— Практикантка Р-райас, долго ты там еще прятаться будешь? — вкрадчиво раздалось из-за двери.

Пока волосы не отрастут! Или не выпадут.

— Я отмываюсь, — нервно воскликнула я, вскочив на ноги и включив кран с водой.

— Судя по времени — целиком? — прокомментировал он. — Думаешь, я не ощущаю, что ты вовсю пользуешься силой? Выходи давай!

Ладно. Как там, «перед Пустошью не надышишься»? Я дернула ручку на себя и оказалась лицом к лицу с куратором.

— Что, — хмыкнул он, кивнув на мою шевелюру, — не получается?

— Не-а. Будешь ругаться?

— А поможет? — мягко улыбнулся Тарий и намотал на палец локон моих волос.

— Не уверена, — севшим голосом прошептала я, утопая в водовороте его черных глаз.

Мы застыли на пороге ванной и спальни.

Он наклонился еще ближе, одной рукой притянув к себе за талию, а второй мягко обхватив затылок.

— Какая же ты теперь Золотинка, — шепнул он, и его губы, такие близкие, такие горячие, слегка коснулись моих.

Стало тихо, так тихо, что я слышала лишь неровный, бешеный стук наших сердец и тяжелое дыхание куратора. Каждый его выдох опалял губы жаром; я обхватила его за шею, прижалась лбом ко лбу и, сдаваясь, закрыла глаза.

Мир вокруг перестал существовать. Не было больше ни Проклятых, ни Одаренных. Лагеря и Убежища. Нэйра и Тиалы, кем бы она ему не приходилась. Моих подозрений. Ненависти и обиды.

Остались лишь ощущения: сильные, крепко обнимающие меня руки. Обветренные, жесткие губы, касающиеся моих. Щетинистый подбородок, слегка царапающий кожу. Впившаяся в бок пряжка его ремня.

Я ждала поцелуя. Нет. Жаждала. И чем дольше мы играли в легкие касания, нежные прикосновения, тем невыносимей эта жажда становилась.

Никогда в жизни я не хотела поцелуя так сильно, как сейчас. Низ живота свело приятной судорогой, кончики пальцев покалывало, а тело затрясло мелкой дрожью — от волнения, смешанного с желанием.

Тарий еще раз тяжело выдохнул, а затем отодвинулся. Я продолжила стоять с закрытыми глазами, еще не веря в его поступок. Услышала отдаляющиеся шаги. Скрип открывающейся из спальни двери.

Он. Не. Имеет. Права. Сейчас. Сбежать.

— Нет! — яростно выпалила я, выбегая за ним в гостиную.

Куратор стоял спиной ко мне, чуть ссутулившись и уперевшись сжатыми кулаками в стол.

Услышал мой окрик, он повернулся, и я увидела так нелюбимое мною его бесстрастное выражение лица.

— Вы что-то сказали, практикантка? — вскинул он брови.

— Я сказала — нет, — подойдя к нему, прошипела я. — Хватит со мной играть! Определись уже, ты меня ненавидишь или… или… — Нижняя губа слегка задрожала. Я попробовала успокоиться, но обида захлестнула еще сильнее, и глаза защипало от подступающих слез. Срывающимся голосом я закончила: — Или нет!

— Гнат, — резко бросил Тарий, дернувшись ко мне.

До боли сжав плечи, он обрушился на меня — как лавина, снося все переживания и тревоги.

Он ласкал мое лицо, то осушая дорожки слез, то перебегая на чувствительные участки кожи возле мочек ушей, то терзая губы сладким поцелуем. Я запустила ладони в его волосы — Тарий застонал, жадно впиваясь в мой рот и прижимая меня крепче.

На секунду оторвавшись, легко приподнял меня с пола — так спокойно, словно я ничего не весила. Ногами обхватив его за талию, я немного откинулась назад и шутливо уворачивалась от его поцелуев. Мужчина коротко и властно рыкнул, привлек к себе и слегка куснул за губу.

— «Или нет», — серьезно сказал он, вновь захватывая мой рот в плен.

Продолжая целовать, куратор понес меня в спальню. Поцелуи становились все жарче, дыхание — все прерывистей. Оказавшись на кровати, я неслушающимися пальцами начала расстегивать пуговицы на его рубашке.

Те, как назло, выскальзывали, и я гневно простонала прямо Тарию в рот. Тот слегка приподнялся, взглянул бесконечными, как небо севера, глазами и нежно провел рукой от шеи до талии. Тело мгновенно отреагировало тысячами проснувшихся мурашек.

Я возмущенно сопела и, забыв про рубашку, пыталась за шею притянуть куратора к себе. Не хочу ни секунды находиться без его поцелуев.

— Меньше всего мне сейчас хочется останавливаться, — шепнул он, целуя мою ямочку между ключицами.

— Но? — прохрипела я.

Тарий откинулся набок, положив руку себе под голову.

— Мне нужно закончить гнатову кучу дел, — поморщился он. — Подписать документы, проверить отчеты, ответить на письма… И здесь, с тобой, — многозначительно кивнул на кровать, — я не хочу отвлекаться ни на что другое.

— Зачем же ты на отработку позвал, если так завален? — удивилась я.

— А кто, думаешь, мне всю эту гору документов разбирать будет? Ты, проштрафившаяся практикантка, именно ты. Ну и, — слегка ухмыльнулся он, — чтобы на виду была. Если ты у меня на виду — Ларейн бродит в одиночестве, верно?

— Верно, — растерянно ответила я.

Как же хотелось остановить время и застыть в этом моменте. И не возвращаться в реальность с лагерем, Пустошью, чудовищами, нацеленными нас убить, Проклятым кланом, нацеленным непонятно на что…

Тарий поднялся и протянул мне руку.

— Идем, покажу тебе что-то интересное.

Стол в гостиной был завален горой бумаг. Да-а, непростая работа мне предстоит.

Сделав пасс рукой, он открыл небольшой ящик и достал оттуда несколько исписанных листков. В одном из них я узнала свое «сочинение» — рассказ об Убежище.

Куратор протянул мне второй, с таблицей, заполненной датами и временем.

— Что это?

— Аналитическая группа сегодня составила, по формуле, выведенной Эйджелом. Расписание следующих атак. Смотри на верхние строчки. — Он провел по ним пальцем.

— Хм… Это же… Тарий! Это же те же даты, что я видела на доске в Убежище! — Я выхватила у него свое «сочинение» и ткнула пальцем в написанное. — Вот же, совпадают!

— Именно, — серьезно кивнул он.

— То есть за прорывами стоит Проклятый клан?!

— Вряд ли. — Мужчина забрал у меня документы и вернул их обратно в ящик, не забыв запереть тот заклинанием. — Это им не под силу. Это никому не под силу. Магия Пустоши — величина такого масштаба, что ни Одаренные, ни Проклятые не могут ей управлять. Да и… цель у Проклятых из Убежища другая. Думаю, они, зная время прорыва, учатся заранее привлекать чудовищ к нужному месту.

— Откуда тебе известна их цель? — подозрительно спросила я и внутренне напряглась.

Тарий молчал, задумчиво (или оценивающе?) глядя на меня.

А вдруг он признается, что один из них, из Проклятого клана? Что тогда делать? Бежать? А куда бежать? Наверняка он дверь заклинанием запер. И про окно, вероятно, на этот раз не забыл.

Да нет, не может быть.

У куратора вспыхнули белым глаза, и на ладони заплясала крошечная серебряная искорка.

— Придется поставить тебе печать о неразглашении, — пробормотал он, неумолимо приближаясь.

Гнат, вот же гнат! Ну точно, поставит печать, расскажет, что он — выходец из Убежища, а я про это никому даже пикнуть не смогу. С печатью не шутят — это смертельное заклинание.

Я непроизвольно шагнула назад.

Тарий посмотрел удивленно, а затем погасил искру. Усыпил дар, вернув глазам обычный цвет. Нахмурился. Стиснул зубы.

— Не доверяешь Проклятому? — горько усмехнулся он.

И что-то произошло. Горечь, прорвавшаяся в его голосе, растопила холод, существовавший со мной столько лет, с того дня, когда дар моей сестры был выпит. Я больше не хотела винить всех Проклятых в том, что совершил лишь один.

— Доверяю, — твердо ответила я, подойдя вплотную в мужчине и разжигая на своей руке искорку.

Две искры, серебряная и золотая, соприкоснулись и исчезли. Печать активировалась.

— Вчера в Пустоши, пока мы искали Тиу, я познакомился с Аррухом, — начал куратор.

— С лидером Проклятого клана? Но как?

— Он нашел меня.

Тарий коротко пересказал их разговор.

— Переворот, — в ужасе прошептала я. — Вот о каких волнениях в столице упоминал отец Иллата.