— Я могу прийти только в ЗАГС.

— Не беси меня, — фыркнула мама. — Ты одна или с мужем?

— Кажется, я сбежала от него.

— Ого! Ты обязана рассказать мне эту историю. Так, давай посмотрим. Сегодня у меня спа, завтра свадьба, послезавтра медовый месяц. Как же быть?

— Успокойся, — тут я поняла, что улыбаюсь. У мамы было просто отличное настроение, и это передавалось мне по наследству. — Я все равно не собираюсь ничем делиться — еще не хватало услышать потом про свою жизнь со сцены.

— Хм. Тут ты права. Но что я могу поделать, если все люди вокруг — просто ходячие сюжеты? Где ты остановилась?

— Пока нигде. Иду к Анне Викторовне.

— Ну, там тебя накормят и обогреют. Все, дочь моя, до завтра. Обнимашечки, молодец, что вырвалась. Я начинаю думать, что ты вышла замуж за привидение. Я когда-нибудь увижу твоего мужа?

— Если я не разведусь с ним раньше, чем ты вернешься из медового месяца.

— Ха! Вряд ли ты успеешь — мой медовый месяц продлится только неделю, и это всего лишь четыре звезды. Дождись меня в Москве, хорошо?

— Хорошо.

Это было приятное время — мои двадцать дней в Москве.

Анна Викторовна, разумеется, поселила меня на своем диване, не желая слышать ни о каких гостиницах.

По вечерам мы смотрели старые фотоальбомы и вспоминали бабушку.

По утрам пекли блинчики и оладушки, а днем гуляли, где придется.

Мамин новый муж, несмотря на то, что был ровесником Алеши, искрил энергией и слепил влюбленностью.

Вы знали, что пятидесятилетние мужчины могут буквально плавиться от страсти?

Я — нет.

Мне думалось, что они все уже пресыщены и утомлены, как и Алеша.

В эти каникулы я часто приходила к маме на ужин и понимала, что любовь — это что-то вне времени и вне возраста.

Мама, конечно, пряталась за своим обычным цинизмом, но он уже потускнел и потрескался, облупился и потерял товарный вид.

Сейчас она была просто счастливой женщиной.

Глядя на нее, я думала — пусть не будет дуэлей, ладно. Переживу как-нибудь. Но пусть на меня хоть кто-нибудь посмотрит вот так же. С нежностью и желанием. Пронзительно. Насквозь.

Так ведь бывает не только в книжках.

Это ведь не то, что я себе придумала от скуки.

Римма Викторовна позвонила за пять минут до отправления.

Шел снег, но я не спешила заходить в вагон.

Казалось, что этот поезд утащит меня обратно в болото.

— Славушка, пляши, — бодро сказала она. — Алеша вышел на работу в наш экспериментальный театр, где репертуар гораздо шире, чем в классическом. Сейчас он репетирует бомжа, которого английская леди подкупила, чтобы убить вместо мужа… Очень захватывающе.

— Английскую леди играете вы?

— Ну разумеется. Это камерная постановка на двух актеров, мы произведем фурор, клянусь! Поэтому не делай резких движений, пока не увидишь его на репетиции. Уверяю тебя, он снова стал человеком. Кстати, когда ты вернешься? Молодые актерки, спешу доложить, смотрят на него с вожделением. Звезд такого уровня здесь пока не было — ну, кроме меня.

— Я как раз сажусь в поезд, Римма Викторовна.

— Ну, прекрасно. Ну, приезжай завтра ко мне — у меня отличный красный брют. Целый ящик, представляешь себе? Поболтаем о своем, о девичьем.

— Почему вы так не хотите, чтобы мы развелись? — спросила я, отдавая проводнице паспорт.

— Девочка моя, ты единственный приличный человек среди череды Алешиных жен. Знаешь, что самое прекрасное после развода? Это сплетничать о его новых пассиях. Я настоящий чемпион в этом деле, когда-нибудь и ты прочувствуешь этот вид спорта. Но куда спешить? Тебе досталось, а кому из нас нет?

— Вы-то ушли к режиссеру, — злоехидно напомнила я.

— И, между прочим, иногда жалела об этом.

— Забирайте обратно, — великодушно разрешила я, проходя в свое купе.

— Ох, детка. Две звезды в одной семье — это путь в никуда. Кто-то должен оставаться в тени.

— А если я не хочу оставаться в тени? А если я тоже, блин, личность?

Она засмеялась — тепло и весело.

— Красный брют, — сказала ласково. — Вот что тебе надо в эту февральскую хмарь.

Мой город встретил меня метелью.

Нулевой видимостью.

Порывами ветра.

Я спустилась от перрона к стоянке такси, спрашивая себя — куда же обозначить точку назначения. В хрущевку Алеши? В мою деревню?

И расхохоталась, увидев на парковке огромный джип Антона и самого Антона, терпеливо ожидающего меня.

— И что, позволь узнать, ты тут делаешь?

— Таксую, — с самым независимым видом ответил Антон.

Хмыкнув, я вручила ему сумку.

Москва наполнила мои опустевшие закрома, компенсировала растраченную энергию.

Наверное, я была латентной кокеткой и прежде, но этот навык разблокировался только после знакомства с Антоном. Он вызывал во мне неудержимое желание подергать его за косичку, ну или за что там мальчиков дергают. Слишком двусмысленно прозвучало? Ну простите, я в ту минуту вся превратилась в сплошную двусмысленность.

Антон закинул мою легкую сумку на заднее сидение, покосился на то, как я задираю нос морковкой, стоя возле пассажирской двери, усмехнулся и обошел машину, чтобы открыть ее.

Скользнув внутрь, я опустила глаза, задумавшись о том, как бы ненавязчиво потрепетать ресницами. Ну то есть как это технически осуществить? Быстро-быстро моргать? Не будет ли похоже на нервный тик?

— Ты хорошо выглядишь, — одобрил Антон.

Ну еще бы. Ежедневные оладушки любую женщину украсят на пару-тройку кило.

— Мерси, мон шер, — томно протянула я, неожиданно вообразив себя кем-то вроде мордовской Софи Марсо.

Зимой, когда на тебе пуховик, вязаная шапка и теплые колготки, сложно выглядеть соблазнительной. К тому же, мне и в голову не пришло хотя бы накраситься.

Но я не унывала.

— Соскучился, милый? — с удобством устроившись на теплом сиденье, безмятежно спросила я, затеяв игру в женатую пару. — Как ты тут без меня? Что у нас на ужин?

Антон, который как раз пристегивался, только глаза закатил. Кажется, он все-таки малость попривык к моим закидонам и уже не сильно им удивлялся. Спросил коротко:

— Куда?

— Домой.

Я не стала уточнять, что имела в виду — мою развалюшку на окраине или квартиру Алеши в центре. Мне было действительно интересно, как интерпретирует это слово Антон.

Он молча тронулся с места. Вырулил с парковки, открыл свое окно, чтобы приложить талон к терминалу — стоянка здесь была платной.

Шлагбаум медленно поднялся, а я подобрала смятый талончик, который Антон небрежно бросил в подстаканник.

Разгладила его.

— Ого! Ты простоял здесь целых тридцать минут. Зачем так долго? Поезда вроде как ходят по расписанию.

— Мне было по дороге, — уклончиво ответил он. — Так ты голодная? Хочешь, заедем куда-нибудь поужинать?

Ага, конечно.

В стареньком свитере Анны Викторовны и ее же вязаных рейтузах я была просто создана для самых шикарных ресторанов. Прежде я довольно равнодушно относилась к деньгам, жила, разумеется, не на широкую ногу, но без сомнений заказывала себе дорогие туфли или сумочки, но после того, как Алеша внезапно заболел, во мне включился режим экономии. Кто знает, что еще может случиться, а я без кубышки. Поэтому в Москве я старалась не тратить деньги налево-направо.

— В другой раз, — пообещала я с улыбкой и погладила рукав его пальто. — Не будь таким нетерпеливым.

Антон промолчал, внимательно глядя на дорогу.

Улицы моей деревеньки совсем замело, и тяжелый джип, как трактор, прокладывал себе дорогу через сугробы.

— Ты же понимаешь, — проворковала я, — что придется как следует поработать лопатой, иначе к дому будет не подойти?

— Лопатой? Да это же мой рабочий инструмент, — не моргнув глазом, объявил Антон.

Я склонилась вниз, разглядывая его обувь. Слава богу, он предпочитал не франтоватые ботиночки, как Алеша, а носил вполне себе тяжелые мартенсы с толстой подошвой.