выдержан. Вот и вылезают, когда мы зажимаем.

— Пожалуй, Модестович, ты прав...

С трудом из кучи заготовок они отобрали десятка три точных по размерам и с правильным квадратом. Установили опять шесть — получилось. Попробовали девять, двенадцать...

— Все в порядке! — радовался Анатолий. — Дело-то, оказывается, пустяковое!..

— Так-то оно так, — проговорил Серов, почесывая в затылке. — Но где взять идеальные заготовки? Если б прокат давали, а это протяжка...

— Потребуем, чтобы в кузнице не халтурили!

— Это значит идти к Соловьеву, а с ним, Модестович, разговаривать не приведи бог! Упрямый, как баран.

— Упрямый не упрямый, а брак принимать от них не будем.

— Николай Григорьевич к нему не пойдет, — сказал Серов. — Они старые друзья-приятели.

— А при чем тут приятели? Речь-то о работе!

Наутро Анатолий доложил Кузнецову о результатах испытаний. Тот выслушал его внимательно, заинтересованно.

— Двенадцать, говорите, можно устанавливать?

— Полагаю, что и пятнадцать.

— Заманчиво, действительно! Этак мы в два счета решим проблему!

— Я прикинул, — сказал Анатолий. — С приспособлением Серова на всю программу по резцам можно ставить четверых фрезеровщиков. А сейчас у нас десять-одиннадцать человек занято — и не справляются.

Кузнецов взял обработанную заготовку, придирчиво осмотрел ее.

— С богом, как говорится, Анатолий Модестович! Оформляйте в БРИЗе рацпредложение и заказывайте оснастку.

— Необходимо, Николай Григорьевич, чтобы из кузнечного поставляли протяжку лучшего качества. Вы бы позвонили Соловьеву...

— Звонками мы ничего не добьемся, — сказал Кузнецов. — Звонок к делу не подошьешь. Вы вот что. Вы ступайте-ка к нему сами. Я бы сходил, но дел по горло, Анатолий Модестович!.. Да и вам нужно привыкать, знакомиться с будущими своими коллегами. Чего удивляетесь?.. Я не вечно буду сидеть в этом кресле. Только обязательно возьмите с собой Орлова. Он мужик дошлый и знает всех...