У меня на завтрак были круассаны с ветчиной и сыром, у Антона — овсянка и бутерброд с икрой. Большой кофейник, молоко и крупный виноград.

Из-за таких вот побегов в другой город Антон безбожно прогуливал работу среди недели, отдуваясь за это по выходным, в мои семейные дни. Поэтому следовало все-таки поторопиться с завтраком, чтобы он успел в контору хотя бы к десяти-одиннадцати.

Но на меня напала странная медлительность, я все тянула и тянула, не спуская с Антона глаз.

— Что такое? — удивился он. — Нет аппетита? Плохо себя чувствуешь?

— Ноги, глаза или волосы? — спросила я.

— Что?

— Грудь у меня так себе, ну, ты и сам видел. Волосы хороши, прабабкино наследство. Ноги тоже вполне приличные, по крайней мере, длинные. Хотя к коленкам есть вопросики, если честно. Глаза… ну на любителя, конечно. Когда-то я мечтала о голубых, будто небо. Даже пыталась в детстве покрасить их гуашью, вот слез было! Так что внутри я, вполне возможно, блондинка. Метафорическая, по крайней мере. Фактически-то нет.

Антон даже про овсянку свою забыл, а надо сказать, он всегда очень серьезно относился к своим завтракам. Подперев щеку рукой, он с интересом взирал на меня. Кто его знает, может, думал, что я прямо сейчас пройдусь мокшанскими вихлявицами.

Так-то ничего сложного, знай себе маши руками и ногами под народную музыку.

— Мирослава? — на всю мою тираду Антон отреагировал коротким вопросительным знаком.

— Такой сложный вопрос? Ноги, глаза или волосы?

— Главное — хвост, — произнес Антон глубокомысленно, — прости, радость моя, прежде мне и в голову не приходило оценивать тебя по фрагментам. Я как-то привык к людям при полной комплектации.

Недовольно что-то мявкнув себе под нос, я вяло отковырнула кусочек круассана и прохлопала тот момент, когда Антон пришел в движение. Не смотрите, что он весь из себя флегматик, иногда он бывает весьма проворным, точно вам говорю.

За последнее время я вообще много что о нем выяснила.

К сожалению, главным из этих открытий оставался тот удручающий факт, что все свои мысли и чувства этот сухарь предпочитал держать при себе.

Ойкнув, я поняла, что меня сдвинули с места вместе со стулом. Антон приобнял меня за талию и потянул вверх, усадив на стол. Сам же опустился на тот самый стул, из которого меня так бесцеремонно выдернул. Я пристроила ступни на его колени, усмехаясь бесстыдству этой позы. Можно было, конечно, потянуть его за волосы, совсем чуть-чуть. Этого бы хватило, чтобы Антон оказался прямо… как это, простите, пишут в романах? Чувственные лепесточки?

Захохотав, я все-таки сдвинула колени, и Антон немедленно обнял их.

— Почему мне кажется, что ты тянешь время? — спросил он тем особенным добрым голосом, который у него всегда появлялся, когда я вела себя пугающе. — Не хочешь возвращаться?

— Или, — шепнула я, склоняясь ниже. Почти сложилась пополам, как циркуль. — Или я просто спрашиваю тебя, почему ты здесь, со мной, а не продаешь гробы?

— Переживаешь, как бы я не разорился?

Нет, вы видите? Вы тоже это видите? Да он просто ловко уворачивался от моих вопросов, отбивал их, как опытный теннисист мячики.

Я рванулась из его рук, Антон, разумеется, меня не отпустил.

— Тише, — сказал он, — тише. Не брыкайся ты так. Если бы ты знала, сколько раз я и сам задавал себе подобный вопрос, то поняла бы, что он давно уже набил мне оскомину. Мы обсуждали, почему я с тобой, с моим психологом…

Тут я там обалдела, что мигом перестала ерзать и уставился на Антона во все глаза.

Нет, сам факт наличия у Антона психолога, меня не особо удивил. Если все время совершать только взрослые и ответственные поступки, то без мозгоправа всяко не обойтись. Но то, что он проговаривал с ним нашу связь, лишило меня остатков душевных сил.

Возможный диалог мигом вспыхнул в моей голове:

— Доктор, насколько я безумен, если запал на такую девицу?

— Э-э, батенька, да тут требуется лечение в стационаре. Добро пожаловать в психушку.

Замотав головой, чтобы отогнать образ Антона в смирительной рубашке, я уточнила сердито:

— Серьезно? Ты прорабатывал меня на терапии, как какую-то травму?

— Ты очень травматичная женщина, Мирослава, — Антон смягчил безжалостность своих слов короткой серией поцелуев моих коленей. — Но нет, дело не в этом. Я боялся, что увлекся тобой, потому что затаил обиду на Леху. Это было бы несправедливо по отношению к тебе.

— Даже если и так, — сказала я мрачно, — не смей избавляться от этой обиды. Еще не хватало, чтобы ты достиг той степени просветления, когда вместо травматичной любовницы заводишь милую женушку и троих детишек.

Хмыкнув, он встал, чтобы мы оказались лицом к лицу. Оперся руками о стол.

— Нет, ничего такого, — спокойно признался Антон. — Правда в том, что ты мне просто нравишься.

— Просто нравлюсь? — повторила я торжествующе. Нет, милый мой, это было совсем не «просто». Ради простого «просто» ты бы не загнал себя в этакий тупик. Я нравилась тебе так сильно, что ты изменял со мной не брату — ты изменял со мной самому себе. Каким человеком я была, если радовалась этому?

— Мне кажется, — продолжил он с отчаянной честностью, пронзающей меня насквозь, как копье. Видели ли вы прежде человека, который никогда не говорил о своих чувствах открыто и делал это, может, впервые? — Мне кажется, я захотел тебя потому, что ты первая захотела меня. Сначала я никак не мог понять — то ли ты издеваешься, то ли просто порочна, раз снова и снова так безбожно меня провоцируешь. Я думал и думал над каждым твоим словом и поступком, пытался понять, для чего ты такое творишь. А однажды спросил себя: что, если это правда? Что, если ты искренна?

— Спонсор нашего романа: твое мужское самолюбие? — я нежно пригладила его волосы, скулы, губы. — Разве прежде никто не вешался тебе на шею?

Вместо ответа он засмеялся.

А я думала о том, что мне все равно.

Так долго искать ответы, а услышав их, понять: да плевать. На все плевать.

Главное, чтобы Антон оставался со мной.

Позже, когда мы возвращались домой, и я дремала, время от времени приоткрывая глаза и лениво поглядывая на дорогу, мне вдруг пришла в голову новая мысль.

— Ты понимаешь, что ты со мной, потому что я с самого начала знала, что так и будет? Если бы не то гадание в кустах, мы бы никогда не сблизились. Я подогнала свое будущее под расклад. И что тогда первично: курица или яйцо? Ты сам делаешь свою судьбу, потому что знаешь ее наперед, или судьба уделывает тебя, подкидывая подсказки, по которым ты забредаешь прямо в болото?

— А есть разница? — Антон снисходительно почесал меня под подбородком.

— Ну, это как бы моя работа — разбираться в таких штуках.

— Главное, больше никогда не гадай на нас.

Я посмотрела на него. Антон аккуратно вел машину, но было в его профиле что-то очень упрямое.

— Не хочешь знать, чем все закончится?

— Нет. У этого уравнения все равно нет верного решения.

Это было правдой. Карты обещали мне, что наша встреча изменит меня и всю мою жизнь, но они не обещали счастливого финала.

Порой жизнь словно замедляется, мгновенья тянутся долго-долго. Такой была та весна — бесконечной, бескрайней, подарившей мне так много самых ярких эмоций.

Но потом события, словно спохватившись, несутся тебе навстречу, нагромождаясь и сбивая друг друга.

Наверное, я так хорошо запомнила тот день, потому что именно после него все полетело кувырком.

Карты говорили вполне определенно: муж клиентки ей изменяет.

Я чуть помедлила, прежде чем сообщить об этом откровении.

Всегда неприятно приносить плохие новости, но с годами практики это стало не так болезненно, как прежде.

Люди приходят ко мне не для того, чтобы я берегла их чувства, они приходят за ответами.