— Господа, я размышлял над ситуацией с Дерини, особенно учитывая, что они были замешаны в похищении моего брата, — заявил он на очередном заседании совета. — Согласен, что ошибался, когда просил вас обдумать возможность смягчения Рамосских Уложений. Теперь для меня совершенно очевидно, что проблема Дерини куда более сложна, чем мне казалось в ту пору.

Слушатели многозначительно переглянулись, не зная точно, радоваться им или заподозрить неладное. С одной стороны, одного лишь упоминания о Дерини достаточно было, чтобы вызвать неприязнь у советников. С другой стороны, король своими словами как будто указывал, что переменил к худшему свое отношение к этому племени.

— И вся эта история также напомнила мне, что у нас по-прежнему несколько Дерини содержатся в заложниках в замке, помимо мастера Ориэля и вашего мастера Ситрика, лорд Ран. Кстати, милорд архиепископ, — обратился он к Хьюберту. — Я вновь прошу прощения за то, что невольно усложнил положение, когда позволил Ориэлю встретиться с женой и дочерью.

Хьюберт склонил голову.

— У вашего величества доброе сердце. К несчастью, доброта по отношению к Дерини неуместна.

— Не знаю, готов ли я с этим согласиться, — с сомнением возразил Джаван. — Ведь я добр по отношению к своим лошадям и гончим псам, и они лишь лучше служат мне за это. Кроме того, разве не сказано в Писании, что мы должны мягко обращаться со слугами?

— Тем не менее я прекрасно осознаю потенциальную опасность, которую представляет собой присутствие Дерини в Ремуте, — продолжил он. — Разумеется, я понимаю, что мы вынуждены держать заложников, чтобы обеспечить себе преданность Ориэля и Ситрика, до тех пор пока нуждаемся в их услугах. Но как быть с теми, кто нам уже не нужен? Например, с Урсином О'Кэрролом. Он утратил свою магию, что, несомненно, пошло во благо его душе, но в то же время отныне он стал для нас совершенно бесполезен. Минуло уже три года, и я думаю, теперь очевидно, что сила к нему не вернется.

— Этого недостаточно, — возразил Хьюберт с жаром, которого Джаван от него не ожидал. — О да, я был свидетелем того, как его проверяли. И жену тоже. И знаю наверняка, что снадобье было вполне действенным… Но что, если он все же сумеет вернуть свою магию?

В рядах советников начались перешептывания. Джаван обвел глазами зал. Здесь собрались все, кого он должен привлечь на свою сторону, если хочет добиться желаемого. Конечно, были и те, кто верен ему, однако Хьюберт, Полин, Альберт, Ран, Манфред и Таммарон, все они принадлежали к старой гвардии и с подозрением относились к каждому слову короля.

— Господа, мне кажется, пришло время переоценить ситуацию, — заявил Джаван, вновь призвав их к порядку, и постучал костяшками пальцев по столешнице. Джеровен с Этьеном сидели на другом конце стола рядом с Райсом-Майклом, однако перед Джаваном лежали сделанные ими записи. — Верно ли я понимаю, что Урсина и его жену продолжают испытывать, и каждый раз мы вновь убеждаемся, что они остаются людьми?

— Что касается его жены, то она из обычной семьи, сир, — нехотя признался Таммарон. — В этом никто никогда не сомневался.

— И все равно ее держат в заточении даже после того, как Урсин лишился своей магии…

— Но ведь она же вышла за Дерини, сир! — возмутился Полин. — И родила ребенка, который также может оказаться Дерини.

— Может оказаться Дерини? — повторил Джаван. — Так что, вы не знаете этого точно?

— Когда родителей взяли под стражу, он был еще младенцем, — нетерпеливо вмешался Хьюберт. — Если Дерини является лишь один из родителей, то возможно, ребенок не унаследовал этого проклятия. Кроме того, я точно знаю, что действие мераши на детей, будь то люди или Дерини, совершенно непредсказуемо. Я думаю, с нашей стороны было актом милосердия не применять по отношению к нему мер, которые могли бы привести к смертельному исходу. Пока что мальчик куда лучше чувствует себя с матерью, пусть и в заточении.

Джаван нахмурился. Если он станет настаивать, то, вероятно, добьется лишь того, что мальчика тоже примутся пытать мерашей, невзирая на опасность. Но Ориэль также предупреждал его, что регулярные дозы этого снадобья могут воздействовать опасным образом даже на обычных людей, в особенности при регулярном использовании. Он не знал, как часто по указанию Хьюберта дают мерашу пленникам, но, по словам Ориэля, если делать это чаще, чем один раз в восемь-десять недель, то последствия для мозга могут оказаться необратимыми. Меньше всего король хотел бы устроить подобное испытание для юного сына Урсина, однако это могло оказаться необходимым, чтобы облегчить участь родителей мальчика.

— Я хотел бы встретиться с Урсином, — заявил он. — Я не видел его с того самого дня.

Прелаты зашептались между собой, хотя верные королю люди ожидали такого шага.

— Сир, — заявил наконец Хьюберт, — со всем уважением к вам в тот день вы были очищены от деринийской скверны, если верите, что Урсин также обрел очищение. Вы и без того рискуете спасением своей бессмертной души, продолжая пользоваться услугами Ориэля. Неужто вы желаете подвергнуться еще большей опасности?

— Урсин больше не Дерини, — возразил Джаван, намеренно не обращая внимания на упоминание об Ориэле, и в душе сожалея лишь о том, что не может в открытую заявить Хьюберту, как велика опасность на самом деле. — Вы только что сами сказали мне, что регулярно испытываете его, и он не подает никаких признаков, что магия могла вернуться. Несомненно, будь он Дерини, то сумел бы каким-то образом вырваться из плена.

— Дерини он или нет, но если бы он сбежал, то его жене и ребенку было несдобровать, — резонно указал Альберт.

— Да, могу себе представить, как вас обрадовал бы подобный исход, — заметил Джаван.

— На самом деле вы правы, сир, — к изумлению Джавана произнес Альберт. — Если желаете, эту проблему можно устранить раз и навсегда. Ни Урсин, ни его семейство не будут страдать в заточении, когда окажутся в могиле.

— Убийства я не потерплю, — рявкнул Джаван. — Он ничем этого не заслужил.

— Но он Дерини, — возразил Полин.

— Был Дерини, — взорвался Джаван. — Он таким родился, и это не его вина. Но когда его господин приказал ему подвергнуться обряду очищения, который, по свидетельству множества очевидцев, способен изгнать деринийскую скверну… — с этими словами он уставился на Хьюберта, — то Урсин повиновался. Вы сами испытывали его в тот день, милорд архиепископ. И с этого времени он оставался обычным человеком. Какие еще доказательствам вам нужны?

— Но все наши «доказательства» основываются лишь на деяниях самопровозглашенного пророка и чудотворца, о котором мы до сих пор ничего не знаем, сир, — возразил Хьюберт. — Вы были там, вы сами почувствовали это на себе.

— Да, но я же не Дерини, — заметил Джаван. — А Урсин был Дерини, но после встречи с мастером Реваном перестал быть таковым. Отец Лиор испытывал его. Если вы доверяете ему и его снадобьям, то должны верить и в то, что Урсин более не Дерини.

— Я не желаю допустить даже мысли о том, чтобы выпустить его на свободу, ваше величество, — пробормотал Хьюберт. — Несмотря на все испытания, мы не можем ничего знать наверняка в том, что касается Дерини.

Джаван медленно кивнул. У него начали зарождаться начатки плана, однако провести его в жизнь можно было лишь с величайшей осторожностью.

— Я желаю лично встретиться с Урсином О'Кэрролом, — заявил он, поднимаясь на ноги. — И также хочу, чтобы его подвергли испытанию в моем присутствии.

Остальные советники также поспешили подняться. Полин с Хьюбертом обменялись встревоженными взглядами.

— Ваше величество, — произнес Хьюберт. — Я категорически вам этого не советую. Что вы надеетесь доказать?

— Я пытаюсь лишь во всей сложности уяснить себе ситуацию с Дерини, — отозвался Джаван. — Ну так что, сопроводит ли кто из вас меня к Урсину, или мне придется самому искать дорогу?